Мята

Все знают, что счастье — это мята. Запах мяты, ее вкус, но особенно ее цвет. Мята — символ этого мира, почти такой же важный, как море, почти такой же манящий, как ван пис. Мята приходит в мир вместе с рождением: она оплетает руку аккуратным браслетом, когда ребенок рождается, и нежно мерцает еще несколько дней, успокаивая его и придавая сил. Через неделю браслет сереет: становится символом того, что человек в мире не один. Если браслет широкий, то родственная душа где-то рядом, возможно, за поворотом или в доме напротив, а когда тонкий, то придется поплавать по миру в ее поисках. Чем ближе родственная душа, тем шире браслет. Бывает, что он полностью покрывает руку новорожденного, если его родственная душа находится в том же роддоме. Таких называют счастливчиками. Остальным приходится отправляться в путь или ждать, пока родственная душа сама тебя найдет, или просто жить, как получится. Но каждый человек в этом мире, так или иначе, желает своей родственной душе счастья: когда искренне счастлива одна половинка души, почти так же счастлива и вторая.  Луффи часто оглаживает свой серый браслет, тонкий, как проволока, словно может прикосновением разбудить долгожданные искры или хотя бы передать своей родственной душе немного тепла. Мята на его руке — редкий гость, и каждую неуверенную искорку Луффи ждет, как уставший путник ждет теплой похлебки и крыши над головой. Ждать приходится долго: его родственная душа является на редкость несчастливой особой, и Луффи искренне старается за двоих. Пытается согреть своим теплом, улыбается и искренне радуется миру вокруг. Надеется, что этого достаточно, чтобы браслет его родственной души был хотя бы светло-серым. Эйс тоже оглаживает свой браслет: такой же тонкий, светло-серый, но с оттенком зелени — его родственная душа довольна и спокойна; счастье для неё — что-то привычное. Луффи знает — хотя они никогда об этом не говорили — что Эйс завидует, а еще знает: Эйс ждет, когда его родственная душа научит его быть таким же. Постоянно счастливым.  Браслет Сабо тоже тонкий, и это еще один повод отправиться в путь, на Гранд Лайн, в Новый мир — куда угодно. Море полно чудес, оно манит и зовет, и в яркий солнечный день оно такое же мятное, как счастье. Где искать родственную душу, если не там? Сабо знает сотни историй и легенд и держит пальцы на браслете, когда рассказывает их, словно может таким образом передать свои слова родственной душе. Учеными доказано, что браслеты этого не могут, Сабо сам рассказывал, но это не мешает ему слепо верить. Над ним никто не смеется.  Браслет Сабо темно-серый, почти черный, он словно причиняет ему настоящую боль, подгоняет, торопит. Сабо нарушает договор и выходит в море. Сабо мертв, и Луффи не может заставить себя не плакать, он еще не умеет улыбаться через силу (хотя для браслетов это притворство совершенно бесполезно). Эйс мрачнее тучи, он уверен: браслет у его родственной души сейчас черный от его горя.  Но время идет, оставляя рубцы на сердце. Луффи следит за Эйсом, повторяет за ним и любит его, потому что Эйс всегда рядом, Эйс его брат — уже единственный. Луффи знает, что Эйс будет счастлив, и отпускает его в море с легким сердцем.  Луффи выходит в море. Мечта ведет, подталкивает его вперед, требует стать сильнее, гораздо сильнее, и Луффи подчиняется. А чуть-чуть увеличившийся браслет — невероятно приятный бонус. Луффи соврал бы, если бы сказал, что не хочет встретить свою родственную душу, хотя и не так сильно, как найти ван пис. Луффи находит себе самую прекрасную команду, самый обалденный корабль и ввязывается в самые опасные приключения. А еще он встречает Эйса, и браслет на его руке — не браслет, а листик мяты. Луффи искренне этому рад, и надеется, что Эйс познакомит его со своей родственной душой — когда Луффи станет королем пиратов, конечно. Хотя можно и раньше, он с удовольствием устроит пирушку с новыми накама брата. Эйс обещает. Море преподносит сюрпризы, приятные и нет. На Сабаоди браслет Луффи становится широким: закрывает почти всю руку, а потом, оказывается, приобретает две мятные полосы вдоль, показывает, что Луффи видел свою родственную душу, но во всей этой неразберихе с освобождением Кейми и бегством от дозорных не успел даже с ней познакомиться. Но он все равно счастлив — это же круто, верно? Его не разубеждают.  Море преподносит сюрпризы, а еще больше их преподносят люди. «Хороший» сюрприз, ловушка для Белоуса. Столько смертей, столько крови, но Луффи ничего и никого не видит, он бежит, а его желание спастиспастиспасти бежит впереди него. Никто не верит, но он уже сбежал из Импелдауна, и он добрался до эшафота: Эйс — весь пламя. Почти черный лист мяты на его руке наполняется зеленым светом, также стремительно, как Маринфорд наполняется пламенем. Пахнет паленым деревом и мясом, взбешенным морем и мятой, мяты столько, что она кружит голову. Луффи кажется, что это пахнет метка на руке Эйса. Или на руке его пары.  Эйс падает.  … Мята на руке Ло черная. Она крошится, неторопливо и бескомпромиссно крошится, и не обращать на это внимание почти невозможно, но Ло старается. Его руки в чужой крови, он может обнять чужое сердце, пощекотать ребра, обернуть чужие кишки вокруг шеи — но Ло не хочет. Единственное его желание, чтобы чертова мята перестала крошиться.  И чтобы браслет на руке Луффи наконец-то расцвел.