«И тебе доброй ночи-утра, Марк» «Всё в порядке, не бери в голову. Я понимаю, правда» «И я не обижаюсь, а простила тебя ещё с утра. Забей» «Откуда у тебя мой номер?)»
Неизвестный номер: «Ты даже не представляешь, чего мне стоило его раздобыть»«Мне уже страшно)»
Неизвестный номер: «И не зря. Пришлось звонить Диме, Назару и команде, но у них не было его. Потом Дима сказал, что знает, у кого он есть, но не скажет, ибо я мудак» «Потом лучше умолчу о моих просьбах и вымогательствах в сторону своего менеджера)» «А потом я ещё и Яни надоедал, но он героически молчал, правда. В итоге в один момент его позвали на съемку, и он не заблокировал телефон. Ну, знаешь, когда вроде бы нажал на кнопку, но не достаточно» «И я, как истинный сталкер раздобыл твой номер)» «Ну как тебе?)»«Впечатляюще. С чего вдруг такие подвиги?»
Маркерий: «Вина заела»«А в вк написать не догадался?)»
Маркерий: «Точно, какой я идиот) Не зря Дима мне это постоянно повторяет»«Он – пророк, цени свое дарование небес))»
Маркерий: «Ого, обязательно. Готова к сегодняшнему фотосету?»«Почти, мне бы выспаться)»
«Как и тебе, кстати. Так что марш в кроватку, а то потом мне ракурс искать, с которого даже под гримом незаметны твои синяки и мешки под глазами»
Маркерий: «Есть, товарищ фотограф. Спокойной ночи)»«И тебе, Марк :3»
Маркерий: «Я бы пошутил про два полупопия гусеницы, но потом как-нибудь»«Пхахах, что?»
Маркерий: «Сладких снов)»«Обломщик)»
Маркерий: «Зато не Обломов»«Уу, классику любим?»
Маркерий: «Ещё как. Но опять же, потом. А сейчас БЕГОМ В КРОВАТЬ, ДИТЁ»«Не кричи тут на меня, сам-то тоже ещё дитё»
Маркерий: «Цыц»«Сладких снов))»
С того утра время превратилось в одну сплошную ленту, которая проносится мимо и ты даже не замечаешь картинок на ней. Эти несколько недель были невероятно насыщенными и полными эмоций. Девушка переставала чувствовать бег времени, вечера проводились в уже привычной компании ноутбука, фотографий и социальных сетей. Виктория даже начинала привыкать к тому, что в любой момент посреди ночи она может проснуться от звука входящих смс и начать переписываться, поддерживая и предлагая порой безумные идеи. С таким ритмом жизни сначала начинаешь выдыхаться, вишенкой на торте стал концерт Назара. Она присутствовала с парнями в гримерке и, как маленький ребенок радовалась чему-то новому. Захватывающая атмосфера поглощала её, воодушевляла, подвигала на безумные действия и поступки. Энергия выступавших ребят передавалась по воздуху и фотограф боялась, что в любой момент у неё просто потемнеет в глазах от переизбытка чувств и эмоций. Был слышен крик толпы, самого Назара, исполняющего уже финальные треки. Вокруг все были на адреналине: кто-то бегал и собирал вещи, некоторые переодевались, другие договаривались на счет афтепати, выпускница же просто села на диван в гримерке вытянула гудящие от переутомления ноги. Не зря девушка взяла с собой сегодня камеру – она пофотографировала много моментов, поснимала хорошие влоги и видео, чтобы потом парни смогли вставить их в видеоотчет. Эмоции пропитывали не только камеру, но и саму девушку, стены вокруг. Рядом с ней сел Илья и Вика почувствовала его голову на своем плече. - Господи, это всё, конечно, круто, но как же я устал. Надеюсь, что не вырублюсь после половины бутылки, - последние слова заставили девушку поперхнуться воздухом и хмыкнуть. - То чувство, когда тебя с четверти бутылки унесет, а он тут переживает на счет половины. - Выпивка хорошая, поэтому даже не с четверти, а с пары рюмок, - Яни подошел бесшумно и сел на подлокотник дивана. - Тогда я лучше просто колу, спасибо, - мысль о том, что парням придется тащить не совсем вменяемую и непонятно что творящую девушку на руках, заставила Вику подумать о том, что лучше вообще не стоит сегодня пить. С подругами можно было, они знали друг друга и никто никого не стеснялся, а тут – другое. -Хееей, ну так не честно, хоть немного, - Илья жалобно протянул, посмотрев девушке в глаза. - Не переживай, она будет думать, что пьет колу, ты-то знаешь мои фишки, - девушка подержала смех парней и легонько пихнула Бадурова в плечо. - Хей, вы не видели моя футболку, здесь же вроде оставлял, - Назар пришедший с автограф-сессии уже немного остыл от концерта, но все ещё был весь на адреналине. - По-моему в другой гримерке, кажется, её туда унесли с другими чистыми вещами, - Дима ответил у него из-за спины и еле успел отойти, чтобы Вотяков его не снес. Брюнет после концерта всегда такой. Носится, словно ураган, полыхает жаром и энергией. - А разве не там сейчас Марк переодевается? – улыбка Яни с каждым словом становилась всё шире и вскоре комнату наполнил многообещающий гул небольшой компании. Тем временем Назар на ходу открывает дверь и давит в себе желание резко отвернуться и пристыжено-смущенно покраснеть. Ну, сколько раз переодевались вместе, бывало даже один зубы чистит, пока второй в душе, ибо спешили, а остановится Марку тогда в Питере было больше не у кого. Вот только сейчас Вотяков из последних сил пытается поднять глаза на лицо Марка и ни в коем случае не начать бегать взглядом по комнате, иначе, что подумать-то можно? Маркул, кажется, растерян не меньше брюнета, как и немного напуган. Чего боятся? Своих ощущений. Раньше они могли находиться близко, полуобнаженные обниматься после концерта, да хоть в одних боксерах устраивать драку подушками. Тогда всё не воспринималось настолько остро. Марк пытается понять, в какой именно момент он начал вздрагивать и ждать мимолетных прикосновений лучшего друга. Это действительно пугает, вызывает желание вернуть то время, когда всё было просто. Блондин хочет зажмуриться, сжать кулаки и побить что-нибудь, желательно даже себя, чтобы вытравить, выгнать из головы все глупые, пустые надежды и подозрения. Ему хочется закричать: «Почему?». Действительно, почему он придает больше значения времени, проведенному с Назаром? Почему он должен хмуриться и запивать ненужные мысли алкоголем, когда брюнет цепляет какую-то девушку? Почему он должен злится на самого себя, и сжимать зубы от бессилия, неизвестности? Почему ему, черт возьми, сейчас так страшно и трудно разобраться в себе? От своих мыслей ему стыдно, он корит себя даже за малейшее преувеличение значения какого-либо действия Назара. Маркул не радуется, что Обла его не слышит, ему всё равно. Ему страшно и хочется с кем-то поговорить, ведь разбираться в себе трудно, но с помощью близких – проще. Бывает, начнешь пересказывать всю ситуацию и чувства другому, и в процессе рассказа уже сам определишься со всем. Наверное, нужно просто кому-то выговориться, рассказать и прочувствовать всё происходящее на языке. Необходимо услышать, как это звучит, пусть даже своим же голосом. Обычно он мог довериться самому Назару, рассказывал ему все тонкости своих закидонов и бредовых мыслей, опасений. Лучший друг никогда не смеялся, задавал вопросы и понимал его состояние. Назар помогал по фразе, по воспоминанию распутать мысли Марка, превращая их в одну простую нить. Он высказывал своё мнение и поддерживал, даже когда что-то не одобрял. Как-то раз Вотяков начал выслушивать блондина по телефону, вот только по истечении 20 минут в квартире прозвучал звонок. Марк открыл дверь, всё ещё прижимая телефон к уху и неверяще смотря на парня перед собой. Брюнет мог поддержать, но не так, как все. Вместо алкоголя он приносил ароматный чай, мягкую выпечку и белый шоколад. Назар смешно морщился и запихивал в себя хоть небольшой кусочек, ради Марка, за компанию, хотя сам предпочитал горький черный. Да и кофе он любил больше, а выпечки вообще старался избегать. Но тут - другое, эти три компонента, которые Вотяков бы не стал брать себе в обычной ситуации, становились чем-то особенным, подходящим только для таких вот разговоров. Замечая их, он невольно вспоминал откровения с Марком, даже когда сам, через себя, делился с другом своими чувствами. Он также не любил говорить о таком с кем-нибудь, но с Марком можно, привычно, уже просто. Назару невольно вспоминается Маркул в его домашней футболке, ведь пришел в ливень, дрожащий далеко не только от холода. Он, словно ребенок, жался к успокаивающему его Обле, доверительно позволял себя обнимать, настолько открытый, что мог себе позволить заснуть на плече, без всяких там мыслей и предрассудков. А что теперь? Каждый сейчас чувствует себя предателем. Назар за то, что ему открываются, а он в своих мыслях смеет очернять всё это, позволять фантазии строить глупые и ничтожные догадки; ему стыдно за тот сон, за себя. Марк за то, что в глазах самого себя рушит доверие Вотякова, которому и так было сложно открываться, доверять что-то личное, настолько личное. Каждый напуган, злится на себя и на другого, не зная, кого винить и что делать. Назар краем глаза замечает свою футболку, лежащую под одеждой блондина, и переводит на неё взгляд, через пару секунд опять возвращаюсь к Марку. Тот сейчас стоит в одних боксерах и пытается максимально непринужденно выворачивать джинсы, чтобы начать их надевать. Выходит хорошо, Назар ничего не замечает, отчего чувствует себя ещё хуже. Ему кажется, что сейчас он выглядит дурачком, наивным мальчишкой. Вот только такое же ощущение и у Марка, который старается не выдавать свою дрожь. Между ними около метра, может меньше, Обла не отходит, не отшатывается, когда Марк тянется за своей футболкой и нечаянно проходится предплечьем по мышцам пресса. Слишком было бы подозрительно, поэтому он просто надевает вещь, стараясь не придавать ничему большего значения, чем это было раньше. Вот только старое не вернуть, как бы он себя сейчас не убеждал, да и мурашки у блондина он видит совсем не от прикосновения, что вы. Холодно ему, наверное, вечно мерзнущему, бледному, с холодными руками круглый год. - Ты же остаешься на афтепати? – старается, чтобы вопрос прозвучал буднично, но с каплей заинтересованности. - Нет, прости, устал. Хочу просто отдохнуть, - а вот Марк старается придать голосу как можно больше вымученной интонации, хотя сил в нем на ещё один концерт. - Марк, пожалуйста, весело же будет. - Уверен, в один раз без меня веселье не стухнет, - из последних сил не ведется на такую искреннюю мольбу в голосе друга. Назар вздыхает и направляется к двери, замирая за пару шагов и оборачиваясь на уже тоже собравшегося на выход блондина. - Мне будет тебя не хватать, и для меня оно как раз стухнет. Без тебя там будет пусто. Маркул сжимает челюсти и зажмуривается, когда Назар пять направляется к выходу. - Ладно, господи. Умеешь ты на жалость давить, - смотрит в черные глаза напротив, которые за секунду кажутся ему уже не нефтяным болотом, а пышущим пламенем. Может опять его глупые догадки? Вечно они всё портят, наполняют гноем каждую мысль и фразу, момент. Хотя друзья же должны радовать, если кто-то всё-таки соглашается пойти, ведь так? Так. Значит, ещё не до конца всё пропало. Да, врать себе – святое, вот только бессмысленно дело. – Мир? - Мир, - потрясти мизинчиками, как в детстве. Хотя, по сути, они и есть сейчас как дети, вот только в те года всё было просто, не было такой путаницы мыслей. Назар с самым серьезным видом жмет такому же серьезному Марку руку, а потом, не сдерживаясь, тоже смеется. Он притягивает к себе блондина и по-дружески обнимает, слышит тихое «прости», и вот оно не понятно, к чему и, кажется, теперь не даст покоя Вотякову. Марк же в одно слово умещает столько смысла, в этом прости извинений за столько всего, что ему бы сейчас зажмурится и помотать головой от бессилия, но он только рассеяно хлопает длинными ресницами, когда Назар резко разрывает объятия и выходит из гримерки. Брюнету кажется, что он дурак, слишком сильно прижал и затянул объятия, что придает всему большое значение и что он самый настоящий параноик, который накручивает своё и так больное сознание. Марку кажется, что он дурак, который своим прости и дрожью во всем теле ещё больше испортил начавшие расслабляться отношения. На этот раз срывается от страха и неизвестности не он, а Назар. Опять на Вике, только в этот раз с Ильей. Ему действительно потом жаль и больно смотреть на друга, про беспомощно смотрящую большими зелеными глазами девушку он вообще молчит. Но он же на адреналине, делает всё быстро, поэтому мигом у входа вырывает у Вики из рук телефон, сбрасывая вызов такси до дома, и притягивает её к себе. Надо же, щедрый на объятия? Просто стыдно, как перед Марком тогда, так и перед фотографом. Он извиняется и угадывает с тем, что девушка боится щекотки, истязая её и затаскивая к остальным в машину. Все смеются, всем весело, обстановка опять простая. У Вики такой срыв уже не первый, и она слишком много понимает в чувствах. Два парня не могут в себе разораться, боятся, но обещают обязательно проанализировать своё поведение, прислушаться к мыслям, ведь от себя не бежишь. У русоволосой всё проще: она рада за Яни и его девушкой, не влюблена в него, а просто испытывает симпатию как к артисту и сошедшемуся характерами другу. Или же нет? Даже самые опытные могут перепутать ошибочные повороты лабиринтов чувств. Про Вику ли это?