Ромашка

Девчонку привёл Хак. Несмотря на грязное лицо и рваную одежду, она держалась с достоинством принцессы маленькой, но гордой страны. Сабо видал таких, когда выбирался из Серого Терминала в богатые районы. Мальчишки с лицами кислыми, как лимон, и девчонки, от одного вида которых кусок хлеба просился наружу. С первого взгляда Сабо распознал в новенькой аристократку и понял, что никогда с ней не подружится. — Она спасла мне жизнь, — чего-то Хак явно недоговаривал. Как такая пигалица могла помочь взрослому сильному рыбочеловеку? Уж сколько Сабо ни бился, а задеть Хака во время тренировки ни разу не смог. Неужели девчонка тащила его на себе через весь океан? Чушь! Ручонки как ветки, голова на тонкой шее едва держится, губы дрожат, вот-вот слёзы потекут ручьём — и всё туда же, в спасители. — Я только разбила аквариум, — прошептала девочка. — Не надо меня благодарить. Она стояла перед Драгоном бледная, как простыня, покачивалась и комкала в руках то, что осталось от некогда пышного банта на платье. Сабо подумал, что в своём огромном доме девчонка имела кучу слуг, которые одевали её, причёсывали и развлекали, а теперь она оказалась на базе революционеров, где все удобства были на улице и сочувствия к знати — ни на белли. Вот уж повезло. — Ты хочешь остаться здесь? — спросил Драгон. — Да. Сабо нахмурился. Чтобы аристократка и согласилась, да не может такого быть! Но она не убегала с воплями, не шарахалась от Иванкова и не отводила взгляда. — Почему? И говорила словно по учебнику. Сабо очень хотел её ненавидеть или хотя бы презирать, но он смотрел на свежие ожоги и думал только, как же она до сих пор не свалилась в обморок от болевого шока. — Дома меня не любят, — просто ответила девчонка. — Я для них товар. А с таким лицом меня нельзя будет выгодно отдать замуж. Пожалуйста, позвольте быть с вами. Я согласна на любую работу. Что она вообще умеет, неженка! И всё равно ж настояла, убедила, улыбалась постоянно, хотя коленки тряслись и глаза были на мокром месте. Инадзума увёл её, придерживая за плечи, а затем Хак сказал: — Она не похожа на всю знать, которую я видел раньше. — Возможно, — не стал спорить Драгон. Выражение его лица было задумчивым и серьёзным. — Но доверять мы ей полностью не можем. И надо же было ему встрять в этот момент! Что толкнуло, зачем вообще потянулся к этой малявке? Ответа у Сабо не было. — Я прослежу за ней, — заявил он, привлекая к себе внимание старших. Бело Бетти, смотреть на которую без смущения не мог ни один мужчина, скептически хмыкнула, что только раззадорило Сабо. — Узнаю, что она за человек! Кажется, никто не был против: Иванков улыбался, Линдберг загадочно покручивал усы, а лицо Кумы всегда оставалось непроницаемым, что бы ни происходило вокруг. Сабо выбежал из комнаты переговоров и до конца дня колотил манекены на тренировочной площадке. Инадзума был мастером по части этикета, одежды и вскрытия врагов ножницами, так что никто, кроме него, не сумел бы превратить замарашку обратно в красивую девочку. Сабо размахнулся сильнее обычного и ударил прямо в лоб манекену. Манекен снесло с деревянной палки и протащило несколько метров по рыхлому песку. Как она получила ожоги? Почему спасла Хака? Что забыл сам Хак в знатной семье и может ли быть, что его поймали, как забавную игрушку, и посадили в аквариум? От мыслей об этом у Сабо разболелась голова. Он не умел общаться с девчонками и уж точно не мог вытянуть парой вежливых фраз из них всю историю жизни. Оставалось лишь бесцельно бродить по базе, провожать уплывавшие корабли командиров и тяжело вздыхать на окна лазарета. Именно туда положили девчонку, имени которой он так и не узнал. Тоже мне, революционер, разозлился на себя Сабо, и пошёл расспрашивать Хака — тот ученикам обычно отвечал. — Имя? — переспросил он. — Коала. Не обижай её. Она многое перенесла и вела себя при этом очень достойно. Я перенёс её через океан на спине, и она ни разу не пожаловалась, что ей больно, холодно или хочется домой. Сабо представил: бескрайний океан, Морские Короли, постоянная перемена погоды и течения, которые легко утягивали на дно даже тяжёлые грузовые корабли. И посреди всего этого девчонка с обожжённой левой половиной тела цеплялась за плечи рыбочеловека, укравшего её из родного дома. Подумать только! — Не хочу я её обижать, — буркнул Сабо. — Но и любить не обещаю. Она же... знать! Почти Тенрьюбито! — Её хотели отдать в наложницы к одному из них, чтобы упрочить влияние семьи, — ровным тоном произнёс Хак. — Когда она «войдёт в возраст». Знаешь, лучше поговори с ней об этом сам. Не обязательно любить или дружить, но мне кажется, что вы друг друга поймёте. Ну да, как же. Свободной птице никогда не понять ту, что сидела в клетке с обрезанными крыльями. Под одеждой снова зачесался шрам, Сабо поморщился и попытался унять зуд, потерев между лопатками концом трубы. — Ладно. В палату к Коале попасть оказалось труднее, чем в штаб Морского Дозора. Инадзума проникся к Коале странной заботой и не подпускал никого, кроме Иванкова и Драгона, которые зашли всего несколько раз — выслушать и запомнить всё, что Коала знала. Сабо в это время болтался на карнизе, продуваемом всеми ветрами, и отчаянно старался не упасть. Половина разговора пролетела мимо ушей, зато окончание всё-таки добралось, куда нужно. — Ты нам очень помогла, зайчик, — Иванков всегда говорил громко, что было Сабо на руку. — Такие сведения не каждый шпион достанет, а ты ещё и сама всё нам выдала... Не жалеешь? Сабо плохо видел саму Коалу, но представил, как она пожала худыми острыми плечами и улыбнулась. — Отец считал, что я ничего не понимаю и обсуждал важные дела прямо за столом. Но я запомнила. И читала его бумаги, кабинет-то он никогда не закрывал. Нет, не жалею. Впервые за долгое время мне кажется, что я сделала правильный выбор. Для девчонки она говорила слишком складно и умно, ну да нетрудно догадаться, что у неё был целый ворох учителей, которые вложили в светлую голову всё, что могли. Научившийся читать только в школе для маленьких революционеров, Сабо завидовал Коале белой завистью — Если вспомнишь что-то ещё, обязательно зови! И не бойся: теперь ты в кругу друзей. Коала в воображении Сабо благодарно кивнула и дёрнула уголком рта, скрывая тянущую боль от ожога на лице. Коала в реальности, когда Иванков и Драгон вышли из палаты, слезла с постели и прокралась к окну. — Ты громко сопишь, — сказала она, толкнув одну створку. За вторую цеплялся Сабо. — И ты в курсе, что забираться через окно в комнату девушки — признак дурного воспитания? — Меня никто никогда не воспитывал, — огрызнулся Сабо и, кряхтя, перелез через подоконник. Труба мешала, но бросить её он не мог. — Я сам себе хозяин. И вообще, я же к тебе пришёл, навестить! Могла быть и повежливей. Из кармана Сабо достал помятую и едва живую ромашку. Другие цветы здесь не росли, так что выбор был невелик. Старшие товарищи иногда читали вслух «взрослые» книги, и там постоянно мужчина дарил женщине цветы. — Вот. Поправляйся типа. Коала прижала ладони к щекам, ойкнула, задев ожог, но быстро опомнилась. Ромашка оказалась в её руках быстрее, чем Сабо успел сказать ещё какую-нибудь бестактность. — Спасибо! Мне раньше не дарили таких красивых цветов. Брешет. Розы ей дарили. По сотне в каждом букете. — Ну, — пока Коала искала стакан, наливала в него воду и бережно опускала поникшую ромашку, Сабо изучил палату. Старую одежду явно выкинули, ничего из личных вещей видно не было. — Так почему ты осталась с нами? Коала выпрямилась, спина её задеревенела. Сабо подумал, что сейчас она назовёт его ничтожным простолюдином или закричит, прося о помощи, но Коала лишь вздохнула и села на край кровати. С идеально прямой спиной. — Это не самая весёлая история. — Жить вообще невесело, — усмехнулся Сабо. — Давай меняться? Ты расскажешь о своей встрече с Хаком, а я... что-нибудь о себе. — Что-нибудь? — глаза Коалы блеснули хитринкой. — Не всё, что захочу. — Мы ещё не друзья, чтобы раскрывать друг другу стра-а-ашные тайны! На самом деле Сабо боялся её реакции. Кто знает, насколько близко семья Коалы приблизилась к Тенрьюбито. Коала разгладила складки на пижамных штанах и начала говорить. * Первое, что увидела Коала, спустившись к завтраку, был аквариум. Огромный, он занимал практически всю стену. На дне лежали морские камни и ракушки, колыхались бурые и тёмно-зелёные водоросли. А в центре аквариума сидел, скрестив ноги, рыбочеловек. — Юная госпожа, осторожнее! — служанки быстро окружили Коалу, не позволив подойти к аквариуму ближе. — Это подарок от торговцев, они поймали его у берегов нашего королевства. Умоляем, будьте благоразумны — эти твари невероятно кровожадные! Коала не стала их разубеждать. Вчера вечером она пробралась в отцовский кабинет и прочла в документах, что торговцы на самом деле были браконьерами и такими вот «подарками» задабривали знать, чтобы те не сдавали их Дозору. Драгоценности со дна моря, редкие минералы и красивые ракушки пользовались спросом. Но поймать живого рыбочеловека... Разве это не рабство? — Я хочу посмотреть на него. Служанки отступили, повинуясь приказу. Коала приложила ладонь к стеклу. Холодное. Рыбочеловек не открыл глаз и даже, кажется, не пошевелился. Сердце кольнуло тупой иглой. Через неделю отец организовывал вечер в честь её дня рождения, и обязательной финальной частью станет показ диковинок. Коала представила, как дети других семей будут подбегать к аквариуму, колотить по нему ногами и кулаками, требуя от его обитателя шевелиться. — Отец уже завтракал? — Он в своём кабинете, госпожа. Коала не знала, что толкнуло её на эту просьбу. Она никогда ничего не просила у отца, вела себя тихо и кротко, как и положено «леди». Возможно, отец это учтёт. — Можно? — Коала присела в книксене, приподняв подол нежно-голубого платья так, чтобы были видны только края туфелек. Отец оторвался от изучения бумаг и бросил на неё равнодушный взгляд. — Чего ты хотела? — Мне очень понравилась рыбка, которая живёт у нас в холле, папа. Могу я забрать её себе? Отец долго размышлял и колебался. Отдавать ценный товар дочери явно не входило в его планы. Но приближался праздник, а значит, он должен был вести себя как любящий отец. Коала прочла всё это по его глазам и не удивилась, когда отец поманил её к себе и чмокнул толстыми губами в лоб. — Конечно, золотце. Играй, он ведь не человек, а просто животное. Твоя золотая рыбка, если угодно. Коалу внутренне передёрнуло, однако она лучезарно улыбнулась отцу, поблагодарила за чудесный подарок и выпорхнула из кабинета. Слуги перетащили аквариум в её комнату, такую же большую, как и холл. Рыбочеловек на переезд никак не отреагировал, даже не переменил позы. Коала забралась по приставной лестнице наверх, к съёмной части аквариума, и откинула крышку. Ей говорили этого не делать, но любопытство оказалось сильнее. — Как тебя зовут? Рыбочеловек не ответил. Ну и не надо, ну и не очень-то хотелось. Коала подождала немного, вспоминая всё, что читала и слышала об этом удивительном народе, но в итоге дождалась до затёкших ног и слезящихся глаз. Она разочарованно вздохнула и, сев спиной к аквариуму, занялась домашней работой. В обоюдном молчании, а скорее даже игнорировании они провели два дня, пока на третий в гости не приехала тётушка Присцилла — влиятельная и уважаемая в высшем свете дама, которая терпеть не могла другие расы. — Что это за мерзость? — тётушка вошла без стука и без приглашения. Коала как раз заканчивала с чистописанием и надеялась, что рыбочеловеку будет интересно послушать сказки. Мама часто читала их, когда была жива, и в глубине души Коала неразрывно связывала эту книгу с воспоминаниями о маме. Почему-то ей казалось, что рыбочеловек её поймёт. Но тётушка Присцилла спутала все планы. — Мой... домашний питомец, — через силу сказала Коала. Она не считала рыбочеловека животным. — Папенька подарил. — Как вульгарно! Немедленно избавься от него, иначе я прикажу заняться этим моим мальчикам. «Мальчики» — высоченные охранники, затянутые в чёрные костюмы и очки — выполняли любой каприз тётушки. Коала скрипнула зубами, наблюдая за тем, как один из них снял со стены декоративный меч и ткнул им в воду. Попал рыбочеловеку в плечо, и из раны потекла самая обычная кровь. Красная, как у людей. — Но я хочу с ним играть! — пришлось топнуть ножкой, скорчить умильное лицо и почти расплакаться. Подобные сцены Коала наблюдала не раз с другими детьми. Они всегда получали то, чего хотели. — Он мой, не трогайте его, тётушка! — Безобразие, — скривилась та, однако без прежней злобы. Поведение Коалы вписывалось в её рамки нормального. — Так уж и быть, если вы, юная леди, прогуляетесь вместе со мной в Радужные Сады и разделите трапезу с виконтом... В таком случае я не стану ограничивать ваши капризы. Коала шмыгнула носом, всем видом показывая смирение и покорность судьбе. Тётушка и её мальчики ушли, их шаги ещё некоторое время разносились эхом по коридорам. — Прости, — по статусу ей было не положено знать, что вообще такое бинт, хирургическая нить и лекарства. Всё делали слуги, но Коала не собиралась постоянно полагаться на них. Она украла у старшей горничной аптечку и теперь раскладывала на полу перед аквариумом её содержимое. — За тётушку. Она не очень хороший человек и ко всем так относится. Очень больно? Вынырни, пожалуйста, я перевяжу. Коала не была уверена, что рыбочеловек её слышал. А если слышал, то понял, а если понял, то исполнит просьбу ребёнка, который перед свидетелями объявил другое мыслящее существо своей собственностью. Уши пылали от стыда. — У тебя течёт кровь. Пожалуйста! Рыбочеловек вздохнул (ей не послышалось!) и медленно поднялся к поверхности аквариума. Его странная одежда была мокрой и розовой от крови. Быстро забравшись по ступенькам, Коала накрутила на рану бинт и старательно завязала его двойным бантом. Получилось не очень аккуратно и не с первого раза, Коала вся вспотела, пока справилась с непривычной работой, но результатом осталась довольна. Она не подумала об опасности — ведь рыбочеловек был совсем рядом — и не издала ни звука, когда тот схватил её рукой за горло. «У него перепонки, — первая мысль пролетела в темнеющем разуме. — И мне нечем дышать». Она безуспешно цеплялась за влажную руку, царапала её ногтями и хрипела, пока рыбочеловек не отпустил её — поставил на пол, перегнувшись через борт аквариума, а не швырнул к противоположной стене. Коала закашлялась, всхлипнула от обиды и подняла на рыбочеловека полный непонимания взгляд. — Я не животное, — хриплым тяжёлым голосом сказал он. — Я знаю, — просипела в ответ Коала. — Простите. Повезло, что в комнату никто не вошёл. Отец и слуги были заняты тётушкой, предоставив Коалу самой себе. Она равнодушно отметила, что платье безнадёжно испорчено тиной и водорослями, а следы пальцев на шее придётся скрывать за высокими воротничками. Они как раз возвращались в моду в столице. — Можно... можно я вам почитаю? — предложила Коала, убедившись, что нырять обратно на дно рыбочеловек не собирался. — Если вам это интересно. — Ты не боишься? Ну что ж, читай. Да, рыбочеловек был сильным, но совсем не таким кровожадным, каким его все считали. На его месте кто угодно разозлился бы и напал, сама Коала с радостью выцарапала бы глаза тому, кто посмел засунуть её в клетку и показывать гостям как причудливого зверька. Она прочитала ему несколько сказок: мамину любимую про трудолюбивую девушку, которая за свою доброту и сердечность получила шанс познакомиться с принцем и затем выйти за него замуж; про отважную атаманшу, предводительницу разбойников, которые грабили богатых и раздавали деньги бедным; и про русалочку, которая обменяла голос на человеческие ноги. — Это лишнее, — усмехнулся вдруг в густые усы рыбочеловек. — С возрастом у многих русалок раздваивается хвост, и они могут выдавать его за ноги. — Здорово! А правда, что русалки красиво поют? — Да. Но чтобы услышать их, тебе придётся спуститься на дно. Коала мечтательно вздохнула. Ей хотелось больше узнать о мире русалок и о мире вокруг тоже. Её не пускали одну дальше сада, а в далёкие места они всегда ездили на карете, которую тщательно охраняли. Не было и речи о том, чтобы поиграть с бедными детьми в прятки или догонялки. Вместо игр Коала училась танцам, этикету и вышивать крестиком. — Как птица в клетке... — пробормотала она и поспешно закрыла рот ладонями. Вряд ли рыбочеловек хотел слушать её жалобы. — Хочешь свободы? Ну конечно она хочет! Но кто же её отпустит? Отец говорил, что уже нашёл для неё статусного и богатого жениха. Тенрьюбито или нет, Коала не знала, заранее страшась своего будущего. Любой муж будет таким же, как отец. Если не хуже. — Я не могу вас освободить, — получилось горько и слишком по-взрослому. — Так о какой воле могу мечтать я сама? Рыбочеловек хмыкнул. Он явно хотел продолжить разговор, но тут что-то его отвлекло. Нахмурившись, он нырнул на глубину и повернулся так, чтобы повязку не было видно тем, кто захочет рассмотреть обитателя аквариума поближе. — Юная госпожа, вам пора на занятия. — Подождите, я переоденусь и выйду! От помощи служанок отказаться не удалось: они увидели мокрое платье и охотно поверили в то, что госпожа решила покормить рыбку и случайно намокла. Сменив наряд, она спустилась в белую гостиную, где ждала преподавательница изящных манер и танцев. Сосредоточиться на них никак не получалось — мысли возвращались к рыбочеловеку и крутились вокруг его слов о подводном мире. Получив несколько замечаний от преподавательницы, Коала завершила занятие с блеском, чтобы у отца не возникло лишних вопросов, и вернулась в комнату. — Хотите? — ужин подали на серебряном подносе, еды там было слишком много для одной Коалы. Раньше её выбрасывали вон или оставляли объедки слугам, но теперь Коале было, с кем разделить «трапезу», как говорила тётушка. — Раз угощаешь. Рыбочеловек легко вылез из аквариума и сел на пол напротив Коалы. Она подумала, что он мог давно выбраться наружу, просто разбив стекло, но почему-то этого не сделал. Накануне праздника дом был встревоженным, как пчелиный улей. Коалу постоянно дёргали, переодевали, причёсывали и напоминали, что следует учтиво себя вести с более знатными гостями. Каждую свободную минуту она старалась провести с Хаком, так звали рыбочеловека, и он же рассказал ей об удивительных местах за пределами королевства и о том, что далеко не все живут так же хорошо, как сама Коала. — Тенрьюбито, которому тебя отдадут, сделает тебя своей рабыней, — говорил Хак. — Он не поставит клейма, но морально и физически ты будешь принадлежать ему. Они практикуют межродственные браки, чтобы не вырождалась «благородная кровь», так что и полноправной женой тебе никогда не стать. — У всех рабов есть клеймо? — тихо спросила Коала. — Его ставят раскалённым железом, прижигая кожу и плоть на теле человека. Лапа дракона. Ты ведь знаешь, что это? Коала знала. Лучше бы не, потому что после этого разговора ей снились закованные в кандалы люди, среди которых была почему-то и она сама. Безликий Тенрьюбито с аквариумом на голове прохаживался перед рядами рабов и тыкал в каждого красным прутом, проверяя, жив или уже умер. Мёртвых бросали собакам. Проснулась Коала в холодном поту и уверенности, что никогда и ни за что не станет подарком для таких ужасных людей. Чтобы избежать этого, надо было совершить невозможное. Но что именно? Она в отчаянии металась по комнате и пыталась придумать план, но в голову ничего, как назло, не приходило. «Мне конец». Дальнейшее происходило как будто в плотном тумане. Коала улыбалась, кивала, приседала, играла на фортепиано и читала наизусть глупые стишки, снова улыбалась и терпела учтивые никому не нужные вопросы взрослых, которые были больше заняты сплетнями, чем друг другом. В какой-то момент два мальчика-близнеца, дети влиятельного графа, куда-то пропали и появились только спустя полчаса с зарёванными лицами. Со второго этажа валил густой дым. Горела комната Коалы. Вспоминая об этом дне, она говорила, что добежать быстрее слуг ей помогла удача. Она бросилась вперёд, сломя голову, кого-то толкнула, ударилась животом о перила и потеряла одну туфельку. Прихрамывая, вбежала в комнату, и за её спиной рухнул на бок шкаф, перекрывая выход. Удивительное совпадение. Горели тяжёлые бархатные шторы, точнее, не горели, а дымились, испуская густой смог, который раздирал глаза и рот ужасным запахом. Сквозь слёзы Коала плохо видела предметы, но метнулась к будуару, где прислуга всегда оставляла подсвечник. Тяжёлая бронзовая вещь полетела в аквариум и пустила по нему трещину. В панике Коала совсем забыла, что могла просто открыть крышку и выпустить Хака. К счастью, он погибать так глупо не собирался. — Отойди! В место, где появилась трещина, ударил мощный поток воды и разбил стекло на мелкие осколки. Коала промокла насквозь и поранила босую ногу о стекло. И всё бы хорошо, если бы слуги не сдвинули шкаф и не открыли огонь из пистолетов по Хаку. Говорят, что в критические моменты тебе некогда думать о последствиях своих поступков. Коала совсем не думала, когда закрывала Хака собой и позволяла утащить себя к окну. Огонь на шторах всё-таки занялся и опалил ей лицо, было дико больно, но Коала сжала зубы и терпела. Из окна Хак выпрыгнул в сад и понёс её к воде. Он петлял, как заяц в траве, и почти прыгнул в океан… ох уж это почти! Поднятая по команде отца охрана владела куда более мощным оружием, чем пистолеты. В темноте они не разглядели заложницу и швырнули под ноги Хаку гранату. Последнее, что Коала запомнила — это ослепляющий свет, такой яркий, что хватило бы на тысячу солнц. * — Вот так и вышло, — криво улыбнулась Коала и потрогала шрам. — Как в глупых книжках. — Я не читал книг… вообще никаких, — признался Сабо. — Поэтому не знаю, как там в них всё случается. Но знаю, что поступила ты правильно. Совсем не как знатные уроды, которые только и могут, что над остальными издеваться. Он уже не был так уверен в том, что Коалу непременно нужно ненавидеть. Она пострадала из-за Хака, терпела лишения и не жаловалась, хотя могла, и никто бы ей и слова не сказал. Сглупила, конечно, надо было не подсвечниками швыряться, а сразу шторы тушить и окно открывать, чтобы дымом не задохнуться, но это ж аристократы, много они в жизни понимают. Нелепая случайность, помноженная на роковое стечение обстоятельств — кажется, так выразился Инадзума, проходя мимо ниши, где Сабо совершенно случайно присел завязать шнурок. — Теперь твоя очередь, — она подвинулась, предлагая Сабо сесть. — Расскажешь, почему так не любишь знать? Сабо молча стянул камзол. Он никому, кроме Драгона, не рассказывал о том, что случилось, и среди революционеров правду знали только двое. На спине, покрытой старыми шрамами, выделялся яркий и бугристый алый круг с лепестками. Коала побледнела и коснулась его кончиками пальцев, обвела неровные лепестки, которые были когда-то драконьими когтями. — Ужасно, правда? — нервно рассмеялся Сабо. — Тебе наверняка неприятно, ты же должна была сама стать… — Не мели чуши! — разозлилась вдруг Коала и обняла Сабо со спины, уткнувшись носом ему в волосы. Говорила она глухо и не очень разборчиво. — Я никому ничего не должна! И ты тоже. А солнце… оно красивое, правда. Как ромашка. Было страшно поворачиваться к ней лицом, и Сабо не повернулся. Но подумал, что некоторые девчонки стоят того, чтобы с ними дружить.