Снежки

      Под светом потрескивающего фонаря блестел белоснежным покрывалом снег. Сшитое из удивительных кристалликов льда одеяло, казалось, окутало каждый уголок города и каждого вышедшего на прогулку жителя. Любопытный щенок, повиливая хвостом в знак приветствия гостей-снежинок, запрыгает от удовольствия при встрече с грозным сугробом — непосильным соперником на его пути. А ворчливый сосед-криофоб недовольно выглянет в окно и нетерпеливо соберёт все свои тёплые вещи, которые мирно ожидали наступления зимы.       Хэнк Андерсон этой холодной ночью решил снова посетить детскую площадку, куда приходил довольно часто до того, как погиб его сын. Вместе с Коулом лейтенант проводил много времени в этом месте, не задумываясь, что их прогулки станут горьким воспоминанием, словно привкус дешёвого пива в баре. Сейчас же матёрый полицейский не реже посещает эту скамейку, и, будучи не в себе, слышит детский заливающийся смех и скрип поржавевших качелей, когда уже и не остаётся никого на площадке.       Эта ночь почти ничем не отличалась от предыдущих в этом месте, кроме того, что Андерсон был не один. За ним увязался надоедливый пудель Коннор. Андроид, услышав от лейтенанта, что тот собирается проводить время в компании бутылки, навязался следом. Гонимый, может, сочувствием и желанием поддержать или же расспросить одурманенного хмелем, он деликатно обрисовал своё намерение быть рядом исключительно из профессионального интереса. Хэнк не противился этому, скорее даже глубоко внутри хотел избавиться хотя бы от внешнего одиночества. Так оно и вышло.       Андерсон продолжал сидеть и уже изредка подносил ко рту дурманящий напиток, каждый раз делая один глоток, чтобы растянуть то, что нельзя было назвать удовольствием. Будь сейчас перед ним птица, которую он мог бы подкармливать, отрывая хлебные крошки и бросая перед ней, то это имело бы больше смысла, чем бесцельное потягивание зловредной жидкости. Ему хотелось, чтобы что-то имело для него теперь важное значение и составляло жизнь. Но он не видел ничего за застилающим глаза горем. Медленно убивая себя, Хэнк боялся умереть по-настоящему и начать снова жить.       — Лейтенант, почему вы продолжаете пить и приходить в это место? — нарушил тишину спокойный и неторопливый голос андроида. Взволнованность Андерсона из-за желания самому заговорить сменилась раздражением. Ему казалось, будто машина отчитывает его как провинившегося ребёнка, ругает за плохое поведение.       — Слушай, а у тебя нет кнопки, что тебя заткнёт? — рассердился Хэнк. Внезапно нахлынувшая импульсивность заставила его самого почувствовать отвращение к себе. Как какаду, чьи первые слова охотно ждёшь услышать, а после представить не можешь, чем бы зажать попугаю клюв, чтобы перестал говорить, хотя и совсем не хочешь надолго лишиться такого собеседника в перьях. Так представлялся и Коннор для Хэнка. Надоедливая птица-говорун вперемежку с приставучим щенком.       Андерсон встал с пригретой им деревянной скамейки, гостеприимно приветствующей его появление и прощающей весь расплескавшийся на неё алкоголь, и прошёлся немного вперёд, вправо и влево, пиная ботинком горку снега. Лейтенант медленно, чтобы неожиданно не упасть от потери равновесия, наклонился к белой кучке, и аккуратно, словно гончар поглаживает глиняную вазу, начал скатывать далеко не идеально круглый шарик. Коннор с нескрываемым за холодным расчётом машины любопытством наблюдал за действиями напарника до тех пор, пока слепленный комок не полетел прямо в него и не разбился о плечо.       — Сыграем, Коннор? Делай как я и кидай! — лукаво улыбнулся сразу наполнившийся живостью Хэнк. Его всё ещё шатало из стороны в сторону из-за иссушенной бутылки спиртного, но неуклюжесть компенсировалась внезапно проснувшейся в нём проворностью.       RK800 приподнял брови и непонимающе взглянул на загоревшегося идеей перебрасывать друг в друга сжатый снег лейтенанта. Всё, что, по его мнению, оправдывало странное поведение Андерсона, это чрезвычайное состояние алкогольного опьянения. Коннор знал о множестве самых разнообразных видов спорта, настольных и других играх, но это незамысловатое детское развлечение со снегом, было для него непонятно. Беспощадное закидывание выпавшими осадками без правил и судей.       Андроид, не сводя глаз с мечущегося Хэнка, опустился на колено, чтобы всё же повторить этот трюк с созданием снежного клубка. Тот вышел у него ровным и твёрдым, что заставило задуматься о безопасности лейтенанта в столкновении с таким снарядом.       — Вы точно уверены? — с опаской спросил Коннор ползущего на коленях противника, который тщательно скатывал всё новые и новые белые гранаты. Не получив ответа, робот с силой замахнулся и бросил в Андерсона, который уже начал закидывать оппонента подготовленными снежками, промазывая каждым вторым. Прячась за скамейками или деревьями, напарники осыпали укрытия друг друга градом комков, пока значительно уставший обороняться Хэнк не замахал руками в знак того, что сдаётся.       — Чёрт возьми, Коннор! Ты был бы чемпионом в этом спорте, — задыхаясь от продолжительного поединка, простонал Андерсон. Не только усталость, но и нескрываемое детское удовольствие выражало его лицо. Андроид не мог не улыбнуться в ответ, также искренне и весело.       — Я победил вас, лейтенант, — наигранно высокомерным тоном произнёс Коннор, поправляя помявшийся мокрый костюм.       — Да, сынок, — непроизвольно вылетели слова Хэнка. Поразивший его самого ответ бурлил голову, наполняя хозяина чувством предательства в обращении так к кому-то другому, помимо погибшего Коула. Ему хотелось плакать и смеяться, но всё что Андерсон сделал, так это хмыкнул, повернувшись спиной к непонимающему андроиду. Он уже направлялся к машине. И, казалось, привычный неторопливый шаг его обманывает. Хэнк словно бежал. Бежал от родившейся причины жить дальше.       — Знаешь, — остановился на полпути лейтенант, — в эту субботу играют «Детройтские машины». Если хочешь, мы можем вместе глянуть матч.       Хэнк, не дожидаясь ответа, продолжил идти. Ему было стыдно за эту ночь и сказанное сегодня. Всё, что он хотел, так скорее покинуть неловкое положение и избежать того, чтобы напарник видел его глупую улыбку и льющиеся из глаз слёзы.