круг на ладони

Ло пятнадцать, и он видит зелёную Луну. Весь класс — школа, город, мир — буквально помешан на идее «родственной души». Это настолько наивно и глупо, что не хватает цензурных слов, чтобы вправлять мозги дружно поехавшим одноклассникам. От того, что где-то родился или должен вот-вот предназначенный ему человек, у Ло ничего не меняется ни в жизни, ни в мировоззрении, ни в распорядке дня. Конечно, он разглядывает себя по утрам в зеркале, с напряжением ожидая увидеть идиотское «привет» или цветное сердечко прямо на лбу, но когда этого не происходит, совершенно спокойно идёт в школу. Его день занят тестами, клубом нумизматики и мыслями о том, что приготовит мать на ужин, а не этими… чудесами. Никто не оставляет на запястьях и предплечьях смущённые послания, по коленям и лодыжкам не расползаются длинные шпаргалки, выведенные кривым или наоборот ровным красивым почерком. Ло думает, что его соулмейт или ещё не родился, или тоже не видит смысла ходить с разрисованным телом. Он пишет контрольную по математике, когда чувствует странную щекотку на тыльной стороне ладони. Там кто-то ярко-жёлтым маркером нарисовал… кляксу. Или собаку. Если у собак бывают крылья, шесть лап и сосиска вместо морды. Ло подавляет желание побиться головой об парту, натягивает рукава до самых пальцев и концентрируется на тесте. Кид, когда видит его «метку», ржёт на всю столовую, а затем советует набить на руке алфавит или таблицу умножения, чтобы неизвестно кто неизвестно где быстрее взрослел. Говорит, что ребёнок — это лучше, чем страшная бабка, ухмыляется и не затыкается даже после того, как Ло кидает в него куском хлеба. У самого Кида на шее постоянно висят наушники, он не расстается с ними, наверное, и в туалете, потому что обожает музыку. Из динамиков льётся тяжёлый рок, от которого вянут уши, но по мечтательной роже Кида понятно, что в его голове звучит совсем иная мелодия — его Луна синяя, и это чёртов один процент из всех возможных вариантов. У него почти нет шансов встретить такого же психа, который слышал бы одну с ним песню, но Кид почему-то не сдаётся и выглядит довольным до зубного скрежета. Ло хочется разбить ему нос. Кляксы эволюционируют: к вечеру на щеке проступает кривое солнце и что-то голубое, вероятно, небо. Ло заключает, что у ребёнка всё в порядке с образным мышлением, и утыкается в альбом с монетами. Он не уверен, как будет объяснять родителям все эти художества, просто надеется выскользнуть из дома до завтрака и перекусить потом на большой перемене, но Лами перехватывает его на пороге. Разглядывает крапинки, которыми усыпана левая половина лица и шея, хихикает и зовёт родителей: «у братика появилось!» Появились проблемы, хочется сказать Ло, пока он выслушивает деловитые советы родителей на тему того, как общаться с родственной душой. Они — те самые идеальные люди, у которых почти в одно и то же время появились имена друг друга на ладонях. Почему у него не так же? Зачем все эти сложности?! Как было бы хорошо носить на руке или плече чьё-то имя, лучше на греческом или иврите, и знать, в какие страны ни за какие гонорары не стоит летать в отпуск. Через месяц вместо уродливых человекорыб вдоль указательного пальца вылезает «првт», что очень странно: дети в возрасте разрисовывания обоев еще не способны на внятное письмо и тем более диалог. Несколько минут колебаний заканчиваются кратким: «сколько тебе лет?» На ладони скручивается лентой бесконечность. «прсти что рисовл мне трдн писть» — пишет ему соулмейт перед сном. «ты не злшся?» «я хочу дружить» «давай?» С каждым днем его слова все четче проступают на коже. Ребра щекочет нарисованная трава, а на щеке долго не выцветает ромашка. Над ним сначала подтрунивают в классе, затем забывают — слишком заняты поисками собственных соулмейтов, чтобы разбираться с чужими. Ему желают доброго утра и жалуются на вредного старшего брата, рассказывают небылицы про пиратов и просят написать свое имя. А то как же, друзья без году неделя, а такого важного о себе не знают! Ло не отвечает на сообщения, как если бы игнорировал навязчивый спам в электронном ящике. Надписи исчезают рано или поздно, или соулмейт их густо замазывает цветными маркерами, или смывает — неважно, как, главное, что они не мешают жить, а от назойливого внимания Ло как-то да отмахивается. Ло двадцать один, он учится на втором курсе медицинского университета и почти ненавидит своего соулмейта. Он корябает шпоры на ладонях и запястьях, исписывает коленки и щиколотки, умоляя при этом «ничего не стирать, а то не сдам!» У него ошибки в формулах, Ло исправляет их и стрелочкой указывает, где должен быть минус. В благодарность его осыпают фиолетовыми сердцами, что скрывать еще сложнее, чем шпоры. «прекрати» «ты мне очень помог!!! слуш, а на это ответ знаешь?» — длинное уравнение Ло способен решить за минуту, лекция скучная, а убить чем-то время надо. После этого соулмейт молчит три дня, и когда Ло решается первым спросить, не помер ли он там, торопливо царапает на бедре: «спалили». «учить надо было, а не списывать» — Ло безжалостен к тем, кто его бесит, соулмейт же создает слишком много неловких ситуаций, чтобы немного его не проучить. Чего стоят одни черепа, нарисованные зачем-то на висках и переносице! Рисует этот парень просто ужасно, Ло вынужден из-за него целый день ходить с черно-белым лицом, словно беглец из сгоревшего кабуки. Чтобы хоть немного прикрыть появляющиеся хаотично надписи, Ло набивает себе татуировки — пальцы, руки, грудь и плечи теперь не выделяются радостными «я ел на завтрак мясо!», «ctrl-alt-del», кривыми портретами и вопросами «ГДЕ ТЫ ЖИВЕШЬ». Почувствовав перемену, соулмейт прекращает закидывать его сообщениями-обрывками, притворяется немым и лишь иногда огорошивает таким вот: «я скучаю Т_Т» «напиши мне»» «что-нибудь»» «Эй! Ты дурак!» «встречу надеру задницу» Ло двадцать шесть, он работает хирургом и не думает о соулмейтах, метках и надписях. Его зеленая Луна потускнела и уменьшилась два года назад, может, у того парня что-то случилось, но Ло не спрашивает — кожи не касается ни ручка, ни фломастер, больше нет ни глупых сердечек, ни травы, ни ромашек. Почему-то от этого болят ребра и темнеет в глазах, но Ло списывает все на переутомление и гипервентиляцию. А затем, спускаясь по лестнице, видит на правой руке с тыльной стороны жирный крест. Такие рисуют на липкой бумаге, чтобы не забыть сдать отчет или купить молоко, но уж точно не оставляют на коже своего соулмейта. Как напоминание? Угрозу? Ло фыркает и сбегает на первый этаж, где пьет кофе, разглядывает посетителей и вдруг замечает в толпе долговязого мальчишку. Тот клянчит у девушки-администратора что-то, наверное, телефон или номер палаты больного родственника, потому Ло не ожидает увидеть в руках незнакомца желтую гелевую ручку. Он высовывает язык от усердия и рисует на ладони что-то, а у Ло начинает ужасно чесаться именно это место. «мне тебя не хватало» «классные тату!!!» И — желтое солнце на ладони, если только можно назвать солнцем этот поваленный влево круг.