Дневник гея

      Ночь вторая.       Происходящее казалось нереальным… Эвен… Боже мой… Эвен…       Как же потрясающе было вот так касаться его… целовать. От осознания того, что он хочет близости так же сильно, как я, у меня подкашивались ноги.       Эвен то сжимал меня в объятьях, то резко отпускал, шаря руками по стене, к которой был прижат, словно пытаясь за что-нибудь ухватиться.       А я, отбросив все мысли, наслаждался его покорностью и целовал, целовал, целовал… Отрываясь только на миг, чтобы перевести дыхание, я с восторгом и трепетом смотрел в его глаза, совершенно безумные от переполняющего желания.       Я смело запустил обе руки под его футболку, поглаживая, лаская стройное тело. Добрался до сосков, слегка сжал, с упоением вслушиваясь в жалобный стон.       «Боже мой! Да! Да, мой хороший… Ты будешь стонать… обещаю… так сладко… не сдерживаясь… Клянусь, ты не пожалеешь, что доверился мне… ты не забудешь эту ночь!»       Эти мысли проносились в моей голове, пока мы, не прерывая поцелуя, слегка неверными шагами продвигались к кровати. Подойдя к ней почти вплотную, я медленно, ласкающими движениями, вывернул его футболку через голову и мягко, но настойчиво толкнул.       Эвен расслабленно упал на пружинящий матрас, распластавшись по всей постели и, заведя руки за голову, выгнулся мне навстречу. Я не заставил себя ждать и, опершись одним коленом на край кровати, навис над ним, на секунду поймал его расфокусированный взгляд, но, не выдержав дольше, вновь приник к его губам, вклиниваясь вторым коленом между его ног.       — На тебе всё ещё непозволительно много одежды, — шепнул я в его губы, щёлкнув пряжкой ремня. Он смущённо улыбнулся, ерзая задницей, помогая мне освобождать его тело из плена узких джинсов.       Сам-то я был лишь в боксерах, успевших уже промокнуть от моего желания. Запустив руку в его ширинку, я с восторгом ощутил такой же потоп у него между ног и новый прилив возбуждения.       Стянув с Эвена брюки, я потёрся своим затвердевшим членом о его, такой же возбуждённый — прикосновения через мокрую ткань были по-особенному чувствительны. Эвен застонал, подаваясь бёдрами и усиливая трение.       Бог мой… да кто же это выдержит? Я резко зажмурился, потом так же резко открыл глаза, пытаясь избавиться от цветных пятен, мелькающих, лишающих возможности видеть его красивое лицо.       Такого у меня ещё не было ни разу в жизни, никогда я так не терял голову. Это, наверно, могло бы сравниться с моим влечением к порномодели Кевину Уорхолу. Правда, сейчас я вдруг поймал себя на том, что Кевин как-то незаметно отошёл на второй план…       Все мои мысли и чувства занимал Эвен, особенно сейчас, когда так податливо выгибался в моих руках, с таким доверием смотрел в мои глаза, отдавая себя мне.       Я осторожно опустился на распластанного Эвена. Зарылся лицом в волосы, ужалил коротким поцелуем шею.       — Эвен, — в ответ его дыхание обожгло влажную кожу, — скажи, чего ты хочешь? Вот сейчас, прямо сейчас — чего ты хочешь? Всё будет только так, как ты скажешь.       Наверное, это свойство глаз: темнеть, если внутри пожар, подсвечивать огнём, сжигающий душу взгляд, выплёскиваться наружу. Синие глаза Эвена почти почернели, когда он посмотрел на меня и выдохнул, обеими руками зарываясь мне в волосы:       — Тебя, Исак, тебя… — длинные ноги обвились вокруг моих бёдер. — Именно так.       Мои глаза распахнулись, пару долгих секунд я просто смотрел в глаза Эвена, а потом, всё ещё находясь в кольце его ног, с силой вжался бёдрами в его пах. Двинулся вверх, потом медленно вниз, изучая реакцию, пытаясь понять, что ему нравится больше. Склонился ниже, то целуя, то пробуя на вкус упругую кожу. Шея, ключицы, легко прикусил мочку уха, поцеловал бьющуюся в истерике жилку на шее. А потом ниже и ниже, туда, где под губами всё сильнее напрягаются маленькие горошинки сосков. Лизнул, поцеловал. И снова вверх. Обласкал скулы и замер в миллиметре от губ.       …Как же хорошо… как сказочно, волшебно хорошо… как замечательно, что тело, непослушное тело способно жить само, невзирая на попытки разума воздействовать на него, потому что… Как раз разума в глазах Эвена сейчас и не наблюдалось. Только тени-сполохи. Страсть — чистая, незамутнённая сомнениями и страхами. Он дрожал, кусал губы и раз за разом подавался вперёд и вверх, шепча тихо-тихо, на грани слышимости:       — Исак… миленький… Исак…       И едва только мои губы оказались вблизи от его, Эвен жадно впился в них, как умирающий от жажды, дорвавшийся до живительного источника.       — Исак…       — Тише, тихо… всё хорошо… — шептал я между сильными, голодными поцелуями, лаская кончиками пальцев грудь и живот. Оторвался, задыхаясь, улыбнулся его расширенным зрачкам и опять принялся нежно, но сильно изучать напряжённое тело, освобождая его от последней детали гардероба.       — Всё-таки это тоже лишнее, — ухмыльнулся я, стянув резинку его трусов вниз и любуясь. Его вертикально стоящий член был так же красив, как и он сам.       — Ты прекрасен, — не удержался я от комплимента, с удовольствием замечая, как его щёки вновь покрываются румянцем, это было видно даже в неверном свете ночника.       Продолжая ласкать Эвена, я вновь спустился вниз, обцеловал внутреннюю сторону бёдер и вновь вернулся к губам.       Путаясь в своих и его ногах, я стягивал с себя бельё. Эвен тихо-нервно рассмеялся и жарко шепнул:       — У меня в глазах темно только от того, что ты на мне… Что же будет, когда ты окажешься во мне?.. — и тут же ещё сильнее зарделся от своей смелости.       Я рассмеялся и лизнул его приоткрытые губы, нежно отвёл прядку со лба. Я словно разделился. Тело требовало своего. Ласки и страсти. А сердце таяло от нежности, и я послушно выполнял его желания, целовал, ласкал, нежил. Наконец накрыл ладонью пах и несильно сжал твёрдую влажную плоть, наслаждаясь чувственным стоном.       …Жарко. Но от возбуждения ощутимо потряхивает, и озноб по телу, и даже ветерок кондиционера не в силах охладить разгорячённую кожу. Тело Эвена двигается само, подаётся вперёд, стелется под ласкающие пальцы. И тихий шелестящий шёпот:       — Хочу тебя…       — Боже… хороший мой… сладкий мой… — я никак не мог заставить себя отстраниться от него. Такого возбуждённого, такого доверчиво-расслабленного…       Чувствуя, как ласкают кожу его чуткие пальцы, я опустил голову и закрыл глаза. Дал себе пару секунд, чтобы взять под контроль своё собственное возбуждение, а потом потянулся к Эвену, чувствительно прикусил губы и сразу же нежно поцеловал, прося прощения за доставленную боль. Снова поймал горящий взгляд затуманенных глаз и шепнул севшим голосом:       — Отпусти меня… отпусти на секунду…       Он с разочарованным стоном выпустил меня из объятий.       — Я сейчас вернусь, — добавил я, чмокнув его в висок. Встал и на дрожащих ногах протопал к шкафу.       Роясь в своём чемодане, я ругал себя последними словами. Ну вот что стоило выбрать немного времени, чтобы разложить свои вещи? К счастью, лубрикант и презервативы обнаружились именно в том месте, где, по моим представлениям, им и следовало находиться. А как вы думали?! В такое многообещающее путешествие следует отправляться, что называется, вооружённым до зубов. Я ещё и игрушки свои прихватил, ну… так, на всякий случай.       Я вернулся к Эвену. Он тут же протянул ко мне руки с намерением снова сграбастать меня в объятия, но я не поддался, лишь переплёл наши пальцы, становясь коленями на край кровати.       — Хочу полюбоваться тобой, — улыбнулся я. — Как же ты прекрасен… как же я хочу тебя… — я склонился к нему, поцеловал уже раскрасневшиеся от поцелуев губы и шепнул: — Перевернись.       Эвен вновь вспыхнул, но всё же послушно развернулся, укладываясь на живот. Я слегка потянул его за бёдра, вынуждая встать на колени, и сам выдохнул с тихим стоном. От открывшейся картины меня просто вело, от возбуждения было уже больно, но я мужественно не обращал на это внимания, думая лишь о том, как доставить удовольствие Эвену и свести боль к минимуму. Эта ночь должна стать лучшей в его жизни.       Мои пальцы вновь порхали по его телу, губами я проследил линию позвоночника от лёгкого пушка на загривке до копчика и, разведя ягодицы, провёл между ними языком, щедро делясь влагой. Эвен тонко вскрикнул. Я повторил движение, чувствуя в собственных руках дрожь лишь от звуков, которые исторгало из Эвена наслаждение.       Я продолжил вылизывать его, стараясь самым кончиком языка проникнуть в тугое колечко мышц, и он стонал, почти фальцетом, от каждого моего прикосновения. Я очень хорошо знал, насколько это приятно, и поэтому сейчас на каждый его стон синхронно отвечал своим.       Почувствовав, как Эвен начал выгибаться, всё сильнее подставляясь под мои такие непристойные ласки, я понял, что его смущение отступило под напором возбуждения. Не прерываясь, я щёлкнул крышкой тюбика с лубрикантом, выдавливая прохладный гель в руку и растирая его между пальцев. Эвен со вздохом резко перевернулся на спину, коротко пояснив свой манёвр: «Хочу видеть тебя…», а я, приподняв для удобства его ноги, вновь приласкал языком сокровенное местечко. После чего осторожно заменил язык пальцем, проникая лишь на одну фалангу…       Я не слишком боялся, что ему будет больно. Опыта у него, конечно, маловато, это чувствовалось в его смущении и не совсем уверенных ласках, но я почему-то был уверен, что его тело не девственно. В том плане, что уж сам он точно знал, где находится центр мужского удовольствия. И я хотел сейчас большего, невероятного… впервые в жизни не для себя — для него.       И когда я выверенным движением нашёл его простату, а он с криком дугой выгнулся на постели, я понял: теперь он мой! Вот мой — и всё! Уверен, что ТАК его никто не ласкал, не нежил… А я мысленно говорил «спасибо» небесам, ну и Эскилю, конечно, за то, что имею достаточно опыта и умею доставить парню невероятное удовольствие в постели…       Моё желание ласки и нежности, это было, конечно, для меня очень ново… Нет, я и раньше не был грубияном и никогда не думал лишь о своём удовольствии, но всё же раньше секс представлял для меня лишь возбуждение, желание моё и партнёра испытать охуенный оргазм. И степень его охуенности я измерял в опытности, никогда не задумываясь, что можно вот так растворяться в ласке и нежности.       Но сейчас я с таким восторгом ощущал потребность нежить, дарить наслаждение и видел такую прямую, безоговорочную отдачу Эвена, что задумываться снова было некогда.       Я просто продолжал ласкать его пальцами, постукивая, поглаживая, а под конец буквально терзая его сладкое местечко, и сходил с ума от его стонов и задыхающегося шёпота «Ещё… Исак… ещё… умоляю… да!.. да, вот здесь!.. сильнее!..» до такой степени, что сам готов был вот-вот кончить, без всякой дополнительной стимуляции.       Эвен кончил с полувскриком-полувсхлипом «Исааак!..», забившись под моими руками. Его подёргивающийся член изливался семенем никак не меньше минуты (я знаю, что так бывает при ласках простаты, правда, сам такого, к сожалению, никогда не испытывал). От этого зрелища я взорвался следом, едва дотронувшись до себя.       Отдышавшись, я уселся между его разведённых ног и наслаждался, наблюдая, как Эвен потихоньку приходит в сознание после оргазма, как медленно появляется осмысленность в его замутнённых нашим общим безумием глазах.       — Никогда бы не подумал, что ты такой громкий, — тихо рассмеялся я, добавив: — И такой… богатый, — я поиграл бровями, растирая сперму по его животу, после чего слизал её со своих пальцев, глядя прямо в глаза.       — Боже… — он улыбнулся и закрылся от меня рукой, но я успел заметить, что его щёки вновь стали пунцовыми.       — Не смущайся, сладкий, не надо, — я ласково чмокнул его коленку, и он тут же попытался сдвинуть ноги, но я, конечно же, не дал ему этого сделать. Мягко погладив внутреннюю сторону бёдер, вновь развёл их в стороны, устраиваясь между ними и отыскивая его губы поцелуем.       — Ну вот, теперь и ты окончательно испачкался, — вздохнул Эвен, отрываясь от моих губ.       — Какие глупости… — отмахнулся я. — А душ нам на что?       Совместное принятие душа закончилось ещё одним общим оргазмом. Расслабленные, мы повались на кровать, лениво целуясь и ласкаясь.       И всё это было прекрасно, но меня не покидало ощущение недосказанности между нами и нервозности оттого, что из взгляда Эвена так и не уходила горечь, она плескалась на дне его глаз, замаскированная улыбкой.       Но что я мог сделать? Или хотя бы сказать? Я сам не знал, чего хочу, и не обещал ему ничего. Да, он пришёл потому, что так захотел сам, но это вовсе не значит, что он раздумал жениться. И вскоре это подтвердилось.       Оторвавшись от очередного поцелуя, Эвен прошептал:       — До утра ещё есть время, давай не будем его терять понапрасну?..       Вот никогда заранее даже не подумаешь, что с такой милой фразы может начаться неприятный разговор.       — Если мы продолжим, ты завтра не сможешь ходить, тебе недостаточно для первого раза? — усмехнулся я.       Понятное дело, что для моего возраста и темперамента и пять раундов не вопрос. Я уже молчу о том, что Эвен действует на меня похлеще любой Виагры. Хотелось до чёртиков. Трахнуть его по-настоящему. Но я понимал, что с непривычки… даже три пальца многовато. Я думал, что завтра или послезавтра… мы сможем устроить настоящий марафон…       — Хотя… — подумав, добавил я. — Я, конечно, давно не был снизу… но… — я хитро посмотрел на него, но он почему-то идеей не вдохновился.       Неловко покачнулся на локте и лёг, отвернувшись от меня. И хоть он не шевелился, создалось впечатление, что он весь как-то вдруг сжался.       Чёрт… Сейчас-то я что сделал не так?!       — Эвен, — я осторожно коснулся его плеча, — прости, если я тебя обидел… Я, правда, не знаю, чем… но всё равно… Прости.       — Ты меня не обидел, — тяжело вздохнул он. — Просто… Если бы я хотел кого-то трахнуть, то трахнул бы Соню, но я этого не хочу, поэтому не сплю с ней уже несколько месяцев. Но… я должен на ней жениться и… ты ведь понимаешь, что эта первая наша ночь будет последней? Продолжения не должно быть, как бы нам этого ни хотелось… и всё, что мы можем сейчас сделать, это не потерять время, которого нам выделено так мало.       — Но… — начал было я, но Эвен прервал меня.       — Не спрашивай ни о чём, Исак, — он посмотрел на меня с такой мольбой. — Пожалуйста… Я не хочу говорить об этом. Мне неприятно, — он вновь приблизился ко мне и обхватил ладонями моё лицо. — Просто… люби меня, Исак… сейчас… пожалуйста… люби так сильно, как можешь…       И я любил. Мы занимались любовью, пока не рассвело. И это была лучшая ночь в моей жизни, только вот…       Отчего говорят, что преддверие расставания обостряет наслаждение? Во всяком случае, я прочитал кучу книг, где так говорилось. Мне эта ночь показалась бы по-настоящему прекрасной, если бы не эти разговоры, которые так не вовремя начал и так же не вовремя оборвал Эвен.