дорогой дневник

ЗАПИСЬ: «…Бл Еб Дорогой дневник! Ни ты, ни я не хотим того, что будет дальше. Учти это, когда будешь выносить приговор после всего, что я тебе скажу. Хотя какой, к черту, приговор, ты просто сраный кусок бумаги в обложке с тупым рисунком! Короче, если попытаешься меня осуждать, я сожгу тебя, Мендел дневник, навязанный мне моим БЫВШИМ психотерапевтом и редкостным придурком. Он женился на моей бывшей жене. Козел, она МОЯ. Бывшая. Жена. /непонятная клякса/ Ладно, Трина прекрасный человек, и если ей нравится этот ур психотерапевт, то почему нет. Напоминание: среда 15:00 – забрать Джейсона из парикмахерской. Я хочу умереть. Почему мой парень любовник мой друг мой блять мой этот придурок не возвращается?.. /непонятная клякса/ Да пусть катится к черту!..». У Марвина все в ажуре. У Марвина все хорошо. У Марвина есть работа, сын на выходные и служба быстрой доставки любимых куриных крылышек. У Марвина, в общем-то, нет ничего. Позавчера он пришел домой под утро. Вчера не пришел вообще. Сегодня на кухне пахнет кофе и свежим ветром, залетающим в форточку. Марвин-Марвин, где же ты проебался? Летними ночами Марвин ходит в бар. - Текилы с солью и лимон, - просит Марвин, потому что, кроме денег, у него нет ничего, - а потом повторить. Бармен понимающе хмыкает. У него таких, сломанных, искалеченных, до звезды и больше. - Понимаишь, бар-рмен, - мужчина еле ворочает языком, - я мудак-к-к. - Всякое в жизни бывает. – Бармен утешающе хлопает его по плечу. Бармен хороший, у него глаза пустые и равнодушные – то, что надо, чтобы почувствовать себя еще большим дерьмом. Марвин бессознательно кивает, вручает бармену мятую деньгу и выползает из бара. На сегодня лимит исчерпан. Можно идти домой. ЗАПИСЬ: «...Дорогой дневник! Четвертый день дождь. Хандрю. Чертов придурок забрал мой плед, я мерзну. Позвонить ему и потребовать обратно? Глупо. Еще решит, что я просто ищу повода с ним заговорить. Он о себе слишком высокого мнения. Дешевка. мне его не хватает Но о приятном. Вчера я наконец-то познакомился со своими соседками снизу. Их зовут Корделия и Шарлотта. Они очень приятные в общении женщины, особенно Корделия. Я вчера зашел к ним домой по ошибке, а сегодня принес пирог в качестве извинения. Черничный. Я старался быть милым, правда, впрочем, Шарлотта мне все равно не доверяет. Но Корделия даже дала мне с собой пару лотков с домашней едой, я уже люблю эту женщину. Мне стоило познакомиться с ней раньше. Так давно не ел домашнего!..». Мужчина с разбегу влетает в подъезд, спотыкается о ближайшую стену и падает мордой в бетонный пол. Занавес. Смутно шарит рукой до ближайшей двери, вытягивает из кармана ключ и шкрябает им в замке. Удивительно, но дверь распахивается сама. На пороге стоит сердитая низенькая тетенька, а за сердитой низенькой тетенькой стоит сердитая высокая тетенька. Они смотрят на него в немом вопросе, и Марвин с трудом вспоминает, что живет этажом выше. - У-у-у, сука. – Бормочет он озадаченно. Тетеньки все так же молчат. – Простите, пжлста, я о-ошибся. Взгляд сердитой высокой тетеньки смягчается. Видимо, Марвин выглядит как-то особо несчастно, потому что она на полном серьезе предлагает: - Вас проводить? И отмахивается от грозных шиканий сердитой низенькой тетеньки. Мужчина отрицательно мотает головой, еще раз извиняется и бредет в сторону лестницы. Дома ждут мягкая кровать и пиво в холодильнике на утро. ЗАПИСЬ: «…Дорогой дневник! Корделия научила меня готовить картошку! Я пожарил ее, правда, получилось немного маслянно и подгорело, но все нормально. Шарлотта стала относиться ко мне чуть лучше. Напоминание: суббота 14:30 – идем с Джейсоном в кино. Ычвыкыпотдлкп /какое-то слово, зачеркнутое много-много раз, так, что бумага в этом месте немного порвана; если поднести бумагу к лампе, то можно понять, что оно начинается на букву «У»; если поднести бумагу к огню, можно сделать то, чего так страстно желает Марвин/ НАХУЙ В бар. я скучаю почему он меня бросил я хотел как лучше правда блять арвурур что за мудак он мудак почему я скучаю мне страшн я хочу сдохнутьсдохнутьсдохнуть без него Забудь. Я был пьян, когда вчера это писал. Это не считается…». Марвин сидит за столом и перебирает бумаги, когда по внутренней связи его выдергивает из кабинета начальник. Мужчина хватает со стола кофе и папку с последними договорами их филиала и, пока едет в метро до главного корпуса, рассеянно листает ее. Так и заявляется к начальству: в очках и со стаканчиком кофе. Начальник, знающий его уже много лет, быстро оглядывает работника: отбирает кофе, по-отечески поправляет галстук, стягивает резинку с волос, и те мгновенно падают на лоб Марвина, придавая тому вид встрепанный и полудикий. - Когда ты в последний раз стригся? В прошлом веке? - Чего звал-то? – Щурится Марвин. Начальник садится за стол, берет документы, принесенные мужчиной и небрежно отмахивается: - Документы отдать. И стажера забрать. - Ста-стажера? – Марвин цепенеет от ужаса. Этого еще не хватало!.. - Угу. – Начальник кивает равнодушно. Смотрит на ничего не понимающее лицо мужчины и снисходит до объяснений: - Тот человек, к которому он должен был поступать, умер. Поэтому мальчишку спешно перевели к тебе. - Умер? – Тупо переспрашивает Марвин. И спохватывается: - Соболезную. Кто из?.. - Мария. – Показалось ли, или в глазах начальника правда таится грусть? Ей было всего тридцать. - Ладно, - сдается Марвин. – Давайте сюда своего стажера! Дверь отворяется, и на пороге кабинета возникает… ну, собственно, стажер. Воображение Марвина всегда рисовало ему стажера как некого стереотипного мальчика-ботаника: огромный свитер, тощие ручки, обнимающие книжку, торчащие из-под волос большие уши и лупоглазые глаза. Он сам таким был. Но его стажер… Он Огромный Черный Чувак. - Привет, - говорит Огромный Черный Чувак, - я Огромный Черный Чувак. Но ты можешь звать меня ОЧЧ. ЗАПИСЬ: «...хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй…». Корделия делает чай. Чай почему-то получается соленым. Марвин узнает эту соль, ведь это его соль. Его «лесбийская соль», которую он покупает специально для Корделии: у той она вечно заканчивается самым мистическим образом. Шарлотта смеется. Марвин смеется тоже, и Корделия, конечно же, ничуть не обижается. И все как будто бы хорошо. И все как будто бы навсегда. ЗАПИСЬ: «…Дорогой дневник! Мне кажется, пора бы уже дать тебе имя. Ты будешь Генри. Дорогой Генри! Пишу тебе о состоянии нашей дражайшей матушки! ЛОЛ, это звучит оч странно, да? Ну, по крайней мере, не страннее, чем ОЧЧ. Он вообще оказался философом по натуре, даром, что бугай бугаем. Недавно, вон, такое отмочил. Он увидел, как я пишу на работе про У КОЕ-КОГО и спросил меня об ориентации. Честно сказать, я даже струсил немного. Но ответил. Он посмеялся и сказал, что из нас получилась довольно странная команда самых ненавидимых обществом личностей. Задумался…». Марвин крутится на стуле, когда ОЧЧ внезапно поднимает голову. Они не разговаривают уже неделю. - Знаешь, - у ОЧЧ взгляд, как рентген, насквозь, - я все думал о том парне, о котором ты рассказывал. По спине мужчины пробегает холодок. - Я? Рассказывал? - Косвенно, - хмыкает стажер, - по крайней мере, ты много о нем думал. - Не правда! - Марвин возмущенно вскакивает на ноги. - Правда. - И каждое слово в груди набатом отдается. Мужчина вновь рушится на кресло и смотрит в стену. А потом произносит голосом, полным безнадеги: - Я проебался. - Ты проебался. – Эхом откликается ОЧЧ, и Марвин накидывается на него с кулаками. И даже успевает ударить. ЗАПИСЬ: «…Генри, все очень плохо. 1. Джейсон уезжает в лагерь, и мы долго не увидимся; 2. Я ударил ОЧЧ; 3. ОЧЧ ударил меня, и я подозреваю у себя сотрясение; 4. Я расстроил Корделию, забыв купить соль. Зато мне дали отпуск на три дня. Я много думаю о том, что случилось тогда, когда мы разошлись. И прихожу к мысли, что проебался я. Мне казалось, что та игра в шахматы стала последней каплей для МЕНЯ, а не для НЕГО, но все оказалось НАОБОРОТ. Я не знаю, что мне делать…». День рождения Марвина отмечали в его любимом баре. Это подстроила, конечно же, Корделия. Кто еще? Мужчина даже растрогался, хотя сам едва не сорвал планы подруги, попытавшись отказаться идти с компанией на прогулку. Он просто забыл о своем дне рождения, и ему не пришла в голову мыль о сюрпризе. Но в итоге празднование все же состоялось. Они сидят за маленьким столиком вчетвером. Корделия желает ему любви. Шарлотта желает ему терпения. ОЧЧ желает ему высыпаться. Марвин желает себе забыть. Они пьют, травят анекдоты и снова пьют, и это определенно лучший вечер за последние тысячелетия без. Бармен с равнодушными глазами один раз даже подходит к шумной компании и кротко просит их вести себя потише. Второй раз он подходит уже к Марвину, отлучившемуся за алкоголем, стягивает с его волос резинку и смачно целует под свист Шарлотты. Марвин очень пьян, поэтому он ухмыляется, как черт, встряхивает кудрями и притягивает бармена к себе за талию. ЗАПИСЬ: «…Привет, Генри, я в дерьме. Мы стояли у закусочной со стажером в день трагедии, ну, еще по новостям крутили, и видели, как автомобиль сбил того парня со шляпой. Он пролетел пару метров, как кукла, и рухнул на асфальт. Горько. Навевает мысль: а что будет, если такое произойдет со мной? Иногда мне кажется, что все мои близкие станут от этого только счастливее. Трина? Станет счастливее. Джейсон? Может быть. А этот?.. Определенно. Ненавижу…». Трина не любила квартиру Марвина и никогда не появлялась в ней без особой необходимости. Даже передача сына с рук на руки происходила перед подъездом, или в подъезде, или, на самый крайний случай, в прихожей. Но сейчас Марвин стоит на пороге собственной кухни, честно признаться, совершенно отвратительной кухни и видит там свою бывшую. Трина сидит на табуретке, раскачиваясь из стороны в сторону. На столе стоит то ли скотч, то ли ром, Марвин не вдается в подробности: берет пойло и выливает в раковину. Трина не реагирует. - Что-то с Джейсоном? – Вопрос слетает с губ прежде, чем мужчина успевает подумать, повисает в воздухе, и тогда Марвин действительно пугается. Настолько, что с трудом подавляет порыв схватить бывшую жену за плечи и вновь прокричать вопрос в ее лицо. Женщина медленно поднимает голову и отвечает: - Нет. Видимо, облегчение отражается у Марвина на лице, потому что бывшая криво усмехается. - Знаешь, почему я ненавижу эту квартиру? – Спрашивает Трина и, не давая мужчине что-то сказать, сама себе отвечает: - Она не выглядит жилой. Совсем. То ли комната в отеле, то ли кладбище. Марвин молчит. И, когда женщина уже не ждет от него никакой реакции, говорит: - Это началось, когда… Когда этот придурок ушел. - Назови его по имени, - просит Трина, но Марвин мотает головой, - он недавно заходил. - Зачем? – Вскидывает брови мужчина, хотя по сердцу больно режет. - К Джейсону. - Сукин сын. - Марвин! Он садится рядом, вплетает пальцы в свои волосы, дергает их больно, как поступает всегда, когда находится в смятении. Трина смотрит на него осуждающе-сочувственно: - Я решила, что ты должен знать. Хотя Мендел уговаривал меня не говорить. - Да, - откликается мужчина, - Да. Спасибо. И, знаешь… Я не против. - Их дружбы? - Джейсон волен общаться с кем захочет. Даже если это… - Марвин стискивает зубы. – И я не против Мендела. Он… Ну, он делает тебя счастливой. Я ценю это. - Сдалось мне твое разрешение! – Фыркает бывшая, а потом тепло, по-настоящему улыбается. Впервые за долгие годы, напоминая, почему мужчина когда-то в нее влюбился. – Но все равно спасибо. И я не пила. - Я знаю. Марвин провожает ее до угла дома и еще час бездумно сидит на крыльце. ЗАПИСЬ: «…Генри, я узнал, что этот придурок видится с Джейсоном. Не могу понять, что ему нужно от МОЕГО сына. Это какой-то изощренный способ досадить мне? Восстановить моего сына против меня? Блять. Забудь. Я несу хуйню. /непонятная клякса/ Я просто… Я не знаю, что со мной происходит. Это выше моих сил. Я устал. Я хочу отдохнуть. Я хочу забыть. Как мне забыть? Как?..». Салфетку в кармане Марвин обнаруживает уже дома. Она вульгарно розового цвета, который прекрасно оттеняет записку синей ручкой: номер телефона и лаконичное «Лекс». Ни сердечек, ни отпечатков помады, ни прочей ерунды. Номер телефона и «Лекс». Мужчина сразу понимает, что это бармен. Даже почерк на салфетке равнодушен. Марвин думает над предложением целых два дня, а потом приходит Трина. И Марвин звонит. Приятный бархатный голос облизывает ухо, словно морские волны пирс. Договариваются на субботу. И, когда наступает суббота, у мужчины наступает паника. Он мечется по квартире, переставляет вещи с места на место и жалеет, что согласился на авантюру. Вспоминает губы. Не бармена. В дверь звонят ближе к трем. На Лексе чудесная рубашка, оттеняющая его смуглую кожу и черные волосы, качественные и явно дорогие джинсы – парень выглядит так смачно, словно сошел с обложки журнала. На фоне почти не жилой квартиры он кажется таким же инородным, как новенькие кроссовки-сникерсы в помойке. У Лекса такие кроссовки. Марвин сажает его за стол, любезно предлагает кофе, и тогда ему звонит ОЧЧ. Мужчина извиняется перед гостем, поднимает трубку и слышит разъяренный вопль начальника, в котором слышится отчаяние. Полетели сервера. Сисадмина нет в городе. Начинается апокалипсис, нет, хуже, все намного хуже, и если ты не явишься на работу в течение десяти минут, то главный офис нас всех тут и прикопает. И Марвин срывается с места. Он наспех натягивает на себя первый попавшийся свитер, кидает Лексу ключи и виновато клюет парня в щеку. Тот обещает дождаться его. Когда Марвин возвращается через два часа, в квартире, разумеется, никого нет. Чашки из-под кофе, как и турка, аккуратно вымыты и поставлены на место, окно настежь открыто, ключи мужчина забрал еще раньше из почтового ящика. Марвин проходит на кухню и садится на табуретку, стаскивает с себя свитер, оставаясь в одних джинсах. В голове пусто-пусто. Ветер шелестит страницами дневника, лежащего на кухонном столе. И Марвина пробирает дрожь. Лекс читал его записи. Мужчина хватает тетрадь, судорожно перелистывает страницы и видит надпись, сделанную чужим почерком: «Будь честнее с самим собой». Марвин долго смотрит на эту фразу, шевелит губами, берет ручку, дрожащими пальцами перелистывает страницу и пишет:

«Я СКУЧАЮ ПО УИЗЗЕРУ».

Мир рушится. Марвин рушится. Он не осознает, что плачет, пока на страницу не падают влажные капли, размывая чернила. Потому что вот он – ответ на все вопросы, объяснение всех его чувств. Марвин рушится. Марвин плачет. - Уиззер. ЗАПИСЬ: «…Генри, привет. Напоминание: среда 18:30 – парикмахер. Напоминание: суббота 13:00 – бейсбольный матч Джейсона. Быть обязательно!..».