Дневник гея

      Я понятия не имел, что делать дальше, было очевидно, что после этого разговора Эвен опять заведёт свою волынку: «Мы не можем… Я должен…» Не придумав ничего оригинальнее, я просто завернул за угол и постучал в дверь его номера.       Эвен открыл спустя, наверное, минуту и во все глаза уставился на меня. У него снова был взгляд доброго ветеринара перед усыплением собаки. Чёрт. Надо что-то делать. Что-то сказать.       — Исак… я… мы тут… — неуверенно забормотал Эвен.       — Молчи. Не надо ничего говорить, — я шагнул к нему и зажал рот своей ладонью. —  Сейчас мы пойдём прогуляемся, а после…       — Исак, я… — Эвен убрал мою руку, — Соня кое-что рассказала и…       — Я слышал. Но, на мой взгляд, это ничего не меняет, кроме того, что нам теперь следует скорректировать своё дальнейшее поведение.       — Ты снова подслушивал?! — возмутился Эвен. Впрочем, его возмущение было каким-то наигранным. Мне даже показалось, что он едва сдержал вздох облегчения. Ну да, теперь ему не придётся самому всё мне объяснять.       — Да! Разумеется, я подслушивал! — я развёл руками. — Потому что мой любимый — параноик! И постоянно во всём сомневается! И он обязательно натворит глупостей, если я не вмешаюсь, — я покачал головой и беспомощно улыбнулся.       Эвен засмеялся, утыкаясь носом мне в шею, и прошептал:       — Я совсем не могу с тобой спорить. Что ты со мной сделал?       — Ничего я не делал. Просто это ведь очень легко — соглашаться делать то, чего тебе самому очень хочется, — я обнял его и уложил подбородок ему на плечо.       Но тут поверх его плеча я увидел Соню. Что-то кольнуло в самое сердце. Она молчала, стояла спокойно, не пыталась остановить Эвена, в её лице даже не было ни злости, ни обиды. Лишь отчаянье. Её взгляд, такой затравленный, проник до самых глубин души.       Я отстранил Эвена, шепнув: «Постой здесь», и шагнул внутрь каюты. Что я собирался сделать или сказать, я не знал и сам, но как и пятью минутами ранее, с Эвеном, всё сложилось само собой, слова нашлись сами.       — Соня, — спокойно сказал я, — я очень хочу, чтобы ты сейчас меня услышала.       Она подняла на меня взгляд. И рассеянно кивнула:       — Я попробую.       Я заговорил. Медленно. Делая ударение буквально на каждом слове:       — Для начала я хочу, чтобы ты знала — меньше всего мне хочется причинять тебе боль. Мне самому тяжело осознавать, что от каких-то моих действий зависит счастье или НЕсчастье другого человека. Но я уверен в своих поступках. Сейчас как никогда. Выход есть. Но ты должна мне поверить, я не стану строить своё счастье на твоей разбитой жизни. Но я хочу, чтобы мы доверяли друг другу, потому что без доверия ничего не выйдет, — я перевёл дыхание и добавил: — Я понимаю, что ты обо мне думаешь: что я легкомысленный, самовлюблённый эгоист, — на этих словах Соня неопределённо хмыкнула, бросив на меня виноватый взгляд. — Не волнуйся, я привык, — усмехнулся я, — так думают все. А знаешь почему? Потому что я захотел, чтобы все так думали. Если бы ты знала меня лучше, мне бы не пришлось говорить всего этого. Но раз мне приходится это делать, я прошу, поверь мне, я умею отвечать за свои слова.       Я замолчал. Соня тоже ничего не говорила. Через несколько секунд молчание стало даже не неловким, а глупым. Чтобы как-то это завуалировать, я обернулся взглянуть на Эвена, но его не было у двери.       — Видимо, он решил, что нам лучше поговорить вдвоём, — усмехнулась Соня.       Я повернулся к ней и наконец увидел в глазах не только обречённость, кажется, в них появился проблеск надежды. Что ж, надеюсь, я не ошибся, и она меня услышала.       — Н-ну… — начал я, понятия не имея, что ещё сказать. И хорошо, что Соня меня перебила:       — Знаешь, Исак, а я ведь не так уж плохо о тебе думала. Серьёзно, — кивнула она, заметив скептическое выражение на моём лице. — Думаешь, я позволила бы Эвену так открыто флиртовать с тобой, если бы думала, что ты и в самом деле самовлюблённый, эгоистичный придурок. Да, мы с Эвеном не любим друг друга, тем не менее, мы очень близки. И в силу некоторых обстоятельств мы, пожалуй, лучшие друзья, потому что других друзей ни у него, ни у меня почти нет. Но мне почему-то хочется верить тебе, Исак. Не подведи нас всех, — Соня слабо улыбнулась. — А теперь иди, он ждёт тебя.       Я кивнул и направился к выходу, но на полпути обернулся и почему-то спросил:       — А чем ты собираешься заняться?       Соня неопределённо пожала плечами. Мне вдруг показалось, что стоит оставить её одну, и она вновь скатится в отчаянье. Я смотрел на неё пару секунд, а потом молча достал телефон и набрал номер Евы. Ева — лучшая таблетка от депрессии, конечно, когда сама не депрессирует.       Я вышел на палубу к бассейну, но Эвена там не было. Я поозирался по сторонам, вернулся в коридор, но он тоже был пуст. Наконец я увидел его — он стоял на узкой палубе, что шла вдоль кают, почти в противоположном её конце, опершись на леер.       Я медленно подошёл и встал рядом.       — И что теперь? — тихо спросил он.       — Ничего. Всё по-прежнему, — уверенно ответил я.       Эвен, услышав такой ответ, отпрянул от ограждения и уставился на меня так, будто я сказал вопиющую бессмыслицу.       — А что? — я пожал плечами. — Что изменилось-то? — и видя, что его сейчас опять прорвёт отчаянным монологом, я поспешил объяснить: — Послушай, ты ведь всё равно собирался поговорить с Соней, потом со своей мамой. Ну вот, с Соней ты поговорил, вы всё прояснили, в том числе и то, что со вторым разговором следует повременить. А в остальном… всё ведь осталось так же, как и час назад. Твоя мама и час, и сутки назад имела то же мнение, что и сейчас, ты просто не знал некоторых подробностей. Теперь знаешь, и это большой плюс. Предупреждён значит вооружён.       Эвен смотрел на меня с растерянностью, вроде я говорил разумные вещи, но всё это было сложно. Мы ввязывались в очень серьёзную игру, и, чтобы выиграть в ней, надо было очень постараться, просчитать каждый свой ход. Но для этого у нас недостаточно информации. Даже Эвен ни черта не знает о жизни собственной семьи. Хотя чего тут странного? Когда и семьи-то толком нет.       От меня тоже долго скрывали и болезнь матери, и разлад в родительских отношениях, пока в один совсем не прекрасный день отец не сделал нам ручкой. А я остался с матерью, находиться с которой в одном доме было просто невыносимо.       Я погладил Эвена по плечу и тихо сказал:       — Я понимаю, мой хороший, тебе страшно. Мне тоже, если честно. Но у нас обязательно всё получится. Это ведь всё ради нас, ради нашего счастья. Иди ко мне, — я потянул его на себя, обнимая. — Ты мне веришь?       Эвен немного отстранился и посмотрел на меня. Вокруг его глаз вновь собрались ласковые морщинки, которые я так люблю.       — Верю, — печально улыбнулся он. — Но это сложно. Представляешь, с чем нам придётся иметь дело?       — Н-ну… Вообще-то не очень, — усмехнулся я. — Но, думаю, по ходу пьесы разберусь. — Эвен посмотрел так укоризненно, что я тут же стал серьёзным и добавил: — Я завтра же позвоню отцу. Я бы сделал это сейчас, но боюсь, что уже слишком поздно.       — Хорошо, — кивнул Эвен. — Но… Ты уверен, что твой отец захочет нам помогать?       — Уверен, — хохотнул я. — Он, конечно, может повозражать, но тем не менее сделает всё, что от него зависит. Он, знаешь ли, чувствует себя виноватым передо мной.       — А ты знаешь, что это нехорошо — использовать такие ситуации себе на пользу? — заявил Эвен тоном приходского священника.       Я воззрился на него в недоумении. Нет, серьёзно? Но глаза Эвена уже вовсю смеялись. Я в притворном возмущении ткнул его пальцем в бок. Но тут же поцеловал его смеющиеся губы и добавил:       — Ну что? Спать? Мне кажется, на сегодня впечатлений достаточно.       — Да уж, — хмыкнул Эвен.       Возле бассейна ещё было шумно, но нам уже точно было не до веселья. Мы прошли в мою каюту, причём открыто, и Эвен на этот раз не стал возмущаться, что нас может кто-то увидеть.       Закрыв за собой дверь, я устало плюхнулся на кровать рядом с Эвеном. У меня не было сил даже на душ, хотя надо бы — мы полдня бродили по такой жарище, что одежда теперь прилипала к телу. Но нет, всё завтра.       Мы просто лежали и смотрели друг на друга. Ничего не говоря, не прикасаясь, просто лаская друг друга взглядом.       Но в какой-то момент Эвен отвёл глаза, а потом и вовсе перевернулся на спину. Я вопросительно вскинул брови и приподнялся на локте.       — Знаешь, о чём я подумал? — медленно проговорил он. — Если всё, что сказала Соня, правда, то, может, нас с ней отправили в это путешествие просто, чтобы мы не путались под ногами? И тогда неизвестно, что там сейчас происходит, и чем всё может закончиться… — его глаза задумчиво забегали, словно он что-то вспоминал. — А знаешь, — добавил он, — было ведь много всего, я просто не придавал этому значения. Она, ну мать в смысле, постоянно моталась в больницу… у меня проскакивали мысли: чего это она вдруг так суетится? Но они быстро улетучивались, у меня и так хватало головняков: эта свадьба, этот бизнес… эта чёртова земля, — Эвен устало потёр переносицу. — С ней явно что-то не так, с этой землёй. Потому что наш кредитор очень хочет её заполучить, а отец… очень не хотел её продавать. Может, там что-то ценное нашли? Не знаю… нефть, например?       — Ой, я тебя умоляю, — вздохнул я, — в Норвегии отродясь не было никаких полезных ископаемых, разве что руда, но это не так уж ценно. Впрочем, ты прав, что-то там такое наверняка есть. И ещё, я рад, что у тебя появились какие-то соображения, но соображать, на мой взгляд, надо начинать тогда, когда у нас будет какая-то новая информация. Той, что есть, явно слишком мало. Вот завтра я всё это по пунктам обрисую отцу, пусть повыясняет, что да к чему. А ты, — я осторожно убрал прядку волос с его лба и нежно поцеловал, — постарайся выкинуть из головы все мысли и просто поспать.       — Да как их выкинуть? — грустно усмехнулся он. — Они сами лезут.       — Ну в этом, мне кажется, я смогу тебе помочь, — я, пошленько облизнувшись, спустился ниже по постели, стаскивая с него шорты вместе с бельём и устраиваясь между его ног.

***

      Утром я проснулся от голоса Эвена, он разговаривал по телефону. Он, конечно, ушёл в душ и говорил приглушённым голосом, но я всё равно услышал.       Правда, разобрать, о чём речь, я так и не смог. Поэтому уткнулся в свой телефон. Мне ещё вчера пришла в голову одна идея, и сейчас я решил начать воплощать её в жизнь.       Исак       Привет, гуру!       У меня к тебе дело.       Если не спишь, отзовись пожалуйста!       Эскиль       Слушаю тебя, малыш.       Исак       Это касается Эвена.       Эскиль       У тебя теперь всё касается Эвена.       Исак       Завидуй молча!       Эскиль       Чему завидовать?       Детка, ты себе заимел такую головную боль, что тебе надо сочувствовать.       Исак       Вот и посочувствуй!       И помоги!       Эскиль       О’кей, выкладывай, что там ещё у тебя случилось?       Исак       Случилось.       Но не у меня, и не здесь.       Дело в том, что у невесты Эвена когда-то был любимый.       Некий Дилон.       Кроме имени, мне ничего неизвестно, но он наверняка попадал вместе с нею в светскую хронику.       Эскиль       Возможно.       И что ты хочешь от меня?       Исак       Я хочу, чтобы ты выяснил, кто он такой.       Я ведь не могу целый день просидеть в интернете.       Эскиль       О’кей, попробую.       Только зачем?       Исак       Я хочу его найти.       Точнее, попросить отца это сделать.       Эскиль       О! Ты привлёк тяжёлую артиллерию!       Исак       Ещё нет, но собираюсь.       Но не могу же я сказать отцу, что мне неизвестна даже фамилия человека, но при этом его во что бы то ни стало нужно разыскать.       Тут я услышал, что Эвен закончил разговор и открывает дверь ванной. Я быстренько распрощался с Эскилем и засунул телефон под подушку. Я почему-то был уверен, что Эвену не понравится идея с поиском этого Дилона.       — Доброе утро, — улыбнулся Эвен, как ни странно, он был уже полностью одет, — прости, я тебя разбудил, да?       — Ерунда. — бодро ответил я. — С кем ты разговаривал?       — С мамой, — вздохнул он, присаживаясь на кровать, и его лицо помрачнело.       — Что-то случилось?       — Да вроде нет, — он пожал плечами, — но я не могу избавиться от чувства, что меня водят за нос. Понимаешь, я никогда не вёл с мамой душевных разговоров, да и вообще очень мало с ней разговаривал. Может, это у неё манера общения такая? Но она всё время говорит какими-то общими фразами, ни одного конкретного ответа на мои вопросы. Зато сама выпытывает, выспрашивает, язык словно клеем намазан.       — Но… всё нормально?       — Да, да, — заверил он. — Просто странно. Я раньше никогда не задумывался, что так плохо знаю собственную мать. Пока рядом был папа, я в ней, в общем-то, не нуждался, меня совсем не тяготило, что её никогда не бывает дома. А после того, как отец слёг, она в меня прямо клещами вцепилась. И что самое интересное, сама ничего мне не объясняет, а от меня всё время что-то требует, требует…       — Знаешь, — улыбнулся я, притягивая его и укладывая рядом с собой, — наверное, процентов девяносто детей могут сказать о своих родителях то же самое. Родители — это вообще такие специальные люди, которые любят требовать и не любят обосновывать эти требования, — я задумчиво хмыкнул и продолжил: — Вот интересно, в какой момент жизни человек из классного чувака превращается во взрослого зануду?! Когда получит образование? Или вступит в брак? Или начнёт зарабатывать деньги? Вот клянусь! — добавил я с чувством. — Я никогда не стану таким!       Эвен рассмеялся:       — Наверняка так говорят почти все, но потом…       — А я очень постараюсь! — я гордо вскинул голову. — Уж чего я точно не хочу в своей жизни, так это стать похожим на своего отца. Кстати, о нём: надо звонить ему. Только…       — Я тебя понял, — Эвен ласково чмокнул меня в висок. — Пойду к себе, переоденусь, — он встал, подмигнул мне и вышел.       Эвен всё правильно понял. Я не хотел говорить с отцом в его присутствии. Не то, чтобы тут было что-то секретное. Какие секреты, если я собираюсь говорить о его делах. Но во-первых, так я чувствовал себя уверенней, а во-вторых, я не совсем был уверен, как отреагирует отец, может, мне придётся немного поскандалить, а этого Эвену слышать точно не нужно.       Я вздохнул и набрал номер.