Ты — причина, из-за которой я начинаю чувствовать

Александр — именно так назвали новую модель LW700 — не запрограммирован на чувства. В его программе существуют четкие установки, некие законы и правила, которым он должен неприкосновенно следовать. И он следует. Сейчас. — Ты просто машина, знаешь. Детектив Хейл, неуверенно расположившись на одной из лавок, держит в своих грубоватых пальцах сигарету, выпускает облако дыма в ночное, затянутое тучами, небо. Он выкуривает одну сигарету за другой, лишь изредка делая перерыв на пару секунд для того, чтобы достать новую. Засоряет свои легкие вонючим дымом, позволяя аромату табака распространится вокруг. Пепел оседает тонким слоем на его черные джинсы, оставляя грязные разводы и полосы. — Тебе ведь насрать на всех вокруг, — мужчина в очередной раз проходится пятерней по темным волосам, чуть влажным от накрапывающего дождя, то ли поправляя их, то ли пытаясь избавиться от ненужных мыслей в своей голове. — Делаешь только то, что заложено в твоей программке, не так ли? Александр не может понять, удивляется он или нет. Для него это то, чему он не обучен, но если бы он мог — он бы, пожалуй, был удивлен поведением Детектива. Ведь Хейл выкурил почти целую пачку и даже не поморщился. Лишь смотрит куда-то в сторону, предпочитая обычной болтовни тишину. — Я не совсем понимаю, что вызвало ваше огорчение, Детектив, — голос андроида звучит неуверенно, словно он может испытывать это чувство, как обычный человек. Дерек, хоть и понимает, что, возможно, был готов к подобному, чувствует, что еще немного, и он врежет этому железному уебку. — Он был ребенком, понимаешь? — Хейл делает ещё одну затяжку, после выбрасывает недокуренную сигарету прямо рядом с лавкой, на которой сидит, даже не заботясь о том, что ее следует потушить. — Маленьким мальчиком. — Это было нецелесообразно, Детектив, — поясняет Алек железным голосом — Дерек ожидаемо заказывает глаза. — Вы могли погибнуть, если бы последовали за ним. Когда мы оказались на месте, от дома практически ничего не осталось. — Может я хотел этого, — отвечает Хейл, чиркая колесиком зажигалки и поджигая очередную сигарету. — Может, мне нужно было, знаешь, рискнуть собой ради этого малыша. У него ведь вся жизнь была впереди. Немыслимо… — Вами управляют эмоции, Детектив. Они мешают здраво мыслить. Для Александра эти слова стали своего рода мантрой. Иногда не понятно, пытается он убедить в этом кого-то или все-таки самого себя, повторяя их из раза в раз. — Эмоции, это то, что делает нас людьми, — Хейл усмехается, слезая с давно насиженного места, всё еще держа новую сигарету, выпуская очередной клуб дыма в воздух. Спускается руками к собственной кобуре, приходится пальцами по мягкой коже. — Скажи мне, что произойдет, если я выстрелю в тебя? — Ничего, — безэмоционально отвечает LW700, вызывая тем самым у Хейла раздражающий зуд. — Ты скучный, Алек, — затягивается снова, смакуя табачный яд на губах. Дерек, вроде как, ненавидит эту тупую машину. Он не совсем уверен в своих эмоциях, скорее, это некое нарастающее раздражение, неприязнь, а может что-то другое. — Я и не должен развлекать вас, Детектив, — хладнокровно, насколько это может андроид, отвечает Александр. В его программе точно какой-то сбой, ведь он чувствует некое недоумение. Только Хейл называет его Алеком, и это, если честно, странно. Не то чтобы он как-то был против, ему это вообще не свойственно. Вот только внутри системы что-то меняется, стремительно нарастая, словно какой-то изъян. Ему бы понять, что могло измениться, но он не может. Или не хочет. Может ли он хотеть чего-то? От Хейла веет крепким кофе. Это странно, но Александр чувствует резкую необходимость отчитать за это взрослого мужчину, ведь тот слишком мало спит, а под его оливковыми глазами залегли глубокие синяки. Для андроида это чувство тоже чужеродно — люди, кажется, называют это заботой. Он не должен чувствовать подобное, не должен пытаться позаботится — этого в его программе точно нет. Детектив хрипло смеется себе под нос, потому что он, если честно, и не ожидал большего от машины. Хейл метко закидывает так и не выкуренный косяк в мусорный бак, отряхивает джинсы, на которых остался пепел, смешанный с холодным снегом. Медленно, но уверенно встает. Уходит, оставляя своего «напарника», свою личную металлическую игрушку в одиночестве, в очередной раз обещая самому себе завязать с этой дрянью, от которой рот наполняется горьковатой вязкой слюной. И вроде бы губы жжет, а в лёгких образуется едкий комок, но хочется улыбаться. Детектив, правда, не знает, почему всё так. А Александр знает, что у того в карманах как минимум еще две пачки. Он знает, что, огонь, пожалуй, единственное, чего так боится Хейл, чего старается избегать. Знает, что не должен чувствовать холод, но почему-то замерзает, когда ледяные белые хлопья касаются его кожи, а на кончиках пальцев чувствует необъяснимое покалывание. Андроид смотрит в небо. Там, вверху, сотни маленьких огоньков скрыты под пеленой тумана и облаков, и ему на секунду, всего на долю секунды кажется это зрелище красивым. Они двигаются по своей заданной программе, по некому пути, который проложил им космос. Александр, хоть и запрограммирован следовать указанным правилам, в данный момент не понимает, в какую сторону двигаться ему. Всё слишком странно. Андроид не должен ничего чувствовать. Тогда почему он стоит тут, под белоснежным снегопадом, немного замерзший, сожалея о том, что не сказал тех необходимых слов, что нужны были е г о детективу?