* * *
Некоторое время спустя.
Ниджи вернулся в Джерму, кашляя так сильно, как будто пытался выкашлять легкие. Он никогда прежде такого не испытывал. Оружие не оставляло на нём ран до этого дня, яды не действовали. Рейджу, вместе с ним участвовавшая в этом задании отца, косилась на него. Ниджи не был уверен, что означает этот взгляд. Но такими же глазами пропавший годы назад слабак Санджи смотрел на прикормленных мышей, когда отец выкидывал их из окна. Так же смотрел на каждую подбитую птицу. Направленный на него, этот взгляд бесил Ниджи. Он бы сказал что-нибудь Рейджу, но вместо слов из горла вылетал только кашель. Он раздирал горло и жёг легкие. Чёртов газ! Как только эта отсталая жалкая страна, недостойная даже того, чтобы помнить её название, смогла сделать что-то такое, что могло повредить здоровью принца Джермы. Немыслимо! Ниджи был рад, когда двери медотсека закрылись за ним и спрятали его от настойчивого взгляда Рейджу. Ниджи провел в медотсеке неделю. Отец приходил каждый день, интересовался самочувствием, пытался выяснить у медиков, каким ядом отравили его сына и весь отряд, но те не смогли дать ответа. Кашель проходил быстро. Желание избавиться от лёгких пропало уже на следующий день. Братья пришли один раз. Долго ржали над ним. Ниджи и сам бы посмеялся, будь он на их месте. Рейджу не приходила. Зато Козетта забегала каждый день. С утра приносила чай. Днем бульон. Как только Ниджи смог есть нормальную еду, стала таскать его любимые чипсы и сэндвичи. Вилась вокруг, как муха. Ниджи не был уверен, радует его такое внимание или наоборот, поэтому не сопротивлялся и принимал это как данность. Ниджи-сама отметил выписку из лазарета сначала обильной выпивкой с семьёй, а после этого долгой лечебной гимнастикой в постели с Козеттой. Она не знала, чем привлекла внимание Ниджи-сама. Но почему-то именно её он звал к себе. Внимание принца Козетте льстило и несказанно её радовало. Немногие могли похвастать тем, что стали постоянными, пусть и любовницами, но зато принца. Хотя Козетта не обманывала себя. Каждый раз, глядя в зеркало, она не видела ничего особенного. Не дурнушка, конечно, но и не красотка… И что только Ниджи-сама в ней нашёл? Вся кухня судачила об этом, но ей было всё равно. Козетта лежала справа от Ниджи-сама и теребила пальцами его волосы. Вдруг она заметила что-то странное: — Ой, Ниджи-сама… — воскликнула Козетта. Ниджи приоткрыл один глаз и покосился на неё. — Что на этот раз? Впервые видишь мои волосы? Они всегда были синими. — Да. Всегда были, но у вас на виске появились фиолетовые… — Что? Как это фиолетовые? Ниджи подскочил к зеркалу, не утруждаясь тем, чтобы одеться. Он долго стоял голый и рассматривал своё отражение, приглаживал пальцами фиолетовую прядь, как будто думал, что на ощупь она будет другой. Или что исчезнет из-за этого. Козетта подошла совсем близко к нему, завернувшись в одну простыню, и ткнула его пальцем в ребра на правом боку: — Ниджи-сама… А тут у вас кожа другого цвета. Как будто вы загорели одним этим пятнышком. Ниджи посмотрел, куда она показывала. — Что за ёб твою мать… Козетта бегала по кухне и готовила завтрак для семьи Винсмок. Она не переставая зевала, потому что почти не спала ночью. Очень поздно вернулась от Ниджи-сама в комнату слуг, а потом ещё долго ворочалась, не могла уснуть. Недостаток сна не мешал Козетте безупречно выполнять её обязанности. Она вошла в столовую точно вовремя. Винсмоки ещё не пришли, и Козетта накрывала на стол. Мясо морского короля для Джаджа-сама, гратен для Рейджу-сама, телятина в подливе с гарниром для Ичиджи-сама, для Йонджи — блинчики с разными начинками, и наконец, тарелка сэндвичей — для Ниджи-сама. Ниджи-сама любил, когда сэндвичи ему готовила лично Козетта. Даже если другие повара делали их из тех же самых ингредиентов, Ниджи все равно был недоволен. Козетта посмотрела на стол. Всё было сделано в лучшем виде: тарелки стояли по своим местам, около каждой лежали завернутые в белоснежную салфетку столовые приборы. Козетта кивнула сама себе и вернулась на кухню. Там её тут же толкнула в бок другая повариха, Жизель, уже немолодая, повидавшая жизнь и мужчин, подмигнула заговорщицки: — Опять всю ночь у Ниджи-сама проторчала? — и улыбнулась с явным непристойным намёком. — Не всю… — потупилась Козетта, но скрыть покрасневшие щёки не смогла. Веснушки проступили ещё ярче. Козетта услышала, как хлопнула дверь столовой. Потом услышала крик Ниджи-сама: — Козетта! — судя по голосу, он был зол. Козетта обменялась ничего не понимающими взглядами с Жизель и выбежала к Ниджи. — Что ты мне подала? — спросил он, брезгливо глядя в тарелку и не поднимая глаз на Козетту. — Сэндвичи, с курицей, сыром и салатом. Ваши любимые. Она еще не успела договорить, а тарелка уже пролетела в миллиметре от её лица. — Рыбу! Подай мне рыбу. — Н-но… Ниджи-сама, мы ещё не готовили рыбу. Это может занять некоторое время. — Немедленно! — Д-да… Козетта убежала на кухню, думая, как можно быстрее всего выполнить приказ Ниджи-сама. Он был нетерпелив, и неизвестно, чем могло закончиться его долгое ожидание. Ещё Козетта не могла понять, с чего вдруг он потребовал рыбу. Он же всегда её терпеть не мог. С инцидента на кухне прошла неделя. Козетта подмечала за Ниджи-сама разные странности, мелочи, которым окружающие пока не придавали значения. Все заметили только внезапно появившиеся у Ниджи фиолетовые волосы на правом виске — Козетта видела, что их с каждым днем становится больше. Вместо чёрного чая он стал пить зелёный, чипсы стал требовать реже и меньше, а сэндвичи если и заказывал, то либо с рыбой, либо с мясом морского короля. Козетта ничего не могла понять. Козетта вздохнула полной грудью и решилась наконец постучать в комнату к Ниджи. Он не звал её сам с того самого утра, и это тоже было странно. Раньше он хотел её видеть хотя бы пару раз в неделю. Козетта не льстила себе, и могла предположить, что просто наскучила ему, ведь кто она, и кто он. Но она хотела выяснить наверняка. Ниджи отозвался не сразу, а когда наконец ответил, Козетта не сразу узнала голос. — Кто? — Это я, Ниджи-сама. — …Козетта? Заходи. Козетта закрыла за собой дверь и оправила платье. Она не успела даже головы поднять, чтобы что-то сказать, а Ниджи уже прижал её к двери, навис над ней, одной рукой сдавливая горло. Не так сильно, чтобы задушить, но достаточно чувствительно. — Ни… — попыталась выдохнуть Козетта, но Ниджи не дал ей договорить, накрывая её губы своими. Второй рукой он не церемонясь задрал подол и приподнял Козетту, чтобы было удобнее. Козетта никогда раньше не боялась его. Ну, может, только первое время, когда начала работать на кухне, но никогда потом. Даже когда первый раз он затащил её в свою комнату без свидетелей и сделал своей. Но ей стало страшно теперь. Ниджи, которого она знала, никогда не отличался ожесточенно-извращёнными вкусами в постели. Теперь до постели они даже не добрались. Он прижимал её к двери и брал грубо, не отпуская горло, заставляя жадно глотать воздух, когда удавалось оторваться от его губ. — Ниджи-сама, — смогла она наконец выдохнуть. — Разве ты не за этим сюда пришла? — спросил он, толкнулся в неё еще пару раз и отпустил. Козетта медленно сползла на пол. Ноги отчего-то дрожали. Ещё она почувствовала влагу между бёдер. Видимо, Ниджи не стал сдерживаться и пошёл в этот раз до конца, кончив в неё. Раньше он не позволял себе такого. Козетта подняла взгляд и прямо посмотрела на Ниджи. Он был без очков, без наушников и без рубашки. Увеличилось не только количество фиолетовых волос на его голове — уже почти весь правый бок был покрыт более темной кожей, чем левый. Темные пятна отдельными островками были раскиданы по его правой руке, и Козетта не могла сказать, есть ли такие же пятна у него на ногах. — Ниджи-сама… — Что ты заладила «Ниджи-сама, Ниджи-сама», ты знаешь другие слова? Козетта кивнула вместо ответа, не решаясь заговорить снова. — Что ты хотела сказать? — Ваша кожа… Темных пятен все больше, Ниджи-сама. И цвет волос меняется. Вы хорошо себя чувствуете? — Лучше не бывает. И не задавай больше таких вопросов, если не хочешь пострадать. А теперь проваливай, пока не наговорила ещё чего-нибудь. Козетта вжалась спиной в дверь. Разные глаза Ниджи блестели диким, по-настоящему злым блеском. Козетта кивнула и убежала к себе, пока Ниджи-сама не передумал. Козетта шла по длинному замковому коридору, задумавшись, но замерла у одной двери. Дверь была незаперта, и из-за неё доносился голос Джаджа. Козетта поняла, что уже дошла до части, где располагаются личные покои королевской семьи. Она и сама не заметила, как оказалась здесь. Козетта хотела пройти мимо покоев короля, но услышала среди прочих слов Джаджа очень волновавшее её имя Ниджи. Козетта осмотрелась по сторонам, убедилась, что в коридоре больше никого нет, приблизилась к двери и вся обратилась в слух, вздрагивая от каждого шороха. Она старалась не думать, что будет, если её застукают за подслушиванием. Джадж тем временем продолжал говорить. — Ниджи, ты должен пойти в медотсек. — Козетта решила, что, по всей видимости, ошибалась, когда думала, что перемен в Ниджи никто, кроме неё, не замечает. — Зачем? Я отлично себя чувствую. — И тебя не смущает то, что за пятно расползается по твоей голове? — голос Джаджа разносился по коридору и отражался от стен. Чтобы расслышать его, не приходилось даже напрягаться. — В общем, это не обсуждается. Ты сегодня же идешь в медотсек и останешься там, пока медики не скажут, что происходит. Тебе всё понятно? — Но, отец… — Без разговоров. Козетта услышала, как скрипнул стул, потом — как приближаются к двери шаги. Она поспешила пройти как можно дальше от комнаты Джаджа по коридору, пока её не застукали. — Козетта! — окрикнул Ниджи. Козетта вздрогнула и обернулась к принцу. — Да, Ниджи-сама. — Что ты здесь делаешь? — Я… я искала вас. — Ты меня нашла. Что тебе нужно? — Я хотела спросить, что вы желаете сегодня на ужин. — Морского короля под соусом и жареную картошку. Принесешь в медотсек. Сама. Козетта поклонилась, и Ниджи, фыркнув, пошёл в лазарет, моментально забывая о её существовании. Козетта провожала его спину взглядом. Более темное пятно расползалось по коже Ниджи-сама, и теперь выглядывало из воротника рубашки, заставляя Козетту чувствовать себя неуютно. — Повтори, что ты сказал? — Ниджи сверлил медика взглядом, и тот весь сжался, пытаясь казаться меньше. А может, и вовсе исчезнуть из-под взгляда принца. — Я сказал, что у вас по телу стали распространяться клетки с другим геномом. — Что это значит? Как такое вообще возможно? — Ниджи искренне не понимал. Но на ум опять пришли слова о том, что он два в одном, сам себе близнец. — Я не знаю, объяснял ли вам это раньше Джадж-сама, но вы и ваш брат, Ичиджи-сама, генетические химеры. — Ты пытаешься меня оскорбить или выставить идиотом? Химер не существует. Медик сжался снова и тут же поднял руки ладонями вперёд. — Ни в коем случае, Ниджи-сама! Но это такое редкое явление. У большей части клеток в вашем теле один генетический код, но есть меньшая часть, у которой код другой. Это давало вам преимущества — делало ещё более сильным и выносливым, делало регенерацию ещё быстрее, чем у вашего брата Йонджи-сама и сестры Рейджу-сама, и проявлялось внешне только тем, что глаза были разных цветов. Скорее всего, так получилось, потому что вы, как и Ичиджи-сама, поглотили своих братьев, находясь ещё в утробе матери. — И теперь я превращаюсь в когда-то поглощённого мной брата? Медик покачал головой. Черные волосы с проседью рассыпались по плечам. Он пожевал немного губами, обдумывая следующий ответ, но всё-таки, придя к какому-то выводу, поднял взгляд на Ниджи. — Да, наверное, можно и так сказать. — Почему это могло произойти? — Мы думаем, что это как-то связано с тем газом, которым вы надышались некоторое время назад. Ниджи вспомнил неприятное, дерущее чувство в лёгких и скривил рот. — И чем мне грозит вышедший из-под контроля братец? — задал он наконец самый животрепещущий вопрос. Медик снова задумался. В этот раз надолго. — Мы с таким раньше не сталкивались… Такие случаи нигде не описаны. Обычно клетки второго так и оставались всегда в дремлющем состоянии… — То есть вы не знаете. — Нет. Мы не знаем, — сказав это, медик захотел провалиться сквозь землю. Лишь бы скрыться от гнева правителей. Но ничего не произошло. — Я сам передам отцу всё, что вы рассказали. — Конечно, Ниджи-сама… Ваше высочество… — Что ещё? — Вы не могли бы заходить иногда, хотя бы раз в недельку, чтобы мы могли взять у вас анализы, изучить… — но смелость медика иссякла раньше, чем он договорил. — Я подумаю. Ещё месяц спустя в Ниджи не осталось ничего, знакомого Козетте. Его волосы окончательно сменили цвет, и, когда это произошло, Ниджи стал зачесывать их в совершенно другую прическу. Постепенно, расползаясь дальше и дальше по рукам и лицу, темные пятна покрыли всё тело, слившись вместе, сделав кожу Ниджи пусть и не сильно, но всё же более тёмной, чем раньше. Он перестал есть то, что Козетта готовила ему до этого, полностью сменив свой рацион. А ещё во время очередной отлучки на остров для разрешения бесконечных конфликтов воюющих стран, Ниджи нашёл себе другую. Он притащил её в замок в качестве наложницы. Ей выделили отдельную комнату, и в её обязанности входило только хорошо выглядеть и ублажать принца. Козетта не могла объяснить самой себе, и тем более другим, почему её это злит и она хочет отравить каждую порцию еды, которую несёт в комнату наложницы. Ведь всё, что осталось от прежнего Ниджи, — очки, скрывающие глаза даже в сумраке, наушники и ребёнок у Козетты в чреве.