Ложь

— Ну а сам-то ты, Коннор? Сам ты любил кого-нибудь? Или, действительно, как уверяешь, всего лишь машина? — Лейтенант усмехнулся. Как же он жалок. Наверное, был единственным в мире копом, которому нравился его собственный сраный андроид. А ведь это не было обыкновенным уважением. Хэнк был, конечно, уже немолод, но съезжающим с катушек себя не считал. Если не учитывать маниакального стремления к уничтожению организма, он был абсолютно адекватен и, несмотря на влитый в себя алкоголь, абсолютно трезв рассудком. А тут начинал теряться, глядя в глаза стоящего напротив Коннора. Он мог солгать абсолютно любому человеку или же андроиду, но себя Хэнк не был в состоянии обмануть. Как же жалок. Шаг вперед. — Вы же знаете, лейтенант Андерсон. Любовь свойственна лишь девиантам. Да и то, это лишь имитация чувств. Программные ошибки, и не более того, — Коннор говорил только то, что было предписано. Тот самый набор единиц и нулей, который был необходим для подобных ситуаций, сейчас проигрывался в сознании. Взгляд, который, казалось, выворачивал наизнанку. Холодный, уверенный голос, холоднее ветра, что гуляет по набережной в это время. Коннор любил. Коннор не был бездушной машиной. Коннор лгал. — Хочешь сказать, ты не девиант? Следуй ты своим сраным программам, та Трейси валялась бы на снегу, истекая голубой кровью. Давно себя проверял, а? — Хэнк так некстати срывается на грубый крик. Он не может так. Не может спокойно жить с осознанием, что на чувство, пожирающее его изнутри, никогда не найдет взаимности. Потому что творения Киберлайфа не должны ничего чувствовать. Ни боли, ни страха, ни, тем более, любви. А уж точно робот, разработанный для расследований, не может испытывать симпатии к своему напарнику. Шаг вперед. — Это не помешало расследованию, и ничего более. Диод на виске, несмотря на попытки сдержаться, слабо замерцал желтым. Ложь. Хэнку хотелось виски. Хэнку хотелось пристрелить источник его проблем к чертовой матери. Шаг вперед. Рука, повинуясь мысленному приказу, направляет пистолет на андроида. — Ты же боишься смерти, ведь так, Коннор? Если бы лейтенант не пытался контролировать дрожащие пальцы, он бы заметил на секунду промелькнувший в глазах андроида страх. Как бы ни пытался Коннор из последних сил идти по пути холодной рассудительности, он понимал, что не хочет этого. Не хочет умереть. Не сейчас. Не от руки этого человека. — Меня нельзя убить, лейтенант. Я ведь не живой... Хэнк Андерсон сколько угодно мог убеждать себя в том, что все еще впереди. Что существует хоть мизерный шанс того, что у них двоих все может быть хорошо. Говорят, надежда умирает последней. Ложь. Выстрел.