Яга — баба.

Горизонт медленно наклонился и горшочки на полках аккуратным табуном поплыли к краю, удерживаемые от падения толстыми кусками бечёвки. Видать, изба опять лапу чешет. – Божедурье, у тебя три головы – ни одна не может заставить наконец бросить? Горыныч сидел, весь из себя такой сосредоточенный, на кости уставился да шепчет всякую ересь. На оклик одна из голов поднимается и тихо, чтобы не отвлекать другие, шепчет. – Яга, не сбивай, а в положение войди лучше: страсть как выпить хочется! У нас же горла три, а вы выдаёте, как на одного... – Потому что ты и так нас объедаешь, а всё, что приносишь с собой, считай, в одно рыло и уходит, – ведьмак ноги под себя подобрал, локтями о колени оперся, да смотрел исподлобья. Толстая коса растрёпанных волос за спину была убрана, дабы не мешалась. – Бросай! – Я чувствую уж, как старость незаметно подкрадывается... – Кощей едва не спит, а теперь устало кольца с паучьих пальцев сбросил на стол и костями затёкшей шеи захрустел. – Проверь, Яга, не покрылся ли я слоем пыли? Аж на глазницах её чую... Горыныч наконец обиженно забормотал да подкинул кости. – Неужто? – Яга победно хлопнул в ладоши и вместе со всеми взялся внимательно исследовать результат. – Дурной лепет, дурной лепет! – принялся Горыныч ногтём выцарапывать своё число. – Учитесь, пока жив. Пусть теперь Кощей попробует перебросить! Последний закатил глаза и, взяв в руки все три кости, кинул их на доску. Яга уже хотел было почесать ногу, как вдруг заметил, что кубики крутятся чуточку дольше обычно, а одна, на мгновение замерев на ребре, всё же решила рухнуть в пользу жалкой тройки. – Мухлюешь зачем? – спросил он у Кощея. Соскучившееся по травам тело само потянулось за трубкой, спеша распалить очередную порцию. – Да где мухлюет, числа же крохотные, тройка да две по одной! – Горыныч резвенько начал выцарапывать последние цифры, довольный результатом. – Проиграл ты, Кощеюшка, проиграл! Мы с Ягой пьём, а ты нам – историю! Кощей на спинку кресла откинулся, лениво усмехнулся и окинул собравшихся взглядом из-под полуопущенных век: – Спрашивайте. – А мы у него о женщинах спрашивали? – ещё вот-вот и стоило бы бояться, что Горыныч сам себя подожжёт от восторга. – Кому-то недостаточно часто молодиц жалуют? – отметил Яга и засмеялся. Смех его подхватил Кощей, тут же на радость всем выскочив из своей дрёмы, виновник коей ничуть не смутился. Чешуя цвета красной глины активно задвигалась, оповещая, что хозяин ждёт ответа. Вместе с тем очередное облачко пряного дыма обрушилось на морды Змея. – Ты об оргиях с лесными тварями спрашивал, – Яга ткнул концом трубки в одну из морд, плавно переместив его на другую голову: – А ты о самом странном совокуплении под действием колдовских трав. Третья голова острым клыком прикусила раздвоенный язык и призадумалась. – Самое труднопереваримое потрясение, которое принесла тебе красивая женщина? – выдала она. Хмыкнул Кощей и уставился на противоположную стену. – Что же, слушайте, – кивнул он собравшимся и потянулся к другому ведьмаку. Яга, пусть и нехотя, передал Бессмертному трубку, взявшись за чашу с добротным вином. Конечно, Кощей мухлевал. Он сдуру никогда не пил, и приходилось гонять собственную кровь сказаниями, только бы не уснуть. Хозяин избы притушил свет, так что оставшийся теперь лишь душисто отливал в дыму, плавающем меж висящих у потолка трав. – Я встретил её однажды в лесу. Помнил бы, что там делал, да и чего зря языком молоть. Она только в озере искупалась, туман вокруг был да будто сам так и норовил к ней прикоснуться. Я ближе подошёл, за деревом стал и давай разглядывать: думал, присмотрюсь. Волосы у неё длинные были, кровавым закатом отливали, что глаз не оторвать. И какие пышные, даже мокрыми слегка волной ложились... – А грудь? – Горыныч вставил свою затычку в бочку Кощея, чему Бессмертный не обрадовался. Яга слушал лениво, желая получить свою трубку обратно. Он налил новую порцию напитка, пока прилипчивый Змей был занят обсуждением женщин и ничего вокруг не замечал. Жар из печи делал воздух душным и тёплым. – Я не видел груди, зато какие стройные ноги у неё были, ты бы только знал, Горыныч. И бёдра...столь сочные бёдра ещё нужно поискать. А потом эта настоящая русская баба повернулась и... – И что? – Горыныч грозился ненароком перекинуть стол. – И оказалось, что это Яга, – расплылся в улыбке Кощей. Яга от потрясения выплюнул вино прямо на Горыныча, отчего одна из его голов взвыла и принялась тереть глаза, пытаясь избавиться от попавшей в него капли. – Да, вы не ослышались. Это был Яга. Он собрал развешанные на сучьях вещи и ушёл в избу, что неподалёку от скуки закапывала лапой овраг. И как я её не заметил! Яга едва не стал цвета как его волосы: от возмущения раскраснелся, от попавшего не в то горло вина почернел, глаза злостью заблестели. – Какова наглость… Тебе бессмертие… на голову начало давить? – Яга опять закашлялся, за горло схватился и тяжело задышал. – Яга – баба, Яга – баба! – Горыныч был готов помереть следом за ведьмаком, только со смеху, что последнего ещё больше злило, а вот Кощея веселило несказанно. – Я никогда и не замечал, какая ты красна-девица. Яга-баба, Баба-яга, Ягабовна, Ягишна! Из ноздрей Змея аж дым повалил, а в темноте глубоких нор блестели отсветы яркого пламени. С каждым новым прозвищем Яга закипал аки чайник. Наконец откашлявшись, он с пару мгновений задыхающимся со смеху товарищем любовался. Затем потянулся за мешочком, лежащим над головой, в него два пальца запустил, порошка подчерпнул да как в морду Горынычу кинет! Тот зачихал, закорчился и уменьшаться стал. Пуф – маленькая змеючка с тремя дурными бошками на скамье сидит, две головы себя оглядывают, да третью бьют, чтобы ржать как конь перестала да внимание обратила. Яга её за хвост и в чайник! Слышно, как о стенки созданьице бьётся, к горлышку чайничка припадает, абы воздуха хлебнуть и в итоге затихает в испуге: вдруг, совсем обиделся, так и оставит? Яга на Кощея хмурной взгляд бросает, проткнуть раскалённым прутом готов, а попутно руку отрубить да сырьём сожрать. Всё равно со временем восстановиться, зато душеньке приятно. А Кощей с серьёзным видом сидит, только в зрачках бесы пляшут. Вот он их и прячет, кости в напускной задумчивости разглядывает. – Какая я тебе баба? – оскорблённо спросил Яга. – Шутка же, Яга, чего ты хмурной такой, как туча надо мной висишь? – и прикрыв Горынычу пальцем дырку в чайнике, прибавил шепотом: – А так правда же чистая, один на другом комплименты тебе сделал. Красавец писаный, никого не удержит. Кощей с заговорщической улыбкой к нему придвигается, губы облизывает да тянется к уху, так что Яга перед ним кулак выставляет, зло смотрит да от прерогативы возможных ласк ничуть не смягчается. – Сам теперь этому сервизному таракану всё объясняй. Яга Кощею в руки чайник сунул, крышечку приподнял и прежде, чем Горыныч покажется оттуда больше, чем на головы, все кольца Бессмертного ему внутрь забросил и выставил обоих к чёрту из избы. С того времени каждый тупой и не очень молодец, а с ними и девицы всегда по чужому науськиванию не с того с Ягой знакомство начинали, отчего количество мяса у ведьмака в щах росло, а настроения не прибавлялось. А что до посиделок, то следующее столетие у Яги никто не собирался – ждали, пока уляжется.