***
Прошло две недели, с того момента, как Гермиона проснулась в больнице. Теперь она вернулась домой и готова изучать раскрывшийся незнакомый мир более тщательно. Для начала, пришлось, наконец, осознать, что вернуться она не может и это ее новое тело, к которому следует привыкнуть. Войдя в комнату девочки, Зина даже слегка опешила от того минимализма, что окружил ее. Большая кровать, идеально застеленная светлым покрывалом. На стенах только две фотографии, темный шкаф у окна. Стол с большим количеством стоящих на нем книг и стеллаж с множеством фолиантов, от которых у женщины привычно заблестели глаза. Учиться она любила, да и профессия обязывала постоянно проходить квалификационные семинары и отчеты, потому, Зина первые часы отдала бесконтрольному чтению, постепенно углубляясь в мир, куда она так попала. Англия. Вот ее первое замечание, как только закончилась первая книжка, а блестящие глаза быстро просматривали новые талмуды. Сколько же всего интересного здесь было! Язык был знаком, и женщина впервые была рада, что проходила эти английские годичные курсы прямо в Великобритании вместе с дочерью. Сашка всегда была дикой и слишком энергичной и первое время после выпускного из университета, не знала, чем себя занять. А потом идея пришла сама собой — съездить в любимую страну, где находились далекие родственники по отцовской линии и изучить их культуру и быт. Одной ей было скучно, вот она и уговорила представительную женщину, то есть, любимую маму, съездить с ней на несколько дней туда. Несколько дней быстро переросли в месяцы и потом, в целый год. Потом и Дмитрий приехал, когда у него закончились деньги, и ему захотелось больше получить, чем было. Зинаиде в браке не повезло и спустя жалких два года, они с Димой развелись. Разумеется, Саша с сестричкой остались с матерью, а вот отец, в особенно тяжелые для себя времена, давил на жалость и выпрашивал деньги либо у любящей дочурки, которая «должна его обеспечивать» или у Зины, когда ей все надоедало и она буквально швыряла стопку бумажек в наглую морду бывшего мужа. В общем, Зина была предоставлена сама себе после развода и рождения близняшек. Маша была более спокойной и устремилась в ту же степь, что и мать — стала очень хорошим специалистом в области онкологии и работала в онкологическом центре, тогда как Сашка, остепенившись в Англии, начала работать профессиональным переводчиком. Зина прожила в Англии не более двух лет, но вскоре, все же, решилась вернуться в родную Россию. Где бы, она не была, а лучше, чем на своей родине, ей не было нигде. Но язык не забылся, даже спустя столько лет и потому, женщина без проблем читала и понимала язык говоривших. Олифия с Грегом были замечательными родителями. Да, немного замкнутыми, сильно трудолюбивыми, но стоило только урвать им свободное время, как они тут же отдавали его Гермионе. А она и не жаловалась, прекрасно помня, как дочери обижались на ее ночные смены и множество дополнительных дежурств в раннем детстве. Девочка училась сама по себе. Изучала все, что прошло мимо нее в ее детстве. Вот чего Зина лишилась из-за постоянных переездов довольно пустоголовой матери. Они часто меняли место жительства, девочку буквально кидало из города в город и где-то на пятом переезде она перестала заводить знакомства, а вскоре роковой пожар, попадание в приют… И любящая новая семья, которая подарила пятнадцатилетней Зине море любви и заботы. — Гермиона, солнце, — Олифия ласково улыбалась, — пьешь лекарства? — Да, — не моргнув и глазом соврала девочка. Она знала, что все лекарства были почему-то успокаивающими, причем, очень сильнодействующие и в лучшем случае, они бы привели к ее к полнейшей неспособности выражать эмоции, в худшем же, она загремит в психушку. — Молодец. Доктор Бенкин сказал, что после аварии произошло что-то ужасное. Вроде, ты кричала. Не помнишь? — ласковые руки массировали голову, но Зина напряглась, услышав странные слова. Так что же на самом деле произошло? Из-за чего Гермиона лишилась своей души, а Зина так беззаботно влетела в тельце маленькой девочки? — Не помню. Мама, а папа где? Офелия отложила расческу. — Работает, малыш. Но вечером обязательно придет. Я вот что хотела спросить… Ты в школу, когда готова идти? Доктор выписал больничный на три недели, но вдруг, ты захочешь вернуться пораньше? Школа? Гермиона задумчиво уставилась на стену. Никогда не думала, что придется учиться заново. Опять открывать учебники, что-то готовить, дружить со школьным коллективом. — Я не против, ма, — называть незнакомую женщину мамой, было до жути непривычно, но Зина не давала себе бросить вслух имя женщины, иначе, она точно подумает, что дочь психически больна и снова отведет к доктору. Тому Зина больше не доверяла. Глупость какая-то, выписывать рецепт на сильнодействующие лекарства, когда ребенок почти здоров. Хотя, опять же, девочка не помнит, что происходило с телом до того, как она вселилась. — Моя дочь, — легкий поцелуй в щеку, и женщина тихо выскользнула из комнаты Гермионы. Девочка ненадолго задумалась над своим положением. Ничего сверхужасного с ней не происходило. Только вот глухая боль за своих родных по-прежнему очень сильно волновала. Как там девочки? А внуки? Она же так и не успела отдать Мишке и Тише коллекционное издание книг, а ведь у них через два дня день рождения. Глухая боль ненадолго пронзила, но Зина решительно тряхнула головой, вынуждая себя расслабиться. Она более ничего не может сделать. Не стоит убиваться по тому, что уже безвозвратно потеряно. Не стоит…***
Мощный взрыв прогремел прямо около Гермионы и она не успела ничего предпринять. Только закрыть ладонями лицо, только свернуться в калачик, защищая себя. Автобус резко перевернулся и отовсюду, где только можно, раздавались дикие крики. Звонкие голоса детей умоляли о помощи, а леденящие мольбы вперемешку со слезами и болезненными стонами, прошили все пространство, где девочка попала в пламенную ловушку. Руку опалило жаром и Гермиона закричала, стараясь вырваться из охваченного огнем автобуса. маленькие ножки били по стеклам, но те, словно наипрочнейшая сталь, не ломались от жалких потуг малышки. Она задыхалась, в голове появился туман, но девочка не сдавалась. Сняла рюкзачок и начала бить им, потом глазами поискала хоть что-нибудь, что может ее спасти. Где-то должен быть молоточек? Но где? Гермиона кашляла, но не паниковала. Слезы лились градом, однако, это была лишь реакция организма на большое скопление дыма, которым девочка старалась не дышать. — Помогите! — звучный плач. Она вздрогнула, попыталась найти взглядом того, кто еще мог двигаться. Литры крови… Такого кровавого бассейна Гермиона никогда не видела и стоило ей только повернуть голову туда, где пару минут назад стояли детки, спешащие вылезти из автобуса из-за какой-то поломки… Слезы навернулись снова. Девочка осторожно, дабы не калечить сильнее раненую ногу, выбиралась из груды тел, сидений и покореженных металлических пластин. Но она не смогла спастись. около самого выхода ее очень сильно дернули за исполосованную ногу и Гермиона с силой упала на пол, прикасаясь лицом с оторванной рукой. — Почему? Почему ты должна была спастись? Ну?! — злобное шипение более взрослой девочки, которая не могла двинуться с места. Гермиона задрожала, а ее глаза в ужасе распахнулись, когда раненная начала винить ее в своей участи… А потом нервная дрожь по всему телу и безудержный смех, когда их, наконец, достали из покореженного автобуса. Из двадцати учеников, которые ехали на олимпиаду в другую школу, выжили всего шесть и одной из них оказалась Гермиона Грейнджер. Только последние слова умирающей произвели на нее слишком сильное впечатление и психика ребенка не выдержала. Сначала девочка винила во всем себя, а потом, спустя каких-то пару часов, которые она ехала в машине скорой помощи, малышка отключилась навсегда. Но об этом Зина никогда не узнает. Все воспоминания стерты чьим-то качественным ластиком и сама новоиспеченная Гермиона не будет даже думать о таком кошмарном конце маленькой девочки, которая храбро держалась во время выкарабкивания из-под взрыва, но сломалась от ненависти, что слепила глаза ребенка, которому не так сильно повезло, как ей. Зине останется только двигаться вперед, никогда не осознавая, что все те лекарства могли бы спасти Гермиону Грейнджер, но абсолютно бесполезны для нее теперь.