Инстинкт

Он допустил самую большую оплошность. Мори много раз говорил: «Не позволяй врагу ранить тебя. Просчитывай каждый ход своего противника. Сделай ход первым, если он гарантирует тебе победу». А Дазай просчитал этот возможный вариант событий. Не допустил возможность, что у противника помимо огнестрельного оружия есть холодное. Забыл. А это непростительно для стратега. Несмотря на то, что его боевые навыки в мафии были ниже среднего, он восполнял их недостаток превосходной стратегией. А когда рядом был Чуя… Левая рука зажимала рану от ножа под ребрами. Бинты на этом месте порваны, он чувствует. Хотя, точнее будет сказать: «Он не чувствует, что такой привычный жгут, крепко обхватывает в этом месте». Правая рука нащупывает старенькую раскладушку в кармане испачканного кровью и грязью светлого пальто. Номер, когда-то выученный наизусть, набирается очень быстро. Страшно не говорить, страшно — вновь услышать этот голос и отказ, произнесенный им. Гудки — протяжные и, кажется, чересчур громкие, — только накаляют атмосферу. — Алло, — слегка заспанный и с легкой хрипотцой голос, отвечает через несколько минут, хотя казалось, что прошла вечность. — Дазай? — мгновенно узнавая звонящего человека, окончательно просыпается бывший напарник. Не только Дазай знал Чую как облупленного, но и наоборот. И когда он услышал голос, с каким его бывший напарник пытался пошутить, Накахару почти сразу пробило — ранен. — Ты сейчас где? — прерывая какую-то очередную шутку, говорит Чуя. Он называет адрес, и действующий Исполнитель Портовой мафии сбрасывает вызов, в спешке натягивая какие-то вещи. Дазай расслабленно улыбается, пытаясь не обращать внимания на колющую боль под ребрами, только сильнее прижимая забинтованную руку — с кровавыми бинтами — и пытаясь остановить кровь. Его совсем не волнует, сколько крови он мог потерять или что скоро получит свою долгожданную смерть. Голову детектива больше заботили мысли, что эта рубашка и жилетка безнадежно испорчены. А возможно еще и плащ придется долго отстирывать. Как же просто было с черной одеждой! Там, хотя бы кровь не так сильно заметна. А еще больше всего этого, Дазаю обидно, что в таком виде его увидит Чуя, он же до конца дней запомнит это. Хотя, сам виноват, кто тебя просил звонить именно Накахаре? Дазай мог позвонить Акико-сан, ну или, в крайнем случае, еще кому-нибудь из Агентства. Вот только… Звук затормозившей недалеко от него машины, волей неволей, но заставляет сознание вернуться. А Чуя, немного сонный и помятый, кажется, злой — вообще растянуться в улыбке. — Где? — он прекрасно понимает с чего нужно начинать. — Только под ребрами, — немного помолчав добавляет. — Два ножевых. — от того, что он вообще открыл рот, да и еще что-то сказал, по подбородку стекает кровавая слюна, запачкав еще и белый воротник уже испорченной рубашки. Буквально на долю секунды в глазах Исполнителя мелькает страх, но только на долю секунды. — Сам встать сможешь? — и только Дазай хотел что-то сказать в ответ, Чуя добавил. — Не говори — мотни головой. И он медленно покачал головой из стороны в сторону. — Я так и знал… — тихое бубнение Чуи, по-своему успокаивало. Он подошёл к Дазаю и подхватывая того под руку, и под шипение того от боли, медленно поднял Осаму. Когда тот встал на ноги, не переставая держать раны, они пошли к черной иномарке, стоявшей неподалеку. — И как ты до сих пор не подох от недостатка крови в организме?.. — продолжал бубнить Накахара. А когда Дазай попробовал что-то ответить в ответ, был незамедлительно «заткнут» Исполнителем. Чуя совершенно не понимал что он делает. Почему он везет предателя к себе домой. Раненого предателя — к себе домой! Ему это все не понятно. Он делает все это на уровне инстинктов. Дазай ранен — значит, надо везти его куда-нибудь в безопасное место и помогать тому в обрабатывании ран. Они проходили это, и не один раз. И не только в одну сторону. У них было очень много совместных заданий и командировок, и не всегда удавалось выйти сухими из воды. В их практике было даже такое, что Чуя под руководством Дазая доставал из того пулю, а потом зашивал. А если подумать, это бывало не один раз. Как-то и Дазай поучаствовал в «роли» хирурга, правда, Чуя тогда в отключке был, а на утро проснулся с аккуратно зашитой раной. На этом месте сейчас ниточка шрама. Самое проблематичное, оказалось, дойти с Дазаем до квартиры. К моменту, когда они доехали, он был на грани сознания. И как только они зашли в квартиру, светлый плащ улетел куда-то в сторону, как и черные ботинки. Чуя буквально дотащил Осаму до кожаного дивана, и, усадив его, ушел разыскивать аптечку. Ловкие пальцы быстро расстегнули жилетку и рубашку, оголяя ранение. Правда, сразу это не получилось сделать, раны прикрывали бинты. Как же Чуя ненавидел эту «вторую кожу Осаму»! Но понимая, что Дазаю сейчас очень плохо и может стать еще хуже, он аккуратно разрезал ножом эти самые бинты. Больше нервов, чем на освобождение ран, Чуя потратил на то, чтобы обработать. Дазай постоянно шипел от боли и этим сбивал концентрацию Накахары. — Эй, скумбрия, включай обратно свой мозг и помогай мне спасать твою шкуру. — он не кричал, но говорил это таким тоном, что мертвого из могилы поднимет. Тихий, настойчивый и до оледенения пугающий. — А что, крошка Чу без меня уже не справляется? — даже несмотря на его насмешливый и такой раздражающий тон, было слышно как трудно ему даются слова. — Я сейчас окончательно психану и обматывайся как хочешь, а потом вали из моего дома. — Чуя выразительно зевнул и повернул голову к окну. Дазаю стоило невероятных усилий подавить смешок и улыбку, а то ведь не ровен час, Чуя исполнит своё обещание. И из последних сил Дазай оголился по пояс. Пока он снимал рубашку, он старался не обращать на боль должного внимания, хотя, признаться, она стала меньше. — Чуя… — хрипит Дазай, до сих пор сидя в полуобморочном состоянии. Чуя разматывал и откидывал куда-то в сторону бинты, ворчал и ругал Осаму за его чрезмерную беспечность. Он ругал его, пока перематывал новыми бинтами. И ругал, пока тот, несмотря на своё состояние, нежно обнимал его, уткнувшись носом в рыжую макушку. Он говорил ему про то, чтобы Дазай его отпустил, и дал спокойно закончить перевязку. И только когда Чуя закончил, Дазай «позволил себе вольность», заткнуть ворчание Накахары, как это бывает в сопливых мелодрамах. Он целовал так, как будто в последний раз. Хотя, возможно, это и будет последний раз, когда Чуя разрешает. Пальцы одного, что недавно так ловко обрабатывали раны, сейчас оттягивали каштановые, слегка вьющиеся кудри. Чуя вроде бы не хотел доставлять бывшему напарнику еще больше боли, он и так натерпелся сегодня, но получалось это на уровне инстинктов. Ещё один инстинкт Накахары. Их, наверное, всего лишь два — защитить и сделать больно. — Дазай, — две ладошки обхватили лицо детектива, заставляя посмотреть в голубые глаза. — Ты сейчас не в лучшем состоянии, успокой свою фантазию и ложись спать. — вроде бы и разумные слова, но разве Дазай кого-нибудь слушает в такой момент? Дазай и Чуя — очень хорошо слаженный дуэт. Они «сыгрывались» не один год, поэтому досконально знают друг друга, что немаловажно в их работе. Они постоянно грызлись и всегда это делают при встрече. В глазах окружающих эти двое постоянные соперники и конкуренты, но вот разве всё их окружение может представить их отношение друг к другу. Как Чуя привык на инстинктах делать что-то, чтобы защитить и как-то обезопасить Дазая на миссиях (что поделать, стратег нужен всегда), так и Дазай привык действовать на инстинктах в отношении напарника. Ему всё равно на то, какое у него состояние, но если он может что-то сделать для Чуи, и тому будет приятно, он не остановится. Это, можно сказать, всегда было у него своеобразное извинение перед напарником за все те трудности с его личностью. За все те случайные и не случайные разы, когда Чуе было больно из-за Дазая. — Дазай… — но раньше, чем он закончил, комнату огласил первый стон. – Чуя, ты ведь прекрасно знаешь, я не отступлю. — слова, сказанные пока человек смотрит глаза в глаза — самые честные. Дазаю было наплевать на раны, он все время пытался прижать Чую сильнее к своему телу, как будто боялся потерять. Но вот Накахара, сохранивший даже в такой ситуации остатки разума, не позволял ему это сделать. Крики и стоны, казалось, заполнили всю большую гостиную. Один из Исполнителей Портовой мафии, человек, который одним своим видом вызывал некий страх, а его способность, в своей истиной форме, была самым сильным оружием организации, и многим было наплевать, что она не контролируема; сейчас выгибался и стонал, прося ещё, под мужчиной. Он — истинный доминант — раздвигал ноги! Удивительно, не правда ли? Это единственный секрет рыжеволосой грозы Портовой мафии, и его личная слабость. Он не мог с точностью сказать, когда это началось, только примерно. По его воспоминаниям инициатором точно был Дазай. После очередной миссии, когда Чуя вымотался настолько, что не смог защититься от последней пули, и она зацепила его. Он точно помнил, что тогда винил Дазая, как стратега, пока тот обрабатывал и перематывал его ранение. А потом Осаму предложил как извинение, сделать Чуе минет. Шок в тот момент не передать словами. Он еще тогда потрогал его лоб и спросил, не выпивал ли он без него. Но Дазай уверял, что Чуе точно понравится, и после нескольких рюмок вина, его уломали. Тогда Накахаре очень понравилось, и он это прекрасно знал. Хотя утром, из-за выпитого вечером алкоголя не сразу вспомнил, что произошло накануне. А когда вспомнил, долго злился на Дазая и ругал его. Кажется, в то время им было не больше пятнадцати. Это был простой минет, без секса. Но только один раз, потом у них закрутилось… Быстро и надолго. Возможно, когда они были в мафии, Чуя чувствовал что-то похожее на сильную привязанность, привычку и скорее всего, небольшое влечение к Дазаю. Но это было вплоть до того момента, как тот свалил с самой верхушки этой организации. В тот момент Чуя был разбит. Говорят, осознание приходит с потерей, кажется, это чистая правда. Накахара распознал своё чувство только с его уходом, о чем эта скумбрия, конечно же, никогда не узнает. И сейчас, Чуя будет наслаждаться процессом, как и всегда. У Дазая дела обстояли несколько сложнее, в своего напарника он влюбился несколько раньше, примерно года эдак на четыре. Да и влюбился ли? Но вот только ему всегда нравилось лицо этого рыжего, когда он бесился со слов Дазая, и только с его. А еще он понимал, что жизнь Чуи с его разрушительной способностью, буквально зависит от него. Сложные. Какие же сложные отношения у этого дуэта! Были, есть и будут всегда. Дазай с улыбкой смотрел, на засыпающего у него в объятьях Чую. Пропускал сквозь пальцы рыжие кудри и шептал: — Я знал, что ты придешь, спасибо… И только когда Чуя уснул рядом с ним, доверчиво уткнувшись в грудь, Дазай аккуратно подхватил его на руки, унося с неудобного для сна дивана, на мягкую кровать. Мельком взглянув на часы, Осаму решил, что ложится спать уже нет смысла. Будильник хозяина квартиры прозвенит уже через несколько часов. Максимум что он позволил себе, это лечь рядом с Чуей и обнять его, но не спать! Утром, после звонка будильника, Чуя обнаружит ещё горячий кофе, который так вкусно умел готовить только Дазай, записку, в которой только короткое: «Спасибо», а ещё приятную боль в теле и невымытую Дазаем кружку, после пакетика кофе.