Почти сорок, ещё не пятьдесят

      Слишком тощий для своих шестнадцати лет. Это было первое, о чем подумал Дофламинго, когда встретил Трафальгара Ло. Крысёныш заявился на его базу, обмотанный гранатами поперек груди. Глаза мальчишки горели мрачным огнём, делающим его похожим на ангела смерти, подобного тому, что являлся по душу Роси, придурковатого братца Дофламинго. — Позволь мне присоединиться к тебе, — говорит мальчишка и выглядит при этом так, словно потерял в своей жизни всё, что делало из него полноценного человека. Дофламинго мгновенно понимает, что им будет легко найти общий язык друг с другом. В конце концов, ненавистью от этого наглого отродья разит так сильно, что она едва ли не становится физически осязаемой.       Интересный.       Дофламинго не проявлял какой-то заметной заботы о новобранцах, особенно после предательства его последнего Коразона. Тем не менее, львиную долю свободного времени он тратит на наблюдение за Трафальгаром Ло, небрежно пожимая плечами в ответ на неодобрительные взгляды Требола и Диаманте. В определённой степени, столь пристального внимания к своим делам Ло удостоился тем, что умудрился где-то съесть дьявольский фрукт, который так долго искал Дофламинго — фрукт Опе-Опе, способный даровать бессмертие по желанию своего владельца.       Ло слишком тихий для подростка. Это первое, что узнаёт о нём Дофламинго, после того, как несколько дней наблюдает за его тренировками, — ну хорошо, первым он подмечает отличные навыки выживания мальчишки, которые Ло, очевидно, приобрёл ещё до того, как присоединился к их семье, это особенно видно по его боевой стойке. Заметно, что паршивец не проходил никаких специальных тренировок, однако он вполне достойно держался против Требола и Диаманте, да и его выносливость определённо заслуживала похвалы.       Движения Ло — плавные и быстрые, а его удары, может, и были недостаточно сильными, однако наносимого ими урона вполне хватало для успешного уклонения от чужих атак и быстрого отступления. Определённо, у мальчишки есть потенциал, особенно если брать в расчёт силу его дьявольского фрукта. Дофламинго ухмыляется, глядя на то, как Ло падает на колени, судорожно втягивая в себя воздух, измотанный после слишком долгого использования силы Опе-Опе.       Диаманте и Требол переглянулись, а Дофламинго лишь довольно хмыкнул себе под нос. Эти двое тоже заметили это, не так ли? Потенциал — то самое, что заставило их когда-то взять под своё крыло юного Дофламинго, задолго до того, как он поднялся на самую вершину подпольного мира. Было странно оказаться на месте того, кто, глядя в отливающие золотом глаза, мог видеть будущие свершения уже другого мальчишки.       Как бы то ни было, вследствие своих наблюдений Дофламинго приходит к выводу, что Ло, по природе своей, имеет тихую и мрачную натуру, предпочитая не привлекать к себе излишнего внимания, если только не спровоцировать его — и ох, разумеется, Детка 5 и Буффало не могли оставить его в покое. Их ругань достигает таких масштабов, что разносится на весь особняк, особенно если друг с другом спорят Детка 5 и Ло. Дофламинго порой развлекается, прислушиваясь к их постоянным перепалкам. Дети могут быть такими активными, размышляет он, и всё это даже выглядит похожим на настоящую семью.       Ло молчит, когда читает, а читает он много. Он делает это для того, чтобы всегда быть в курсе последних достижений медицины. Иногда он отпускает ехидные комментарии, в духе «этот докторишка полный кретин», но быстро замолкает, если не находит в прочитанном достаточных причин для того, чтобы вновь начать ворчливо бормотать что-то о раковых клетках.       Ло — способный врач. Несмотря на отсутствие у него образования, видно, что он привык иметь дело с самыми разнообразными травмами, Ло принимает решения уверенно и спокойно независимо от ситуации. Дофламинго считает подобное просто поразительным, ведь Ло не выглядит похожим на человека, к которому люди будут готовы добровольно обращаться за медицинской помощью. Тренировался на себе? Подобная теория выглядит наиболее правдоподобной.       Дофламинго оказывается буквально завален делами, расчищая Дресс Розу от ненужных ему людей, но у него всё ещё имеется достаточно времени, чтобы замечать то, что происходит в его семье. Детка 5 и Буффало решили принять Ло в свою компанию, ведь они трое примерно одного возраста и несмотря на то, что большую часть времени детишки лишь ссорятся друг с другом, у них всё же сформировалось какое-то подобие дружеских отношений. С учётом Деллинджера, который был ещё младше вышеупомянутой троицы, следующее поколение их семьи выглядело весьма многообещающе.       По крайней мере, одной проблемой для Дофламинго стало меньше.       Пережить смерть Россинанта оказалось задачей не менее сложной, чем преодоление уготованной ему этим миром нерадостной судьбы, но он понемногу справляется. Так или иначе, потеря последнего кровного родственника была для него вечной кровоточащей раной, которая, возможно, так никогда и не заживёт. Рана, которую нанес ему Россинант, словно лишний раз роднила их друг с другом, ведь Дофламинго так любил заставлять людей, которых убивал, страдать от чего-то подобного перед их смертью.       Запах табака постоянно незримо витает где-то вокруг него, хотя никто из его семьи не курит — это всегда было прерогативой Росси, только его одного. Дофламинго почти верит в то, что таким образом младший братец передаёт ему привет из загробного мира, но роль мстительного духа как-то не очень подходила Россинанту.       К счастью, его торжественное возвращение на Дресс Розу было неминуемым и светило ему в самом ближайшем будущем, подобно ярчайшей звезде на небосклоне. Как и кровавые реки, которые необходимо будет пролить, дабы восстановить свои законные права на престол.       Цуру прекратила свою погоню за ними после смерти Россинанта, что подтверждало отсутствие других шпионов в команде. С одной стороны, это было просто прекрасно, но в то же время жизнь на Дресс Розе становилась всё скучнее и скучнее, что и вернуло Дофламинго к наблюдению за обучением и тренировками Ло.       Фрукт Опе-Опе подходил мелкому паршивцу, который одинаково умело обращался как со скальпелем, так и с мечом. На самом деле у Дофламинго ещё не было конкретной идеи, как можно было бы максимально эффективно использовать силу фрукта. С того момента, как Ло пришёл к ним, было ясно, что он достаточно долгое время провёл в изоляции от других людей.       Паршивец рассказывал о себе неохотно, но натыкаясь каждый раз на подозрительные взгляды Требола и Диаманте, которые те бросали на белые пятна, расползающиеся по его смуглой коже, он попросту не имел иного выбора. История Флеванса была хорошо знакома Дофламинго и всем старшим членам его семьи, поэтому от Ло не понадобилось в подробностях описывать всё, что с ним произошло. Не то чтобы мальчишка горел желанием рассказывать о том, что ему довелось пережить — дикий, бесконтрольный ужас, вспыхивающий в его глазах всякий раз, когда он упоминал о пожарах, охвативших его родной город, оказался достаточной причиной для того, чтобы Дофламинго, поморщившись, отмахнулся от знакомства с ненужными ему деталями чужого прошлого.       Позже Ло рассказал о том, как сбежал из города, спрятавшись среди мёртвых тел — глаза его при этом становятся холодными и отчуждёнными, — и все последующие годы просто пытался выжить. Слабый ребёнок, в распоряжении которого не было ничего, кроме глупых, недостоверных слухов. «Фрукт Опе-Опе показался мне неплохим вариантом», — говорит Ло, внимательно рассматривая собственные ногти и не обращая внимания на стоящую перед ним тарелку с едой. Потому он и решил сосредоточиться на поисках этого фрукта, собирая все возможные крохи информации, какие только мог получить, и в итоге, каким-то чудом, ему всё удалось.       Ло не уточняет, скольких он убил в процессе поиска фрукта, но Дофламинго с уверенностью того, кто совершил братоубийство ради собственных целей, мог сказать, что цифра должна была быть как минимум двухзначной. Фрукт Опе-Опе и всё, что было с ним связано, неизменно притягивал к себе всеобщее внимание, — как представителей закона, так и тех, кто им активно противодействовал.       Было сложно поверить в то, что четырнадцатилетний на тот момент Ло смог без проблем и последствий для себя раздобыть столь ценный дьявольский фрукт, но невероятные вещи происходили и до этого. К примеру, десятилетний мальчик убил собственного отца, пока тот отчаянно обнимал его младшего брата.       В целом, история Ло выглядит достаточно правдоподобной, особенно после фразы: «Я решил прийти сюда, ведь ваша слава идёт впереди вас», и сопровождающим эти слова взглядом, в котором смешались стальная решимость и глубокая, не проходящая с годами грусть. Невосприимчивым к лести Дофламинго никогда не был, ведь как бы то ни было, он оставался человеком. Пусть он и был лучше большинства людей в этом жалком мире, но быть одним из них он никогда не переставал. Дофламинго был тем, в чьих жилах течёт наичистейшая кровь мировой знати.       По итогу выходило, что ребёнок, владеющий силой фрукта, которой так жаждал всё это время Дофламинго, был очень даже симпатичен ему. Добавить сюда талант мальчишки к манипуляциям с чужими телами — и в сумме можно было смело утверждать, что Ло являлся неплохим кандидатом на опустевшее место Сердца. По крайней мере, на время, пока не настанет момент использовать возможности Опе-Опе на максимум.       Губы Дофламинго растягиваются в широкой улыбке. Если честно, то ему было немного жаль. Ло отлично вписывался в его семью и если бы он не пришёл к ним сам, то велика вероятность, что они всё равно так или иначе вышли бы на него.       Судьба порой бывает такой забавной штукой.       Реконкиста*, как решил называть завоевание Дресс Розы Дофламинго, проходит чётко по плану. Конечно, среди армии короля Рику находятся верные старому королю солдаты с поразительной силой воли, но это делает их судьбу лишь более плачевной. Сила Сахарок работает безукоризненно, и все недовольные разом исчезают из памяти жителей, словно их никогда и не было. Самое главное, что всё обходится без других проблем и слава о Дофламинго, как о герое, спасшем страну, быстро разлетается по всему острову.       Дофламинго забавляет то, насколько кардинально отличаются друг от друга правда и то, что о нём думает весь мир; он не может не веселиться, глядя на то, как радостно люди кланяются ему, с лёгкостью принимая его власть над собой. Очевидно, что они были созданы для того, чтобы кто-то правил ими, и кто же может подойти для этого лучше него самого? Разумеется, никого лучше нет.       Жизнь во дворце весьма неплохо подходит его команде. Учитывая, что отныне сам он носит титул Правителя, шанс того, что Мировое Правительство окажет помощь жителям Дресс Розы, равняется нулю. Моне, работавшая до этого момента под прикрытием, возвращается в семью, чему несказанно радуется Сахарок. Детка 5 и Буффало тоже выглядят довольными подобным положением дел, ведь и для них Моне была словно старшая сестра.       Ло, однако, ведёт себя куда сдержаннее, и Моне неплохо развлекается, поддразнивая его то из-за ломающегося голоса, то из-за выскакивающих в самое неподходящее время прыщей (хотя и Детка 5, и Буффало страдали от мерзких высыпаний на лице не меньше). На её подначивания Ло отвечал со всем гневом, на который был способен, долго ворчал что-то себе под нос и злобно сверкал глазами в её сторону, что вызывало у Моне лишь мягкий смех.       Глупые сопляки.       Как же, в итоге, жутко оказалось принять мысль о том, что Трафальгар Ло, тощий и озлобленный на всех вокруг мальчишка из далекого прошлого стал... кхм, ну, выражаясь по-простому, чертовски сексуальным ублюдком. Было охереть как странно признаться в этом хотя бы самому себе, ведь Дофламинго никогда не считал Ло даже просто симпатичным, а уж когда у мальчишки начался переходный возраст, то на него и вовсе нельзя было взглянуть без смеха, но срань Господня, стоило только паршивцу преодолеть пубертат, и всё кардинально поменялось.       Едва Ло исполнилось двадцать, как он почти мгновенно перерос всю его прежнюю подростковую нескладность, обзавёлся неплохой мускулатурой, а кожа его стала гладкой и матово поблёскивала на солнце. Что уж тут говорить о его глазах — золотые, с крошечными чёрными вкраплениями вокруг зрачка, смотрящие на собеседника то с откровенным сарказмом, то с полным безразличием в зависимости от того, на кого был направлен его взгляд. Эти глаза, в которых ярко виднелся весь интеллект их владельца, иной раз смотрели на людей настолько пронзительно, что люди начинали чувствовать беспокойство и неловкость, не выдерживая настолько пристального внимания дольше нескольких секунд.       Дофламинго нравились эти глаза, ему нравилось то, насколько выразительными они становились, если кто-то умудрялся вывести Ло из себя. Подобное случалось редко, но если Ло действительно злился, то сияние его золотых глаз превращалось в настоящий адский огонь, испепеляющий всё на своём пути.       Дофламинго находит в Ло много привлекательного. К примеру, его длинные, стройные ноги, плотно обтянутые тёмными джинсами, подчеркивающими плавный изгиб его ягодиц. Стоит отметить, что задницу Ло хоть и нельзя было назвать большой, однако, как факт, она определённо у него была.       И Дофламинго задницу Ло отмечал не меньше всего остального.       То, что одного взгляда на Ло было достаточно для того, чтобы штаны становились слишком тесными, не могло не раздражать Дофламинго. Тем временем, непрекращающаяся на Дресс Розе жара вынуждала Ло раздеваться едва ли не догола. Он оставлял на себе лишь штаны (и, возможно, нижнее бельё), да накидывал на голую кожу лёгкий чёрный плащ, щеголяя в таком виде по всему дворцу. Плащ развевался при любом движении, демонстрируя всем желающим татуировки, которыми Ло обзавёлся за прошедшие годы, и это было чертовски сексуально. К чести Дофламинго следует заметить, что такое зрелище любого могло сразить на месте и заставить захлёбываться собственной слюной.       Дофламинго не особо стыдился того, сколь стремительно его кровь устремлялась вниз при одном лишь взгляде на стройную фигуру Ло, ведь стыд — это то чувство, с которым он уже давно перестал ассоциировать себя. Внезапные эрекции также ничего нового из себя не представляли. Необычным во всём происходящем было лишь то, что такую реакцию у него впервые вызывал кто-то настолько младше него самого — пятнадцать лет разницы это вам не шутки, не правда ли?       Верго говорит, что у него, похоже, начался ранний кризис среднего возраста, стоит только Дофламинго мельком упомянуть вслух, что он думает по поводу Ло. «Это нормально», — добавляет Верго, не меняя интонации своего голоса, чем раззадоривает Дофламинго ещё сильнее, ведь нет у него никакого ебаного кризиса! — Так ты пялишься на задницу Ло шутки ради? — в голосе Верго слышится едва различимая нотка иронии, он слушает ответ вполуха, у него не так много времени на болтовню с боссом. — Доффи, я, может, и далеко, но я не дурак. — О, да иди ты! — Дофламинго раздражённо закатывает глаза, и ден-ден муши на другом конце повторяет его движение. Внезапно он понимает, что сосредоточиться на разговоре ему не позволяет пульсирующий в штанах член, но Дофламинго старательно держит лицо, не выдавая нахлынувшего в процессе обсуждения аппетитной задницы Ло возбуждения. — Просто прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз хорошенько развлекался с кем-нибудь. У меня сейчас на любого встанет, не более того. — Что ж, мне нечего добавить, если ты столь уверен в себе, — голос улитки имеет абсолютно нейтральную интонацию, как и выражение её лица. Что-то, правда, приклеилось к щеке ден-ден муши, но Дофламинго привычно игнорирует этот факт. — Да, да, на хер иди, — издевается напоследок Дофламинго и резко завершает разговор, с недоумением осознавая, что небольшой дискомфорт между ног превратился в полноценную эрекцию.       Вот же блядь.       Ситуация вновь повторяется во время разговора с четырьмя лидерами семьи — Треболом, Пикой, Диаманте, и, собственно, самим Ло, это даже несколько забавляет Дофламинго. Плащ на Ло, мягко очерчивающий его стройную фигуру, по обыкновению был распахнут на обнажённой груди, демонстрируя красивую смуглую кожу, которая столь притягательно отливала золотистым оттенком под лучами солнца Дресс Розы. Шрамы, покрывавшие тело Ло, также были отлично видны, полученные им на заданиях, они варьировались от свежих крупных рубцов, до почти исчезнувших тонких светлых царапин.       Просто прекрасно! Кажется, настал момент Дофламинго признаться хотя бы самому себе в том, что его член восстает, как всратый феникс, всякий раз, стоит только Ло появиться в поле его зрения, но кто бы мог его в этом обвинить? Паршивец был чертовски горяч!       Взгляд Дофламинго жадно оглаживает смуглый подтянутый живот, скользит по чернильным разводам, что так соблазнительно обвивают грудь и руки Ло, словно змеи, по его ровной, крепкой шее...       Дофламинго мог и разозлиться, если бы ему не было так смешно наблюдать за тем, как старшие лидеры семьи начинают с недоумением переглядываться между собой, пытаясь понять, что же стало причиной столь неловкой ситуации. Ширинка Дофламинго, тем временем, вызывающе вздыбилась — узкие, тонкие бриджи совершенно ничего не скрывали. Всё происходящее походило на крушение поезда, — ужас (или восхищение?) — на вытянувшихся лицах лидеров был столь очевидным, что Дофламинго казалось, будто он может ощутить его вкус на кончике своего языка.       Глаза Ло выдают того с потрохами. Маленький засранец понимает, что к чему, и Дофламинго задаётся вопросом, чего же ему хочется больше — трахнуть Ло или свернуть этому говнюку шею? Его изнывающий от нетерпения член больше склонялся к первому варианту.       Несмотря на свои мысли, Дофламинго улыбается и быстро пробегает языком по губам, как он всегда делает, когда что-то интересное попадается ему на глаза. — Как дела в Колизее в этом месяце, Диаманте?       Весь этот показной разговор вслух не имеет значения; немой диалог с Ло, вот что по-настоящему важно. Их глаза и жесты позволяют им без слов понимать друг друга: Где? Здесь. На кресле. Ты что, наебать меня вздумал? Хотя нет, постой, ты собираешься меня просто ебать, да? Какой ты невоспитанный мальчик.       Губы Ло чуть кривятся, изображая что-то наподобие усмешки самого Дофламинго. Ло было трудно вновь привыкнуть к жизни в окружении других людей, особенно в самом начале, когда он только присоединился к семье. Но постепенно рутина жизни, а порой её отсутствие, сгладила раны, полученные им во Флевансе. Он до сих пор плохо спал, отчего под его глазами всегда отчетливо виднелись глубокие тени, но странным образом это даже шло ему на пользу, делая его внешность более мрачной и загадочной.       Преданность, о которой вечно талдычил Дофламинго, крепко засела внутри Ло, став едва ли не центром его бытия. Порой Дофламинго думал, что может понадобиться гораздо меньше времени, чем планировалось изначально, прежде чем он сможет попросить мальчишку о операции вечной молодости. Правда, подобная вечность не была пределом мечтаний Дофламинго, однако то, какие возможности она сулила, не могло не привлекать.       В любом случае, его нынешняя проблема вновь упиралась в Ло, а до того момента, когда и прочие дела станут актуальны, было ещё полно времени...       Позже выясняется, что чего-то невозможного Ло не требует (к примеру бурного соития на обожаемом им троне Червей), и Дофламинго умиляет его детская преданность, то, с какой покорностью мальчишка соглашается на более пригодные для комфортного секса поверхности.       Куда важнее было то, что Ло оказался достаточно осведомлён о том, что нужно делать, если одному мужику внезапно адски приспичило трахнуть другого. Дофламинго про себя хвалит предусмотрительность Ло — сам он не может даже представить, как бы повел себя, если бы оказался на его месте. (Пф, конечно, он знает. Устроил бы небольшое отвлекающее представление, наподобие того, которое так мастерски разыграл для него Ло. Маленький ублюдок.) — Тебе и в самом деле нравится испытывать терпение других людей, верно? — бормочет Дофламинго где-то в районе шеи Ло, прежде чем вновь принимается покрывать смуглую кожу поцелуями и укусами, игнорируя наличие крошечных светлых пятен, оставшихся в память об отравлении янтарным свинцом. Эти точки уже давно не имели никакого значения, ведь у болезни не было ни единого шанса вернуться, дабы метафорически выебать Ло самым ублюдским образом. Зато вот Дофламинго собирался как следует выебать Ло в его славную задницу. Буквально. Прямо здесь и сейчас. — Пока что единственный, чьё терпение здесь испытывают, это я, — шипит в ответ Ло, и голос его так восхитительно срывается, когда Дофламинго сильнее вжимает его в широкую королевскую кровать. Хриплые нотки в обычно ровном голосе выдают то, насколько сильно паршивец возбуждён, и Дофламинго даже не нужно чувствовать чужой член, прижавшийся к его ноге, чтобы понять это.       Молодость — это такая замечательная вещь, не так ли? Как мало нужно, чтобы заставить юные тела пылать.       Не то чтобы Дофламинго был уже слишком стар для подобного.       Он не был.       Правда. — Ху-хух, — посмеивается Дофламинго, исследуя тело Ло и попутно оставляя на его коже темные пятна засосов. Когда он чуть сильнее надавливает коленом между ног Ло, тот издает низкий, гортанный стон, вибрация от которого, кажется, отдаётся где-то в члене Дофламинго и ещё сильнее усиливает его возбуждение, хотя, казалось бы, дальше уже попросту некуда.       Ло оказывается довольно тихим и в постели, что заставляет Дофламинго почувствовать легкий укол сожаления. Он любил заставлять своих партнёров срывать голос от страстных криков, дабы все вокруг были в курсе его любовных побед.       Однако в данном случае Дофламинго был согласен и на такое. Если учитывать то, насколько открытую одежду носит Ло, то следы, оставленные на его теле Дофламинго, он скрыть не сможет. А значит, все вокруг так или иначе совсем скоро будут в курсе того, чем и с кем занимался Ло накануне ночью.       Вблизи тело Ло выглядит ещё более привлекательно. У него хорошая выносливость, это Дофламинго знает ещё с тех пор, когда он только начал следить за тренировками паршивца, а значит, не было ни единой причины как-либо отказывать себе в таком удовольствии, как долгая прелюдия.       Однако терпение Ло оказывается не в пример меньше его физических возможностей: он резко подкидывает бедра навстречу Дофламинго, а во взгляде его полуприкрытых золотых глаз горят немая мольба и дикое желание. Дофламинго про себя радуется тому, что додумался захватить смазку и презерватив ещё до того, как затащил мальчишку в свою постель. — Всему своё время, — почти пропел Дофламинго, широко ухмыляясь в подставленные для поцелуя губы Ло. Стоило отметить, что этот мелкий крысеныш великолепно целовался. Мальчишка отлично контролировал своё дыхание, да и слюна в процессе не стекала по подбородку, можно было даже сказать, что целовался Ло просто идеально. Однако тем, что по-настоящему интересовало Дофламинго, были вовсе не поцелуи, а то, насколько же хороша окажется задница Ло, которая так долго маячила у него перед глазами в этих невероятно обтягивающих джинсах (наверняка они были сшиты на заказ).       Ну что же.       Всё оказывается даже лучше, чем он себе представлял, стоит только ему наконец-то вставить свой изнывающий член в растянутую и как следует смазанную дырку. Всё происходящее было бы абсолютно прекрасным, если бы не один крохотный факт (Дофламинго даже мысль подобная в голову не приходила никогда). В самом разгаре всего процесса выясняется, что его член несколько великоват. К счастью, Ло, кажется, был не против иметь дело с размером побольше.       Дофламинго стиснул зубы, стараясь не навредить покрывшемуся испариной Ло, который замер под ним, напряжённый, словно струна. Дофламинго пытался привыкнуть к ощущению невозможной, жаркой тесноты, которая крепко сжимала его член, даря воистину райское наслаждение. — Вот же бля, — вырывается у Дофламинго, и тон его голоса столь непривычно трепетный, что его едва не воротит от самого себя. В ответ Ло выдаёт лишь нервный короткий смешок, и это несмотря на огромный член, на который он был буквально нанизан. — Двигайся как тебе угодно, — пожимает плечами Ло, немного привыкнув к распирающей его изнутри чужой плоти и переведя дыхание. Его уши чуть покраснели от возбуждения, а язык то и дело скользил по тонким губам. — Ты, знаешь ли, моложе не становишься. Учитывая то, сколько алкоголя ты потребляешь, я, как врач, могу сказать, что ты подвержен высокому риску сердечных заболеваний. — Ты что, напрашиваешься, чтобы тебя отшлепали? — недовольно фыркает Дофламинго. Раздражение вновь вспыхивает в нем, а в памяти всплывает недавний разговор с Верго. Да какой к черту кризис среднего возраста?! Ему даже сорока ещё нет! — Хм, — Ло вновь возвращает себе свой многозначительный вид и растягивает губы в настолько самодовольной усмешке, что Дофламинго даже не сомневается, у кого именно он её скопировал. — Весьма занятно. — Тогда оставим это до следующего раза, — решает Дофламинго и резко подаётся бёдрами вперёд. Ухмылка вновь возвращается на его лицо, когда Ло с резким выдохом прогибается ему навстречу. Вид того, как тело Ло дрожит и мечется от каждого его движения, как капли пота медленно скатываются по смуглой, влажной коже приносит ему чувство удовлетворения и едва ли не эйфорию. И плевать он хотел на то, что бы сказал про это всё Верго. Дофламинго чувствовал, как с каждым толчком вперёд, навстречу широко разведённым бедрам Ло, он становился сильнее, бодрее и словно моложе. Ему ещё даже сорока нет!       Как же восхитительно было вдалбливать Ло в кровать со всей силы, загнать до упора член в его худое, разгоряченное тело и почувствовать, как мальчишку прошивает крупной дрожью от каждого толчка.       Дофламинго понимает, что кончить для него особого труда не составит — это только вопрос времени, но он собирается сделать все, чтобы это не произошло слишком быстро. Если он спустит прямо сейчас, то это будет весьма неловко. Ло после такого будет не заткнуть, гаденыш припоминал бы ему это каждую минуту, кроме, возможно, тех моментов, когда они были бы не одни.       После того, как первая волна страсти несколько улеглась, можно было с уверенностью заявить, что в постели они с Ло отлично подходят друг другу. Дофламинго даже не ожидал, что мальчишка окажется столь талантливым и в интимной области. Ранее он наблюдал за ним лишь во время боевых тренировок, и это определённо нельзя было сравнить с тем, чем двум взрослым людям следует заниматься за закрытыми дверьми их спальни. Теперь же Дофламинго располагал достаточным количеством информации, чтобы их следующий раз, был... сразу после обеда? Ну хорошо. Они оба достаточно жадные и нетерпеливые, так зачем ждать очередного вечера?       К тому моменту, когда они оба, наконец, кончают, бедра Дофламинго едва не сводит судорогой, а спину нещадно ломит (и дело вовсе не в возрасте, всем ясно?!), но зато чувство сытого удовлетворения переполняет его до краёв. Да и вид притихшего, до очередного скандала с Деткой 5, Ло действовал на него исключительно умиротворяюще. Живот Ло был испачкан в его же собственной сперме, которая влажно поблескивала на гладкой коже, делая того ещё более соблазнительным, чем обычно. Дофламинго даже задумывается на мгновение, а не устроить ли им второй раунд?..       ...Хотя всё же нет. У него ещё есть дела на сегодня.       Дофламинго ловко выкидывает использованный презерватив в мусорную корзину, когда выходит из комнаты. Краем уха он слышит, как Ло, ворча что-то, поднимается с кровати. Скорее всего, мальчишка собирается отправиться в ванную, и Дофламинго задумывается, а не вернуться ли ему с собрания пораньше, чтобы застать Ло прямиком из душа? Это могло бы плавно перетечь в не менее прекрасный вечер. Ну а Верго может идти на хер вместе со своим «кризисом среднего возраста» — ещё никогда собственная жизнь не устраивала Дофламинго так, как сейчас.