Хроники Небесного города

       Богдан производил впечатление человека словоохотливого, но как бы нисходящего до своего собеседника. Его слова зачастую звучали весело и непринуждённо, словно этот разговор нисколько не заботил его, а слова он подбирал чисто на интуитивном уровне, не вкладывая в них смысла. Тем не менее, почти каждое слово было поставлено на нужное место. Каждая пауза и каждый звук - в нужные позиции.        Юрий по своей душевной простоте не замечал такого "снисхождения" и выступал скорее слушателем и человеком, который задаёт вопросы, нежели собеседником в полном смысле этого слова. но вернёмся к сцене чистки санузла, а иными словами, знакомства.        Поняв, что новый гость может стать хорошим слушателем, Богдан опёрся о белую крашеную стену помещения и начал рассказ о своих "подвигах", за которые он был зачислен в эту, названную им же "артель тружеников полного тыла", попутно следя, чтобы, пока шло повествование, Юрий занимался общественно полезной работой.        - Эх, было дело, когда я рассчитывал, что в именно этом городке начну что-то новое. Своё дело, например. Вот, ты знаешь, что такое самогон?        Юрий посмотрел на Богдана с озадаченным лицом.        - Самогон?..        Юноша не договорил. Богдан дёрнул плечами вниз и хлопнул себя по ляжке.        - Вот, типичный пример молодого человека, голубиной души, выросшего в обществе пуритан-трезвенников. Он даже не знает, что такое самогон, а ведь это один из важнейших аспектов существования изолированного, находящегося в сельской местности сообщества людей, наряду с сеновалом и многими другими вещами.        Юрий продолжал смотреть на Богдана с слегка озадаченным видом.        - Вот представь, у тебя дома собрались гости, будет застолье. А чем угощать велишь? Под что идут разговоры лучше всего? - говорящий сделал возвышенное выражение лица и поставил ногу на перевёрнутое ведро, как будто он был готов устроить кавардак в государственных масштабах. К кавардаку мы ещё вернёмся.        Юрий остановился. На его лице появилось выражение размышлений.        - Под отвар из иван-чая. - неуверенно ответил юноша.        Богдан от такого ответа впал в лёгкий культурный шок. Это было видно по находившемуся в одном положении на протяжении пары минут поднятому к верху указательному пальцу левой руки.        - Уууууу... - протянул он. - Как всё запущено. Однако тебе повезло, друг мой. Ибо перед тобой стоит специалист-любитель по производству и продаже спиртосодержащей продукции разной разной степени крепости.        И с этого момента воспоминания Юрия расходятся во мнениях о том, что произошло в тот день. Одни утверждают, что он на протяжении всего дежурства продолжал чистить помещение, а Богдан рассказывал ему, как попался на распитии спиртных напитков в одном из немногих общественных заведений.        - Вот в один день, я подумал, что мне стоит проветриться. Казарменное бытие полно своих приятных аспектов, но человеку нужно разнообразие, а иначе его жизнь становится невыносимо скучной, отчего он может начать открывать клапаны у сосудов на своём сидалище. И во избежание такой участи, я отправился на выход из барака. Но, я подумал, что мне необходимо где-то раздобыть гражданскую одежду, иначе с моей формой меня загребут в два счёта. Хотя, оглядываясь на мою затею с позиции сегодняшнего дня... Я понимаю, что сама идея - была несколько поспешной и самоуверенной...        - Выбраться из казармы не составило для меня особого труда. С изрядной долей пронырливости, удачи и сноровки можно многое провернуть, если знать места, где проворачивать.        Далее последовали объяснения, как Богдан провёл свой манёвр, но поскольку объём информации на одну ячейку памяти юноши был превышен ещё до начала всего разговора, то Юрий мало что запомнил из его объяснений. Речь его была так полна замысловатых оборотов, слов и выражений, так приправлена личными оценками на бытие всего и вся, что у любого здравомыслящего человека зайдёт ум за разум выслушивать такое на протяжении десяти с лишним минут. А это, повторю, только одна реплика. Понятно, что молодому человеку заскучать тут точно не дадут.        - И вот, я уже нахожусь в самом заведении, наслаждаюсь жизнью, реальностью и алкоголем. На вид, это был ничем не примечательный бар, косящий под старинный английский паб, если верить словам владельца того квадратного двухэтажного здания с подобием крыши и карниза, которое не помешало бы покрыть хотя бы какой-то краской. Но атмосфера... - тут он сделал паузу и прикрыл глаза - это было то, чего я так долго искал. Даже бар в здании одного завода на моей родине, со всей его пышностью, чистотой, которая возможна в таких условиях, не стоит рядом с тем домом...        - Как я уже сказал, по внутреннему убранству это был типичный псевдопаб с стойкой, обитой деревом, стульями без спинок с высокой ножкой и парой столиков во всём главном зале. В технических помещениях санузел, склад и прочее из разряда комнат, не стоит упоминаний. И вот я, преисполненный приятных ожиданий вхожу внутрь... и слышу, как какой-то пьяный в стельку алкоголик орёт что-то на всё заведение. Прислушавшись к его словам, я понял, что это стихи.       Юрий поднял глаз в недоумении.        - Стихи?        - Именно. Прям Есенин какой-то... "Пой же, пой/ На проклятой гитаре"        - Е... се... нин? - по слогам выговорил юноша. - А кто это? Тоже поэт?        Богдан снова посмотрел на него с долей культурного шока.        - Да уж... у тебя, смотрю, багаж тем для острот и фраз, которыми можно впечатлить девушку не очень большой.        Эта фраза задела Юрия. Он поставил швабру возле стены и скрестил руки на груди.        - А чего ты от меня хотел? Я и моя семья жили в отдалении от всего того, что происходило в мире. Я многого не знаю.        Богдана резкая смена интонаций не смутила. Он лишь сузил один глаз, смотря на юношу.        - А твоя семья ничего не рассказывала? О внешнем мире? Вы там беседы совместные не проводили?        - Знаешь что... - Юрий уже хотел что-то ответить, но слова про его семью оборвали речь. - Они не успели, даже если хотели, я бы ничего не узнал.        Богдан смутился. Осознание ситуации пришло неожиданно. Такого расклада событий он явно не ожидал.        - Оу... извини.        Парень вздохнул и опёрся о стену рядом с Юрием. Достал из складок полувоенной робы сигарету, скрученную из бумаги. Затем вынул из рукава спичку. Поджёг её и затянулся.        После минутного молчания, прерываемого вдохами, выдохами дыма, Богдан посмотрел на задумавшегося Юрия.        - Знаешь, а мы ведь не так различаемся. Я тоже рос почти один. Мать я не помню, она умерла когда мне было три года. Отца в аномалию затянуло, когда мне было одиннадцать. Представь себе подростка, оставшегося без родителей и уживающегося среди разрозненных групп людей, которые конфликтуют и грызутся друг с другом три раза в три дня. Подростка, которому пришлось выживать, искать себе еду и кров в одной из самых опасных зон на планете, хотя жил он лишь на окрание этой самой зоны. Подростка, который провёл почти семь лет своей жизни один на один со своей участью, рискуя сгинуть в чей-то пасти или под шальной пулей, или ещё чего похуже.        Богдан затянулся в последний раз и затушил сигарету об рукав формы и спрятал окурок вместе с тем, что несколько минут назад было спичкой.        - Так что я знаю какого это. Жить без родных.        Он отошёл и взял свою швабру в руки, которая всё это время сиротливо стояла в углу. Разговор не задался, и Богдана было видимо появилось желание забыть его, как неприятный сон.        - Мои... погибли при пожаре. Я сам не знаю, как я не сгорел или не задохнулся. Вынесли из обрушивающегося дома. Я остался с дядей, который был членом совета...        Далее последовала вся та история, которая уже известна читателю. Про поход в лес, горящее поселение, встречу с человеком в чёрном и его прибытие сюда.        Богдан слушал Юрия, не перебивая. Даже не задавал вопросы - просто стоял и слушал.        - Я хочу найти их. Всех кто остался. И вернуться обратно домой.        Слушатель хмыкнул.        - Интересная история. Даже шутки про трамплин и лётчика рядом не стоят.        Богдан протянул руку Юрию.        - Богдан Полевой.        Юрий, улыбнувшись впервые за две недели, протянул руку в ответ и пожал её.        - Юрий Дариков.        А другая половина воспоминаний, считала, что Юрий обрёл нового и пока что единственного друга среди повстанцев.