Встретимся на окраине

      Тэхен чувствует, как его легкие разрывает на части с каждым новым толчком. Он несется, сломя ноги, размахивая кулаками в такт, продирается через висящие тут и там лохмотья, когда-то бывшие цветастыми занавесками. На полу разбросаны плюшевые игрушки, кукольные домики, миниатюрные машинки и даже железная дорога. Детское отделение больницы теперь не выглядит красочно, а только нагоняет страх. Тэхен не успевает думать о направлении - бежит, куда глаза глядят. С первого этажа на четвертый. “Онкология” гласит табличка на огромных железных дверях. “Спасибо, что не морг” — мысленно произносит Тэхен. Он проносится мимо кабинета МРТ, задевая очередную койку, вбегает в соседнее помещение и захлопывает за собой дверь, следом переворачивая на нее письменный стол. Успевшие отсыреть бумаги глухо падают на грязный кафель, за ними летит болванчик, вновь задергавший своей раздражающей огромной головой. “Куда дальше?” — мысль проносится мгновенно. Тэхен напрягает зрение, пытаясь в полутьме разглядеть огромный кабинет, на ощупь пробираясь меж книжных стеллажей. Он отходит к дальней стенке и нащупывает лестницу, ведущую к вентиляционному люку. Выбирать не приходится. Он неуклюже взбирается, пытаясь протолкнуть свою тушку в узкий проход, рвет футболку, роняет на пол протеиновый батончик – единственный ужин на сегодня. Времени подбирать нет. Времени вообще нет ни на что. Тэхен не уверен, что успеет скрыться или хотя бы найти безопасное место. Виски пульсируют от напряжения и непрекращающегося ужаса, молоточки в голове отбивают бешеный ритм. Тэхен сглатывает и чувствует, как вспотели руки и спина. Он ползет по вентиляции в надежде на чудо, прислушиваясь к каждому шороху. То, что гонится за ним, страшнее маньяка или бешеной псины. Существо, когда-то бывшее человеком, теперь больше похоже на ошибку безумного ученого. У него много конечностей, разбросанных по всему “телу” – ноги вперемешку с руками торчат где придется, три пары глаз на всей окружности головы и огромный рот на животе с несколькими рядами потупившихся клыков. Тэхен называет это “зверем”. Существо передвигается с бешеной скоростью, от него практически невозможно скрыться из-за угла обзора в 360 градусов. Нечто похожее на паука, обтянутого кожей. Тэхен знает, что если зверь его догонит, ему не выжить. Через несколько пролетов обнаруживается выход в коридор. Тэхен с максимальной осторожностью вываливается из люка на зеленый линолеум и видит на одной из стен карту госпиталя. “Складское помещение” – то, что надо. Он наспех запоминает маршрут и вновь задерживает дыхание, напрягает слух. Тишина одичало звенит в его голове, пробегая по коже россыпью мурашек. Тэхен убеждается, что его больше не преследуют, и идет в сторону лестницы. Лифтом пользоваться нельзя – слишком много шума. Он спускается в подвал и даже находит рабочий фонарь. Склад находится в другом конце огромного коридора. Тэхен нервно сглатывает и двигается вперед. Его послали сюда за медикаментами для общины. Запасы почти закончились, а нескольких человек подкосила болезнь. Ничего особенного – обычная простуда. Но в условиях нынешнего климата и дизентерии даже она могла стать смертельной. Еще два отряда послали в ближайшие аптеки. Тэхен же как самый долбанутый на голову смелый вызвался прямиком в городскую больницу. Конечно, он пошел не один, но пришлось разделиться с напарниками, когда за ними погнался монстр. Остался ли кто-нибудь в живых, он понятия не имеет. Сейчас самое главное – выжить самому и по возможности унести с собой хоть какие-то лекарства.       Тэхен двигается вдоль холодной стены, освещая каждый сантиметр перед собой. Подвал весь пропитался сыростью. Тэ чувствует, что у него онемели пальцы, а дыхание знаменуется паром. Спустя несколько минут он все-таки добирается до склада. Кажется, удача ему улыбнулась – полки полны различных медикаментов. Тэхен находит все нужное из имеющегося списка и бросает в портфель еще много медицинских принадлежностей вроде бинтов, ваты, шприцов и лейкопластырей, забивая его под жвак. В большом железном шкафу он обнаруживает несколько комплектов одежды, кое-какие консервы и даже порножурнал пятилетней давности. Тэхен наполняет еще одну прихваченную сумку, оглядывает помещение в поиске возможного выхода на улицу. Таковой обнаруживается прямо под потолком – маленькое окошко, какое обычно бывает в любой подвальной комнате. Пролезть тяжело, но возможно. В конце концов, с вентиляцией он справился. Это лучше, чем возвращаться в темный больничный коридор, снова пробираться к главному выходу, прислушиваясь к тому, как капает вода и кровь стынет в жилах. Тэхен облегченно вздыхает, подставляет к окошку небольшую табуретку, с легкостью открывая путь на свободу. Он буравит взглядом ночную улицу и, не заметив ничего подозрительного, убирается из больницы восвояси. Теперь осталось лишь добраться до лагеря живым. Тэхен перебегает от здания к зданию, стараясь особо не шуметь. По пути он замечает продуктовый магазин, и желудок отзывается болезненным урчанием. Недолго думая, взвесив все "за" и "против", он заходит, оглядываясь по сторонам. На полках на удивление полно еды. Тэхен пихает в сумку хлебцы, хлопья, консервы – все, что еще съедобно –, откусывает от нескольких шоколадных батончиков с не истекшим сроком годности, пачкает рот и рукав куртки в сладкой массе, представляет, каким героем станет, когда притащит в общину найденные сокровища, и довольно улыбается. Он уже собирается уходить, когда вдруг слышит за спиной до боли знакомый стрекот. Тэ знает, кому принадлежит этот звук. Он шумно сглатывает и медленно оборачивается на его источник... Три пары глаз смотрят на него. Зверь свисает с потолка, переползает на стену на своих слизистых конечностях, когда-то бывших частями человеческого тела. Тэхен видит, как раскрывается огромная пасть, как чудовище начинает подбираться к нему. Бежать некуда. Способность здраво мыслить исчезает вместе со способностью двигаться или говорить. Он пытается закричать, но выходит только сиплый выдох. Тэхен чувствует себя рыбой в аквариуме. Слезы чертят соленую дорожку на смуглом лице, барабанная дробь в голове разрывает ушные перепонки. Он вжимается в стену магазина всем телом и до боли зажмуривает глаза. "Только бы не было больно" — думает Тэхен, готовясь к неизбежному, когда вдруг слышит нечто похожее на выстрел и звук упавшей на землю туши. Он раскрывает глаза и обнаруживает, что все еще жив, а на полу прямо у его ног валяется мертвый зверь. Из ступора его выводит легкая пощечина и чужой напряженный взгляд. Его обладатель – мужчина удивительной наружности. Худое вытянутое лицо, покрытое щетиной, острые скулы и линия челюсти, губы бантиком. Темные как сама ночь волосы, бездонные глаза. Незнакомец что-то говорит, но Тэхен не слышит, он как будто в вакууме, поэтому получает еще одну пощечину – в этот раз гораздо ощутимее. Слух приходит в норму. — Слышишь? Если не слышишь, еще раз тресну, — мужчина заносит руку для очередного удара, но Тэхен его останавливает. — Слышу...Я слышу. — Хорошо, — он кивает и продолжает буравить его тяжелым взглядом. — Нормально все? Идти можешь? — М-могу, — Тэ все еще напуган, но пытается взять себя в руки. — Ну и устроил же ты тут океан, — мужчина вытирает с его лица слезы и шоколад, а потом пробует на вкус. — Прямо соленая карамель. Неплохо, — он довольно ухмыляется. Тэхен ошарашенно смотрит на незнакомца и хочет все же поблагодарить того за спасение, но его останавливают, пихая в руки набитый сокровищами портфель. — Твое? Забирай и пиздуй отсюда, да поскорее, а то оглянуться не успеешь, как сожрут,конфетка. Чтоб ты знал, спасать тебя в мои планы сегодня не входило, я сюда случайно забрел. Так что за тобой должок, дружище. Отплатишь в следующий раз. — В следующий раз? — Тэхен робко переспрашивает, крепко обнимая врученный портфель. Незнакомец вновь кивает, — Мы с тобой еще встретимся. — С чего ты взял? — Чутье, — Тэхен ловит очередную самодовольную ухмылку. — А к-как тебя зовут? — Чонгук. Свое имя можешь не называть, для меня ты теперь будешь Конфеткой. Тэ кривит рот и заметно краснеет, – Тэхен. Меня зовут Тэхен. Называй по-нормальному. Чонгук ничего не отвечает и разворачивается к выходу. В отдаляющемся силуэте Тэхен отмечает атлетическую слаженность, прочные мускулы. Знакомый незнакомец проскальзывает в открытую дверь и скрывается в ночной тьме как какой-то супергерой. Тэ бросает беглый взгляд на мертвое чудище у себя под ногами, решая смыться из злополучного магазина как можно скорее. Он подхватывает еще одну сумку и торопливо выбегает на улицу.       Лагерь встречает его теплым светом костров и приглушенными разговорами. Тэхен бегло осматривает его в поисках лидера и натыкается взглядом на своих напарников. Слава богам, они выжили. Пиздец. Словно камень с души упал. Тэ машет товарищам, слышит в ответ довольное улюлюканье. Кажется, им удалось добыть еду. В общине настоящий пир: свиные стейки с картофелем, яичный омлет и даже несколько бутылок алкоголя. Аромат невероятный. Кто-то хлопает его по плечу, и Тэхен оборачивается. — Намджун-хен, вот ты где! — Он радостно улыбается, — Я тебя искал. Тэхен не успевает сказать больше, его сжимают в объятиях, размашисто хлопая по спине, — Тэхена-а, какое счастье, – лидер говорит с дрожью в голосе. — Я так боялся, что ты погиб. — Так бы и было, не спаси меня какой-то чудак. Он появился как раз когда меня собирались сожрать, — Тэ передергивает плечами, представив лязгающую пасть зверя, но вспоминает про добытые сокровища и квадратно улыбается. — Вот. Смотри, что мне удалось достать. Намджун берет в руки тяжеленные сумку и портфель, раскрывая рот от удивления, сверяется со списком и вновь стискивает младшего в крепких объятиях, — Что бы мы без тебя делали? Да этого же на несколько месяцев хватит! — Я взял, что смог унести. Там еще куча лекарств осталась. Надо бы сходить забрать остальное, только группу набрать побольше. Еле убежал от зверя. — Не волнуйся, тебя я туда снова не отправлю. Пойдет группа Джехена. Только объясни парням, как добраться до склада. — Да, конечно, — Тэхен кивает и благодарно улыбается. Лидер треплет его по волосам. — Иди поешь, у нас сегодня настоящий праздник, Юна наткнулась на грузовик с замороженным мясом в чьем-то гараже. Тэ мечтательно мычит и направляется к костру, чтобы взять свою порцию. Во время ужина он рассказывает другой группе примерный план больницы, слушает о сегодняшних похождениях Юны и о том, как кто-то всего лишь с пяти выстрелов завалил зверя. Веселые разговоры и вкусная еда еще сильнее расслабляют его. На плечи ложится усталость, и пережитый недавно стресс отдается легкой головной болью. Тэхен растирает пальцами виски по пути в свою комнату. Кровать встречает его приятным поскрипыванием и мягким матрацем. Тэ блаженно прикрывает глаза, плюет на нечищеные зубы и грязное тело – он исправит это утром, а сейчас нужно поспать, чтобы забыть сегодняшний день как страшный сон. Забыть все, кроме странного незнакомца, спасшего его жизнь. Перед тем, как окончательно провалиться в омут сновидений, он несколько раз повторяет его имя и засыпает с улыбкой на лице. Когда начался "апокалипсис", Тэхен уже два года к ряду жил в Сеуле и учился на сценариста в одном из местных университетов. Это произошло внезапно: большую часть населения планеты начисто скосил непонятный вирус. Названия ему дать так и не успели. Люди гнили заживо, их конечности отпадали, а потом вырастали в иных местах, множась и искажаясь, глаза вываливались из орбит, затем покрывая собой всю окружность головы. Тэхен не успел понять, как стал свидетелем конца света. Он уходил с занятий поздним вечером безумно уставший, потому что засиделся за проектом, когда Намджун – его друг, который учился на другом факультете и был на несколько лет старше – дернул его за рукав куртки, уткнув носом в экран телефона, показывая свежий репортаж о поразившей человечество неизвестной болезни, против которой невозможно найти вакцину. Тэхен все еще помнит, как по его спине пробежал холодок. Он было принял это за глупую шутку, но потом заглянул в глаза хена и понял, что все происходит по-настоящему. Происходит прямо сейчас. Тэ незамедлительно полез в карман куртки за телефоном, чтобы позвонить родителям, но успел услышать только несколько фраз и мамин плач, а затем свет во всем городе погас как по щелчку пальцев, в трубке раздались злосчастные три коротких гудка. Внезапно в нескольких метрах от них послышалось странное стрекотание. Друзья лицезрели, как их профессор прямо на глазах превращался в чудовище. Это произошло за считанные минуты. Намджун схватил Тэхена за руку, и они бросились бежать со всех ног, пока не наткнулись на брошенную машину. Несколько несложных махинаций, и она завелась. Они доехали до окраины Сеула, попав прямиком во временный лагерь, организованный властями. Продержался он не больше недели. Все больше и больше людей поражал вирус. Порядок в общине сохранить не удалось, все были на пределе. Новостей от внешнего мира не было никаких, так же как и распоряжений от правительства, и тогда народ понял, что цивилизации пришел конец.        Им пришлось самостоятельно налаживать общину, приводить в чувство людей. Намджун в свои неполные 23 каким-то образом взял все под контроль. Его слушались даже те, кто был на десяток лет старше. Они обнесли лагерь первичными стенами из листов железа и кусков арматуры, отстроили много похожих хибар. Тогда население общины насчитывало около трехсот человек. К сегодняшнему дню не осталось и четверти. На лагерь несколько раз нападали звери, но чаще – люди, одичавшие не из-за вируса, а из-за одолевшего первобытного страха. Большинство поубивали они, кого-то же скосили болезни. Выжили в основном те, кто был младше тридцати. Почему – понять никто не мог. Тот лагерь пришлось оставить. Община передвинулась ближе к городу и устроила новый на железнодорожных путях. В вагонах пассажирских поездов можно было жить, а в товарных – прятаться и пережидать непогоду. Когда было спокойно, они выбирались на улицу и жгли костры. Лагерь так же был защищен стенами, как и предыдущий, но в этот раз они были крепче, выше, состояли из нескольких слоев стали и массивных бревен – Намджуну удалось найти вагон, перевозивший стройматериалы и прочую лабуду. Они выбирались в город группами из четырех или пяти человек, чтобы найти пропитание и какие-то лекарства. Исследовали квартал за кварталом раз в несколько дней – на большее идти было слишком рискованно. Другая часть отправлялась в лес на охоту и за пресной водой – Юна однажды наткнулась там на небольшую речушку. Тэхен стал вторым по важности в общине, его любили и уважали, хотя за спиной иногда обзывали придурком или дитем малым – уж слишком он был мечтательным, даже несмотря на ситуацию полного пиздеца вокруг.       Тэ несколько раз собирался уехать к родителям, проверить, живы ли они, что осталось от фермы. Он плакал в подушку ночами, но не мог оставить Намджуна одного, будучи его правой рукой. Не успел заметить, как прошло больше года. Встречая новую весну, он почувствовал, как сильно тоскует по семье, поэтому в последнее время все чаще ставит намерение уехать к ним, чтобы хотя бы разведать обстановку. Если вдруг все хорошо, община может перебраться туда. Ферма у родителей поистине большая, к тому же имеется (имелось) приличное хозяйство. Ложась спать, Тэхен молился о том, чтобы конец света не добрался до этого островка земли, обошел его стороной. Он представлял, как обнимет мать, как прижмет к груди бабушку и потреплет волосы любимым племянникам. В то же время Тэхен понимал, что отправиться в одиночку он не может, к тому же без какого-либо средства передвижения – машин в лагере не было от слова "совсем". Он не был ни с кем достаточно близок, кроме Намджуна, да и совесть в купе со страхом за товарищей не позволяла ему попросить кого-то отправиться вместе с ним. Тэхен прекрасно понимал всю опасность и шаткость ситуации, но верить и надеяться все равно не переставал. Каким бы жестоким, кровожадным и несправедливым ни был мир после апокалипсиса, в нем все еще оставалось место таким вещам как дружба, понимание и даже любовь. Еще несколько дней после той вылазки Тэхен отсиживался в лагере, помогал готовить еду или стирать белье, ухаживал за больными, дежурил около стены. К счастью, никаких неприятностей за это время не происходило, так что Тэ смог полностью оправиться от произошедшего. Не то чтобы на него ни разу не нападали звери. Просто чаще всего он возвращался в лагерь еще до заката, но в этот раз они слишком поздно вышли, слишком долго возились. Тэхен попал в ловушку обстоятельств. Темнота нагнала на него небывалый ужас, возбудила больное воображение. Одиночество заставило в прямом смысле трястись от страха. Тэ был один на один с сумасшедшей вселенной, стремящейся превратить его в лепешку. Он перепугался до смерти и на самом деле чуть не умер. Еще ни разу в жизни он не был так близок к смерти. Тэхен буквально чувствовал ее дыхание на своем лице. Оно отдавало холодом и запахом гнилой плоти. Смерть царапала его запястья и пыталась затянуть в черный омут своих цепких объятий, от которых обычно ломаются кости, а внутренности сжимаются и беззвучно лопаются. Тэ за несколько секунд успел уверовать во всех существующих и несуществующих богов, а потом они все слились в одном единственном образе, носившем человеческое имя. Проговаривая его и словно пробуя на вкус, Тэхен чувствовал нотки шоколада, сырости и пепла. Почему-то ему представлялось, что знакомый незнакомец курил как паровоз. Наверное, так оно и есть. Хотя откуда бы ему брать столько сигарет? Вероятнее всего, у него должна быть целая фабрика по их производству или табачная плантация где-нибудь за городом, а, возможно, даже своя мини-ферма марихуанны или лаборатория со всякими психотропными веществами. После таких мыслей имя приобретало терпкий тяжелый привкус, но послевкусие до невозможности сладкой конфеты. Тэхену хотелось узнать, какой у Чонгука вкус на самом деле. До смешного странно, как одна случайность может посеять в человеке подобные мысли и желания.       На пятый день отсиживания задницы в лагере Тэхену стало скучно, к тому же на повестке был новый квартал с довольно интересным списком для исследований: библиотека, кафе, мастерская по починке обуви и несколько жилых домов. В идеале нужно было обчистить местность и вернуться обратно до заката, при этом не наткнувшись на чужаков или чудовищ. Маловероятно, но вполне выполнимо. Больше всего Тэхена привлекала библиотека – давненько он не прикасался к литературе. Последним, что он прочитал, была какая-то занудная книга по психологии, которую посоветовал Намджун. Что что, а предпочтения у них определенно разные. Тэ надеялся откопать в книжном храме какие-нибудь сказки или сборник старых фентезийных повестей. Если повезет, и то и другое. К тому же, иногда в библиотеках можно было найти музыкальные пластинки или кассеты. Тэхену нравилось возиться с пленкой, заново наматывать ее, если кассета повредилась. А также в лагере имелся старенький граммофон, который Намджун обнаружил в чьей-то квартире. Когда Тэ вышел из своего вагончика, лидер уже назначал тех, кто отправится в город. Он улыбнулся младшему и предложил присоединиться. Тэхен кивнул, и Намджун протянул ему список книг, которые следовало поискать — Хен, опять ты свою психологию дурацкую записал. Ее кроме тебя никто не читает, — Тэхен закатил глаза. — Что, между прочим, меня сильно расстраивает. Слишком объемное и полезное чтиво, чтобы обходить его стороной. — Нашему Тэхенни одни бы только сказки читать! — Джехен прыснул и поймал на себе обиженный взгляд Тэ. — Лучше уж я буду сказки читать, чем порнуху. — Да где ты порнуху-то увидел?! — Надо лучше прятать журнальчики под подушку, Дже, а то больно палишься! — Тэхен гаденько улыбнулся в лицо раскрасневшемуся товарищу. — Ну все, обсудите свои предпочтения по дороге, — Намджун подтолкнул их к воротам лагеря. — И не забудьте про безопасность, пожалуйста!       В библиотеке Тэхену нравилось. Покосившаяся деревянная лестница, ловцы снов, свисающие с потолка, несколько плешивых кресел, но главное – куча книг. Пока остальные разбирались с жилым домом и обувной мастерской, он наполнял сумки шелестом пожелтевших страниц, обтянутых в толстые кожаные переплеты. Здание было совсем маленьким – обычная локальная библиотека, каких полно еще по по всему городу, но именно эта нравилась ему сильнее всего. Здесь царила атмосфера спокойствия, как будто еще ни одно чудовище не оставляло в ней свой след . Тэхену даже удалось найти парочку книг из личного списка Намджуна и много-много разных сказок: Братья Гримм, Андерсен, Перро, даже кое-что из японской и скандинавской мифологии. Тэ довольно урчал, перелистывая миниатюрные томики. На другом стеллаже он обнаружил фентези и корейские книги для детей дошкольного возраста. Запихнул все, что смог уместить и направился к товарищам. До заката еще прилично времени, на улицах царит тишина и относительное спокойствие. Тэхен отдает группе сумки с книгами и решает немного осмотреть окрестности. Он бредет по одинокой улице, насвистывая себе под нос, сворачивает на сорок восьмую, примечает еще одну аптеку и несколько частных трехэтажных домов для следующей вылазки – там может быть что-то полезное. Он утыкается прямиком в стену, полностью разрисованную потрескавшимся граффити. Что конкретно там написано, Тэ разобрать не может – попробуй пойми этих горе-художников. Он засматривается на какую-то голубую закорючку, когда в нескольких сантметрах от его уха пролетает нож, врезаясь ровно посередине этой самой закорючки. К своему стыду Тэхен визжит. Прямо как маленькая девчонка - голос настолько дает петуха. Он слышит за спиной короткий смешок и вкрадчивый шепот прямо над чудом не задетым ухом: “Заходи в гости, Конфетка”. А потом в соседнем доме хлопает дверь. "Пиздец дикость" — думает Тэхен и застывает в ступоре, пока к нему не прибегает ошарашенная группа во главе со взъерошенным Джехеном. — Твою мать, Тэхен, это ты орал?! Тэ нервно смеется и медленно оборачивается, тянет квадратную лыбу — Д-да, гусеницу увидел. Ты же знаешь, как я боюсь насекомых. — Гусеницу? Ты адекватный или как? — Джехен хлопает себя по лицу и устало стонет. — Ладно, пора выдвигаться. Бери свою задницу в руки, и потопали. — Понимаешь, Дже, тут такое дело, — он неуверенно переминается с ноги на ногу. — Я сегодня с вами не пойду. — Че? — Джехен смотрит на него с выражением полнейшего идиота и думает, что Тэхен прикалывается. — Мне нужно остаться здесь, чтобы переговорить кое с кем. Скажи Намджуну, что это парень, который меня тогда спас. Он поймет. — Ты совсем ебнулся что ли? Тэхен, закат через полчаса, а ты собираешься тут остаться? — Не волнуйся, тут есть безопасное место...наверное. В общем, вы идите, а я вас догоню, если что-то пойдет не так. Добрался же самостоятельно в прошлый раз. — Ага, и чуть не сдох, — Джехен недовольно смотрит на него, но сдается. — Намджун мне голову оторвет, честное слово. На вот, — он кидает Тэхену пыльную рацию. — Будь на связи. — Хорошо, — Тэ тепло улыбается и берет с собой несколько найденных в библиотеке сказок. Когда группа уходит, Тэхен облегченно вздыхает и направляется в сторону дома, в котором по предположению скрылся Чонгук. Дверь поддается с подозрительной легкостью. Тэхен заходит, навострив уши, подсвечивая фонариком абсолютно пустое внутри помещение. Ни столов, ни шкафов – нихуя. Даже тряпка никакая не валяется. Он обшаривает все три этажа и ничего не находит, и только когда спускается обратно на первый, обнаруживает тусклое свечение из-за подвальной двери. Незнакомец сидит возле подобия камина, мешая тлеющие угли, подкидывает новые. Он не обращает на гостя никакого внимания, пока тот не догадывается многозначительно кашлянуть. Тэхен не видит его лица, но чувствует, что губы Чонгука растянулись в очередной самодовольной ухмылке, — Я уже начал бояться, что ты не придешь. Хороший мальчик. Долги надо возвращать, — он хлопает на подушку возле себя. — Присаживайся, Конфетка. Тэхен опять кривит рот, но плюхается на предложенное место. Он осматривает подвал и подмечает, что ни плантации марихуанны, ни какой-нибудь кислоты здесь и в помине не водится. Комната заставлена всем необходимым – полками с медикаментами и едой. Левую стену украшает разнообразное оружие: от кинжалов до гранатомета. Тэхен невольно ежится и смотрит на пляшущие на чужом лице отблески огня. Одну вещь он точно угадал – Чонгук в самом деле курит. Не как паровоз, но все же. По запаху Тэхен угадывает чай. Самокрутки значит. Умно. Чонгук предлагает Тэхену затяжку, и тот соглашается, вдыхает, перехватывая запястье незнакомца – отдать сигарету ему в руки мужчина не догадался –, задевает пальцем выступающие вены и острые костяшки. Чонгук думает, что Тэхен курит как заводская шлюха и слегка улыбается, всматриваясь в приоткрытый вишневый рот, выпускающий клубы сероватого вкусно пахнущего дыма. Тэ внимательнее изучает его лицо, разглядывает новые детали: светлую кожу, шрам на левой щеке, родинку под губой и на кончике орлиного носа – прямо как у него –, густые темные ресницы, маленькие серебряные колечки в ушах. "Пиздец секси" — думает Тэхен. Все портит до сих пор покрывающая лицо щетина. — Сколько тебе лет? — Какая нахрен разница? — Чонгук хмурится и делает еще одну затяжку. — Мне вот 22. Ты, наверное, гораздо старше. Так сколько? — Это не имеет значения. — У тебя есть бритва? — Тэхен перехватывает сигарету. — Да, но, как видишь, я ей не особо часто пользуюсь. Тебе-то что, Конфетка? Омолодить меня собрался? Тэхен утвердительно кивает и интересуется, где можно достать воду и пену. Чонгук усмехается, но не возражает, — в дальнем шкафчике слева. Тэ загорается энтузиазмом, находит все необходимое, дезинфицирует лезвия прихваченными из госпиталя спиртовыми салфетками. — Все-то у тебя есть, — Чонгук ставит кочергу возле камина, садится в позу лотоса и приглашающе хлопает по по своим ляжкам. Тэхен присаживается на них, недолго думая, и берет в рот маленький фонарик, потому что света от костра недостаточно. Он плавно размазывает пену по лицу незнакомца, принимаясь орудовать бритвой. Вообще-то сидеть в такой позе жутко неудобно, Тэ изо всех сил старается не порезать гладкую кожу острым из-за редкого использования лезвием. Чонгук прерывает его и предлагает переместиться на стоящий неподалеку диван. — Хорошо, тогда ты садись, а мне стоя будет удобнее. — Отклоняется, — Чонгук хмыкает, вновь неоднозначно указываея на раздвинутые ноги. — Это такая плата за спасение? — Тэхен вскидывает бровь. — Лишь малая ее доля. Садись, Конфетка, я не укушу. Тэ бубнит себе под нос проклятия, заново пристраиваясь на мускулистых ногах, обтянутых в черные джинсы с рваными коленями, и продолжает приводить чужое лицо в порядок. Он все-таки режет кожу, когда чувствует, что под подол футболки забрались холодные руки. Чонгук гладит его поясницу, слегка надавливает на выступающие позвонки, реагируя на порез лишь коротким шипением. Тэхен краснеет, но ничего не говорит, полностью сосредоточившись на оставшейся работе. Через несколько минут от щетины не остается и следа, так же как и от спокойствия Тэхена. Он стирает влажной салфеткой остатки пены на чужом лице и заклеивает ранку пластырем с цветочками, подает Чонгуку валяющийся на сиденье осколок зеркала. — Миленько, — говорит Чонгук. "Нихера не миленько" — думает Тэхен, когда чужие ладони перемещаются на его ягодицы, — Ты что, блять, творишь? — Помогаю тебе возвращать должок, — Чонгук откидывается на спинку дивана и достает еще одну самокрутку. — Ну как, нравится видок? — Теперь ты хотя бы не выглядишь на тридцатник, — Тэхен кривит рот, пытаясь встать, но его останавливают, перехватив за запястье. — Не припомню, чтобы разрешал тебе слезать, — он щелкает зажигалкой и шумно затягивается, прикрыв глаза. — И что ты будешь делать? Полапаешь меня за задницу, а с рассветом отпустишь? — Для такого хорошенького личика у тебя слишком скудная фантазия. Тэхен недоверчиво посмотрел на него, стараясь собрать в своем образе всю оставшуюся невинность, но понял что с крахом провалился, когда Чонгук смачно шлепнул его по левой ягодице. Он притягивает Тэ за макушку, а потом раздается звук урчащего желудка. Какая-то сраная комедия, честное слово. — Может, хотя бы поедим для начала? — Тэхен виновато улыбается, и Чонгук раздраженно скидывает его пол, принимаясь рыться в большом черном портфеле. — Достань чайник из шкафа у двери и поставь на огонь, — Чонгук выуживает из сумаря два острых дошика и намазывает плавленный сыр на пшеничные хлебцы. — Бля, ну и гадость, — Тэхен корчит недовольную рожицу, а после прикусывает язык, встречаясь с грозным взглядом напротив. На вкус оказывается не так плохо. Чонгук ест спокойно и размеренно, добавляет еще один пакетик специй для остроты. Он смотрит на Тэхеновы раскрасневшиеся губы и румяное лицо, отмечаея, что тот и в самом деле похож на заводскую шлюху. Но вот эта самая шлюха ошпаривает небо, давится, нелепо откашливаясь, хватается за горло. Чонгук закатывает глаза и стучит по его спине, помогая справиться со спазмом. Тэ издает предсмертные звуки и даже шлепает рукой о пол. Зрелище не самое сексуальное, но Гуку почему-то нравится. Через пару минут "недоразумение" приходит в норму, вновь благодарит Чонгука за спасение и пытается выглядеть более-менее круто. Как восставший из мертвых. Чон вслух отмечает, что с актерскими навыками у Тэхена все в порядке и получает в ответ благодарный кивок. Чем меньше еды остается в коробочке, тем сильнее Тэхену поджимает жопу. Чонгук уже давно все съел и теперь смотрит на него как на желанный десерт – эдакая вишенка на торте. Тэ пытается тянуть время, задает кучу нелепых вопросов, но чаще всего ответом служит напряженное молчание и пристальный взгляд, улавливающий каждое его движение. Чонгук хочет трахаться. Это ясно как день. Тэхен, вообще-то, не особо против, но отголоски нормальной жизни бьются в конвульсиях, сплошной строкой пробегая перед его глазами и сообщая, что так нихрена не невинно – отдаваться незнакомцу в темном подвале. Фи. А как же духовные скрепы? Целомудренность там, все дела. Какая-никакая романтика, поцелуи в щеку, свидания, цветы, конфеты... Так, вроде бы, правильно, но в то же время ебучий бред какой-то. Прямо перед ним сидит потенциальный ебырь молодой человек крайне привлекательной наружности, готовый прямо здесь и сейчас перепихнуться заняться с ним любовью. Как говорится, дают – бери, бьют – беги. Бить Тэхена, по всей видимости, никто не собирался, хотя на все сто процентов он уверен не был. Интуиция подсказывала, что Чонгук – тот еще извращенец, у которого в шкафу явно припрятана парочка наручников или какая-нибудь плетка там, анальная пробка. Господибожемой. Когда Тэхен все-таки доел свою порцию, Чонгук проводил его в подобие ванной комнаты, принес таз кипяченой воды и даже предложил потереть спинку, но получил резкий отказ. Наспех помывшись, Тэ вернулся обратно, застав Чонгука за чтением притащенных им сказок. — "Маленький принц"? Неплохой выбор, — он присаживается рядом и заглядывает в красочную книжку. Иллюстрации и впрямь неплохие. Художник постарался на славу. — Он похож на тебя. Принц. Только волосы разного цвета. — До апокалипсиса я частенько красился в блонд. — Наверное, тебе идет, — Чонгук посмотрел на него, мысленно перекрашивая чернюшные волосы Тэхена в золотисто-пшеничный. — Да, определенно неплохо. Тэ встретился с ним взглядом и обомлел. Этот засранец и правда выглядит чертовски привлекательно с гладко выбритым лицом. Через секунду книжка отброшена в сторону, а Тэхен прижат к холодному бетонному полу. Чонгук вновь распускает руки, заныривает под его широкую темно-синюю футболку, скручивает ее рулетиком на ребрах и размашисто лижет шею от ключицы до уха. Тэхена встряхивает не по-детски. Он уже и не помнит, когда к нему в последний раз кто-то прикасался. Это было еще задолго до распространения вируса. А дрочка самому себе, извините, – не секс. Он приглушенно стонет, упираясь руками в чужую грудь, — Стой, стой... У тебя хотя бы презервативы есть? Чонгук раздраженно вскидывает бровь, всем своим видом и даже вслух говоря, — Серьезно? — Может, хотя бы смазка? Ты на сухую своего дружка пихать собрался или что? Я уже молчу о всяких заболеваниях... Вместо ответа Чон достает из-под дивана бутылку подсолнечного масла и машет ей перед его лицом, — Теперь успокоился? — Господи боже, за что мне все это? — Тэхен слезливо стонет в никуда и подумывает о том, чтобы прочитать парочку молитв. — Ты что, в аптеку сходить не мог? Или я похож на котлету? Чонгук закатывает глаза, отбрасывает масло в сторону и принимается рыться в шкафчиках, оставив Тэхена валяться на полу с задранной футболкой. Пока он занимается поиском смазывательного средства, виновник всех его сегодняшних проблем, кряхтя, раскладывает диван и забирается на него, замотавшись в полосатый плед. Смазку Чонгук все-таки находит. Проверять срок годности уже нет ни терпения, ни желания, ни даже смысла. Он кидает тюбик прямиком в сидящую на его диване "гусеницу", надвигаясь на нее словно скала, состоящая целиком из злости, раздражения и спермотоксикоза. Он разворачивает Тэхена из кокона, вновь опрокидывая того на спину, гладит большим пальцем острую скулу, надавливая на песчаную кожу. Тэхен рвано выдыхает, прикрывая глаза, окончательно прощаясь с благоразумием и постепенно переходя в режим настоящей шлюхи. Он меняется с Чонгуком местами, опять седлая его ляжки, позволяет уместить жилистые руки на своей талии, кусает мочку, облизывает ушную раковину, про себя отмечая, что тому это определенно нравится. Чон нажимает на его бедренные косточки, расстегивает легко поддавшуюся ширинку и стаскивает с Тэ такие не нужные сейчас штаны. Одной рукой Чонгук оттягивает резинку его боксеров, поглаживая упругий зад. Тэхен легонько стонет и берет в руки чужое лицо, прося наградить его долгожданным первым поцелуем. Чон довольно ухмыляется в приоткрытый вишневый рот, завлекая Тэхена в стихийное бедствие, знаменумое сплетением двух тел. Он оттягивает его нижнюю губу, целует в краешки рта и проталкивает язык в податливую теплоту. Тэ забыл, как надо целоваться, поэтому тушуется, сбивается с ритма, хватаясь за темные как сама ночь волосы на чужом затылке, пока Чонгук широко гладит его бедра тёплыми ладонями. Для последнего мудака он подозрительно нежен, и у Тэхена происходит разрыв шаблона, настоящий диссонанс. Не поспевая за партнёром, он просит быть спокойнее и медленнее, но Чонгук против. У него такое правило – не останавливаться на достигнутом. Минуты идут дольше обычного. Время облепило их тягучей пленкой, захватило в свой плен, давая возможность не торопиться и прочувствовать каждый тяжёлый вздох, каждый чувственный взгляд. Тэхен прикусывает его подбородок, разрезает языком и без того острую скулу, вновь тянется к горящей огнем мочке, оттягивая ее зубами за серебряное колечко. Чонгук злостно рычит ему в шею и отвешивает успевшей покрыться красными пятнами заднице очередной размашистый шлепок. А за ним ещё несколько – потому что Тэхен провоцирует его, играясь с украшением. Наконец руки добираются до разгоряченной плоти, красноречиво выпирающей сквозь белье с влажным пятном посередине. Чонгук собирает смазку с члена и приставляет к его лицу, – Течешь, Конфетка. Тэхен не находится, что ответить, лишь закатывает глаза и низко стонет, когда чужая рука сжимает плоть у основания. Ему кажется, что футболка на Чонгуке сейчас выглядит как никогда лишней. Тэ подтягивает ее краешки трясущимися руками, затем завороженно смотря, как ткань с тихим шелестом покидает чужое тело, и ему открывается вид на стальной пресс, точёные ключицы и вереницу вен, уходящую прямиком под резинку брюк. Тэхен откровенно пялится и восторженно охает, припадая губами к яремной ямке. Чонгук избавляет его от оставшейся одежды и опрокидывает на лопатки, вдавливая в недовольно скрипнвший диван. Ему безумно нравится смотреть на раскрасневшегося Тэхена сверху вниз, щекоча дыханием у подбородка. Его кукольные глаза смотрят с неприкрытой пошлостью и маленькой толикой страха. Чонгук чувствует его дрожь и принимается успокаивать, даря мокрые поцелуи аккурат у пупка. И с чего бы ему быть таким нежным? Буквально пару часов назад он готов был выебать Тэхена раком у стенки, использовав в качестве смазки одну лишь слюну, но сейчас с ним почему-то нельзя по-другому. Тэхен слишком податливый, слишком восприимчивый. Таскает с собой эти дурацкие сказки – совсем как ребенок. Однако, ребенок, который очень просится на член. Тот у Чонгука, к слову, начинает болеть от отсутствия разгрузки. Ткань джинс натянулась до предела. Так, что даже больно. Он тихо шипит, пытаясь расстегнуть не поддающийся ремень и глухо выдыхает, когда чувствует, как ему помогают подрагивающие песочные ручки. У Тэхена тонкие дамские пальчики – справляются с бляшкой на ура, ловко расстегивают ширинку. И Чонгук готов поклясться, что тот облизнулся, когда добрался до его внушающего стояка. Чтож, дадим детке то, что она хочет. Чон занимает позицию снизу, позволив Тэ стянуть с него джинсы и пристроиться в ногах. Конфетка томно улыбается, высвобождая сочащийся член из-под черных боксеров и принимается работать ручкой. Вообще-то Чонгук сам не помнит, когда в последний раз ему доводилось кого-нибудь трахнуть. Была одна девчонка в первые месяцы апокалипсиса, но ее довольно быстро не стало – звери постарались. Чон не успел привязаться, поэтому потерю оплакивать не стал. Да и девчонки ему не особо нравились. Но тогда выбирать не приходилось. Зато сейчас перед ним настоящее чудо – песочный мальчик, старательно вылизывающий разгоряченную плоть. Чонгук открыто ловит кайф, поглаживая темную макушку и мечтая перекрасить ее в цвет молодой пшеницы. Тэхен действительно выкладывается на все сто – техника не подводит –, долго играется с головкой и лижет член по всей длине, берет так глубоко, насколько способен, до серебристых капель в уголках глаз. Он пошло причмокивает и вертит задом. Чонгук смотрит завороженно и решает, что уже достаточно, вновь подминая его под себя. Тэхен хватается за широкие плечи, тянется за ещё одним поцелуем, заставляя партнёра вспомнить собственный вкус. Чон разрывает затяжной танец языков, чтобы дотянуться до лубриканта. Слыша характерный щелчок, Тэ взволнованно дёргается, опять превращаясь в невинного подростка. Он вжимается в диван всем телом и глухо стонет, когда Чонгук вставляет пальцы – сразу два. Растягивать мышцу перед основным действием – сплошное удовольствие. Чон неотрывно смотрит на часто дышащего Тэхена, хватающего его за запястья и самодовольно улыбается на одну сторону, как только он и умеет. Тем временем к двум пальцам прибавляется ещё один, и со сдержанных вздохов Тэхен переходит на рваные полустоны, заглушаемые сковзь стиснутые зубы. Чонгук целует его в синяки на коленках, второй рукой поглаживая внутреннюю сторону бедра. Вдоволь наигравшись с пальцами и основательно растянув Тэхена, Чон добавляет ещё немного лубриканта и размазывает остатки по собственному члену. Осознавая, что это момент истины, Тэ выпрашивает ещё несколько долгих поцелуев, пока Чонгук примеряется головкой ко входу и перехватывает его под колени. Он медленно толкается, ловя слетевший с чужих губ несдержанный басовитый стон и заглушая последующий. Ещё несколько толчков на пробу, чтобы привыкнуть к сжимающей его теплоте. У Тэхена вспотела челка, и Чонгук бережно смахивает ее со лба. Тэ чувствует себя как в первый раз – перед глазами сыплются звёзды, мир вокруг перестает быть ужасающим и диким, а напряженное лицо напротив обретает какие-то родные черты. Выбрав нужный темп, Чонгук двигается быстрее, вжимая Тэхена в мягкий диван. Воздух вокруг похож на вязкую жижу – лепится к коже, забивается в раскрытые поры. Даже на приличном расстоянии от камина чувствуется жар огня, но Тэхен не успевает разбирать, какое пламя сильнее – то, что снаружи или то, что внутри, движется в нем, раскладывая на атомы, превращая дыхание в жалкое сиплое сотрясание пространства. Он даже не до конца уверен, что имеет на это право – так бездушно разрывать ткань бытия, облепившую их страстное соитие со всех сторон, своей крайней степенью несдержанности. Но он и впрямь старается как может. За что, к своему сожалению, получает злостный взгляд прямо в глубину естества. Чонгук молча просит его не заглушать рвущиеся из глотки стоны, полностью отдаться в плен его жарких объятий. Но Тэхен боится чудовищ, что бродят за стенами их скромного убежища. Боится, что любой достаточно громкий звук станет причиной их неминуемой гибели. Чонгук шепчет: – Не бойся. Здесь мы в безопасности, никто не придет, – он успокаивает его, целуя в шею, щеку, мажет губами по виску, толкаясь медленнее и размашистее, с каждым разом выходя практически до конца, и Тэхен дарит ему ещё один басовитый стон, утыкаясь носом в ключицу. Чон переворачивает его на бок, перекидывает одну ногу Тэ через локоть, и диву даётся, когда чужую коленку удается дожать выше плеча. Вслух похвалив знатную растяжку, он ещё немного играется с Тэхеном в этой позе, с удовольствием почти садистским мешая ему заглушать ладошкой стоны и шумные выдохи. Сжав зубы от чуть было не нахлынувшей электрической волны оргазма, когда Тэ рефлекторно сжал его в попытке выйти, Чонгук пережимает член у основания, даёт им обоим время на отдышку, а затем снова усаживает его на свох бедрах, аккуратно вливаясь назад в податливую теплоту. Тэхен закатывает глаза и запрокидывает голову, открывая вид на выступивший кадык. Чон прикусывает его, уместив руки на полюбившихся ягодицах. Собрав все оставшиеся силы, Тэхен начинает двигаться вверх-вниз, опираясь на сильные плечи, и целует его взасос, переплетая языки. Чонгук помогает ему, насаживает на член, то ускоряя, то замедляя темп, наслаждается ласкающим слух пошлым хлюпаньем. И уже не разобрать – это избытки лубриканта или его природной смазки. Он сжимает упругую задницу, периодически задевая пальцами собственную плоть. На стене в такт их движениям пляшут черные тени, но Тэхену кажется, что те немного не поспевают за своими хозяевами, опаздывают на долю секунды, будоража воображение. Чонгук давит Тэхену на талию, заставляя лечь на себя, оттопырив зад. Он находит опорную точку и начинает размашисто вбиваться, наращивая темп. Тэ думает, что он был тем ещё рекордсменом до апокалипсиса. Наверняка выигрывал все эстафеты в школе, а может даже бывал на городских соревнованиях по лёгкой атлетике – слишком слаженное у Чонгука тело, слишком точеное, сильное и быстрое, предназначенное либо для спорта, либо для тяжёлого труда. Когда Чон садится, Тэхен уже не может сдержать стоны. В таком положении слияние чувствуется ещё сильнее. Чонгук внутри такой большой и горячий, рычит ему в шею, кусает плечи, оставляет на ключицах цветастые засосы и больно тянет за загривок. У Тэхена от его касаний звенит в ушах, а рассудок будто распадается на части без шанса на восстановление. Чонгук сильнее сжимает чужую талию, входит по основание и задерживается внутри на несколько секунд, нажав пальцем на чувствительную головку его члена. Тэхен устало вскрикивает. Оргазм настигает их теплой волной, от которой покалывает даже кончики пальцев. Чон кончает внутрь и выходит, позволив семени вылиться из Тэхена прямиком на полосатый плед. Они остаются сидеть в таком положении, переводя дыхание. Тэхен дрейфует где-то на грани сознания, поглаживая руками широкую спину, и считает, сколько на ней царапин. С удивлением угадывает зарубцевавшиеся шрамы и осматривает грудь. Одна, две, три пули навылет, и ещё несколько длинных корявых порезов, затянувшихся омерзительной розоватой тканью. Он берет в руки чужое лицо и принимается зацеловывать каждый миллиметр. Чонгук не понимает, откуда в песочном мальчике столько ласки, учитывая, что его только что выебал незнакомец, но поцелуям вишнёвых губ не противится, гладит шершавыми ладонями вдоль напряжённого позвоночника. Тэхен слезает с его колен, пристраиваясь на покареженной груди и закидывает на Чонгука одну ногу. Незнакомец усмехается, но молчит, не имея ничего против, накрывает их пушистым синим одеялом, скинув испачканный плед на пол. Чон ловит на себе пристальный взгляд шоколадных глаз и целует их обладателя, лениво проталкивая язык. Тэхен поддается бессильному нападению с нескрываемым удовольствием. Он слышит, как молоточки в голове отбивают предупреждающий сигнал о том, что это был всего лишь секс без намека на какие-либо чувства, но не обращает на их стук никакого внимания, целиком и полностью отдаваясь в плавильную чужих крепких объятий. Какая быстрая зависимость. Конечно, Тэхен возвращается еще несколько раз. Большую часть времени они полюбовно трахаются, стирая друг о друга слои кожи, но порой разговаривают обо всем подряд. Чонгук бесится, потому что песочный мальчик задает слишком много вопросов. Добрую половину он предпочитает оставлять без ответа. — Откуда у тебя столько шрамов? — Вот опять начинается. — Не твое собачье дело. — Извини, но я хотел бы владеть какой-то информацией о том, кто регулярно покушается на мой зад. — Во-первых, регулярно – это ты загнул, — Чонгук тычет в него лезвием перочинного ножика, который решил наточить на досуге, — во-вторых, пару недель назад ты знал только мое имя, но я как-то не заметил, чтобы тебя это сильно смутило, — опять гаденькая ухмылочка. — Но ты меня практически изнасиловал тогда! — Спешу напомнить, что дверь была открыта, и ты мог уйти в любой момент. Я уже молчу о том, что ты без особого сопротивления приземлился прямиком на мой член. Тэхен вспыхивает и бросает в него увесистый сборник детских сказок. В ответ ему слышится приглушенный смех. — Почему ты опять не бреешься? — Тэхен аккуратно тычет пальцем в покрытый щетиной подбородок, боясь уколоться и заснуть вечным сном. Чонгук тяжело вздыхает и перехватывает его руку, чтобы потереться об нее лицом. — АЙ! Твою мать, да это же настоящая наждачка! У тебя иглы вместо волос растут или что? Возьми и сбрей этот ужас. — Не буду. — Дело пяти минут, — он смешно фыркает, морщит нос, снова дотрагиваясь до колючек. — Зачем? — Потому что мне так больше нравится. — Послушай, Конфетка, срал я с высокой колокольни на твои сексуальные предпочтения и прочие романтические заебы. Мы, блять не в том мире живем, чтобы ты предъявлял мне претензии. Если что-то не устраивает – скатертью дорожка, — Чонгук махнул рукой в сторону двери. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты последний мудак? — Уже устал считать. Намджун все это дело ни в коем случае не одобряет, скрещивает руки на груди, облокотившись о дверной косяк, и хмурит брови, — Тэхен-а, не нравится мне этот хмырь, хоть убей, — в ответ ему лишь колыхание воздуха от легкого пожатия плечами. — Я, конечно, рад, что у тебя появился эм...парень(?), но чует мое сердце что-то неладное. Мало того, что он живет в каком-то подвале чуть ли не в центре города, где по ночам полно чудищ, так еще и умалчивает о том, кто он вообще такой и чем занимался до вашей встречи. — Хен, Чонгук – не мой парень. У нас, скорее, взаимовыгодные отношения... Не знаю, как еще их обозвать. В общем, тебе не из-за чего волноваться, честно. — Тэхен, сам-то ты, может, за собой и не замечаешь, но я же вижу, что этот пацан тебе в душу запал. Ситуация на грани влюбленности. — Намджун-хен, ну что за глупости... Мы знакомы не больше месяца. Какая влюбленность? — Он закатывает глаза и отмахивается рукой, снова корчит рожицы. Намджун знает, что это значит – он все его повадки изучил наизусть – Тэ пытается скрыть истинные чувства от него или даже от себя, не придает им значения, хотя положение набирает катастрофические обороты. Пиздец, одним словом. Анархия. — Ладно, раз ты так считаешь, — он устало вздыхает и трет виски. — Просто будь осторожен, хорошо? Я не хочу тебя потерять. — Все будет нормально, — Тэхен подмигивает ему. — К тому же... Я думаю, что Чонгук может мне очень сильно пригодиться. — А? — Намджун отвлекся и смотрит рассеянно. — В чем это? — Я же как раз искал проводника. Он на эту роль сгодится как никто другой. А что, хорошая идея! — Тэ с радости хлопнул в ладоши, заставив старшего неожиданно вздрогнуть. Ребенок ребенком, честное слово. — О нет, только не говори мне, что собираешься, — Намджун не успевает договорить, его перебивает и практически сбивает с ног встрепенувшийся ураган в лице донсена. — Извини, хен! Я побегу к Чонгуку, все ему расскажу – как раз успею добраться до заката. Надеюсь, он согласится! — Он вылетает из вагончика как пуля, оставив Намджуна стоять в ступоре еще несколько минут. Опомнившись, он обессиленно валится на жалобно скрипнувшую кровать. Сказать, что Тэхен охуел – ничего не сказать. Несся на всех парах сквозь кишащий чудищами город с автоматом наперевес, чтобы поскорее добраться до заветного логова, даже прихватил из общины немного еды им на ужин. И как-то не понял прикола, когда вместо привычного "привет, Конфетка" или хотя бы поцелуя взасос получил приставленный к горлу тесак и чуть не продырявленное другим ножом легкое. Кажется, Чонгук не ждал гостей. — Сука, я же просил стучать когда входишь, — он басовито рычит прямо ему в лицо, глаза полны ненависти. Тэхен видит, как они сверкают в темноте. — П-прости, я просто слегка забылся... — В следующий раз я снесу твою набитую соломой башку, даже пикнуть не успеешь. Только попробуй войти без разрешения – и ты не жилец, уяснил? — Да понял, понял! — Тэхен вскидывает руки, делая вид что сдается. — Слушай, охотник за головами, ты не могу бы убрать эту штуку от моего горла? Чонгук оскалился и провел лезвием по песочной коже аккурат у кадыка, слизал выступившие алые капельки, — Разве тебя это не заводит, Конфетка? — Хм, дай подумать....Нет, блять, не заводит, ебаный ты дебил! Совсем уже из ума выжил в своей коморке, — Тэхен остервенело отталкивает его от себя и подходит к камину, чтобы разжечь огонь. Чонгук замыкает дверь в подвал, кладет тесак на место и пристраивается рядом с ним, вновь играясь с перочинным ножиком. — Какого хрена ты приперся? Не помню, чтобы мы договаривались о встрече. — Я тебе кто - шлюха по вызову, чтобы каждый раз договариваться? Захотел и пришел. Какая разница? — Тэхен обижается. Это видно невооруженным глазом. Наверное, будь Чонгук в ином расположении духа, он бы просто посмеялся над ним, но сегодня денек у него не задался, поэтому вместо нормальной реакции Тэхена хватают за шею и прибивают к полу. Затылок отзывается резкой болью, перед глазами поплыло. И снова тихий низкий рык на ухо: — Слушай меня внимательно: сейчас ты либо засовываешь свои поганые дамские замашки к себе в жопу и ведешь себя как паинька, либо я разобью твое кукольное личико в два счета, и ты больше никогда не сможешь без слез взглянуть в зеркало, — он чеканит слова чуть ли не по слогам, в прямом смысле вбивая их в чернявую макушку – черепом об холодный бетон. Неожиданно для себя улавливает дрожь в прижатом к земле теле и собирающуюся в широко распахнутых глазах влагу. У Тэхена пересохли губы, он боится даже вздохнуть, но почему-то берет трясущимися руками чужое лицо напротив, гладит большим пальцем по рассеченной скуле. — Чонгук, что сегодня произошло? Что с тобой случилось? Чон смотрит с недоумеванием, отпускает его горло и бесшумно отодвигается к дивану, уткнувшись лицом в согнутые колени. Он молчит не меньше двух часов. За это время Тэхен успевает отойти от шока, умыться и состряпать им скудный ужин из того, что принес сам. В запасах Чонгука не обнаруживается ни крошки. Расставляя подносы, он оборачивается на шелест одежды – Чонгук снимает с себя футболку. Тэхен пропускает вдох, когда видит перебинтованную грудь. Тряпка пропиталась кровью и прилипла. Чон пытается отодрать ее, зло шипя, но останавливается, обнаружив себя в неуверенных объятиях. Тэхен перехватывает его руки, ведет в ванную. Не говоря ни слова помогает размочить бинты. Стараясь не смотреть на глубокий порез, дезинфицирует рану и накладывает новую повязку, мягко целуя в яремную ямку. Только когда они заканчивают ужинать, Чонгук наконец говорит. — Я вышел в лес, чтобы поохотиться и раздобыть немного пресной воды. Ничего необычного поначалу не заметил, наткнулся на одного зверя, но довольно быстро от него избавился. В общем, все как всегда, только... Я словно почуял опасность. Она была повсюду – в воздухе, под землей, пахла гнилью, пóтом и кровью. Когда дело подошло к закату, я уже возвращался обратно, но черт дернул пойти в обход. Нутро подсказало, что так надо. Тэхен, — он поднял на него абсолютно пустые глаза, — пойди я другой дорогой, меня бы уже не было, понимаешь? — Что ты увидел? — Людей. Целая толпа – человек тридцать, не меньше. Они устроили там лагерь или временный привал. Когда подобрался поближе, понял, чем так воняло в лесу. Они жрали человечину, Тэхен. На сырую, даже не обжарив. Просто порубили кого-то на части и жрали прямо так, вместе с кожей и всем остальным, — Чонгук потер лицо руками. — Я видел, как люди убивают друг друга. Я сам несколько раз становился убийцей, чтобы выжить. Но это... Я не знаю, что сказать. Тэхен смотрел на него глазами, полными ужаса, — Скажи мне одно: они тебя видели? — Нет, думаю нет. По крайней мере, погони не было, и я не чувствовал чьего-то присутствия. — Тогда откуда рана? — Пытался завалить оленя, но слегка переоценил свои способности. В любом случае, в одном я уверен точно. Они наверняка собираются наведаться в город и за его пределы в поисках нового лакомства, поэтому оставаться тут больше нельзя. В ближайшие пару дней мы должны смыться как можно дальше. Завтра с утра отправляйся в свою общину и проваливай отсюда вместе с ними. — Что значит "проваливай"? Я не уйду без тебя, — Тэхен хватает его за руки. — Я тоже уйду, но один. Не думаю, что твои друзья тепло меня примут. Тем более после того, что я с тобой сделал, — Чонгук аккуратно дотронулся до пореза на шее и синюшных отпечатков от его же пальцев. — Прости за это. Я был немного не в себе. — Намджун-хен все поймет, я уверен, — Тэхен шипит на него и умоляюще смотрит, целует в уголки губ. — Пожалуйста, идем с нами. Ты нам нужен. Даже если они тебя не примут, я пойду с тобой. — Ну и куда же мы пойдем, а? В рай для влюбленных – ты так себе это представляешь? Не ломай комедию, Конфетка. Между нами кроме секса ничего нет и быть не могло. Завтра утром ты вернешься к своим друзьям и уйдешь отсюда вместе с ними. На этом наши пути разойдутся. Чего Чонгук не ожидал, так это хлесткой пощечины. — Можешь болтать про секс сколько влезет, но не надо мне указывать и строить из себя ебучего супермена. Я предлагаю тебе помощь, Чон Чонгук, и ты ее примешь, потому что у тебя нет выбора. Я пришел к тебе сегодня, чтобы предложить дело, и сейчас это оказывается как никогда актуально. — Какое еще дело? — До апокалипсиса мои родители держали ферму в пригороде Дэгу. Огромное поместье с кучей скота и несколькими домами. Если все уцелело, мы можем поселиться там всей общиной и даже иметь постоянное пропитание, занимаясь садоводством и прочей приблудой. — С начала апокалипсиса прошло больше года. Извиняюсь за грубость, но слишком уж высока вероятность того, что там все посдыхали к чертям собачьим. — Я не был бы так уверен, — Тэхен сел напротив него, не прекращая держать за руки. — Под главным домом еще очень давно построили бункер. Мой дед был тем еще параноиком – боялся третьей мировой. Думаю, родители укрылись там и переждали эпидемию. Конечно, шанс не велик, но это единственный доступный вариант. Больше просто ничего не остается. — Допустим, — Чонгук неуверенно взглянул на него. — Но зачем тебе я? — Во-первых, ты говорил, что хорошо разбираешься в картах и много где успел побывать. Во-вторых, ты знаешь слабые места зверя, можешь убить его с одного выстрела. К тому же, здесь целый запас оружия, который бы нам очень пригодился. В-третьих, я просто не могу оставить тебя одного. Каким бы сильным ты ни был, в одиночку тебя убить гораздо проще. А я не особо хочу видеть твой хладный труп. — Послушай, Конфетка, можешь не строить из себя мать Терезу и спокойно улепетывать в родной городишко, а я как-нибудь без твоей помощи справлюсь. — Чего Чонгук не ожидал, так это второй пощечины. Честно говоря, это уже начинает злить. — Совсем охуел?! — Для профилактики не помешает, — Тэхен самодовольно улыбнулся, но затем вдруг стал похож на брошенного пса, на кукольные глаза навернулись слезы. — Эй, ты чего ревешь? Замест ответа трепетный поцелуй в лоб, переносицу, скулы. Затяжная изнеженная пытка с кульминацией в приоткрытые губы. Чонгук не отвечает на поцелуй, он медленно осознает степень чужой привязанности. Ее находится столько, что не удается уместить в четырех ладонях. Он вытирает большим пальцем серебряные дорожки на смуглом лице и настороженно смотрит в глаза, не давая себе права окончательно утонуть в них, — Ты что, и правда в меня втюхался? — Тэхен тихо всхлипывает, утыкаясь лицом в чужую шею. — Пиздец, ну у тебя и вкусы. Я на твоём месте уже бы убежал давно. — Если я и убегу, то только вместе с тобой. Чонгук тихо смеется и берет Тэхена на руки, перекладывает на диван, ложась рядом и кутая их в излюбленное одеяло. На песочном лице танцуют огненные блики. Чонгуку хочется зацеловать их все, но он оставляет лишь легкое касание на вишневых губах, потому что не хочет проваливаться в бездонный омут глаз напротив. На самом деле, он – обычный трус, который слишком сильно боится потерять то, что ему дорого. Дожидается, пока Тэхен уснет, чтобы сосчитать, какова его ценность, но в конце концов не находит таких больших чисел. Взгляд на умиротворенное лицо отзывается болью в районе груди, и Чонгук с досадой понимает, что это не шрам. Утро приходит незаметно. Чонгук будет Тэхена поглаживанием по щеке, целует в висок и нависает сверху, вливаясь между ног, глушит легкий стон, проталкивая язык в приоткрытый рот, оттягивает потрескавшиеся губы, оставляя на них еще больше следов. Тэхен блуждает руками по широкой и спине и, натыкаясь на бинт, останавливает их обоих, притянув Чонгука к груди и погладив по голове. Хорошо, что у того не успел встать. Они собирают оружие, одежду и медикаменты в рюкзак. Тэ закидывает на плечо несколько дробовиков, берет еще две сумки с его вещами, прощаясь с полюбившимся подвалом и более-менее спокойной жизнью. Чонгук молча провожает его до ближайшего перекрестка и дарит легкое объятие. Ему еще нужно сбегать за парочкой заначек в городе. Он долго смотрит в бездонные глаза, гладит песочного мальчика по голове, оставляя в уголках губ призрачные поцелуи-бабочки. Живи они в другом мире, Чонгук бы прямо сейчас сжал его крепко-крепко, пообещав всегда быть рядом и заботиться, не смотря ни на что, оберегать. Но он не может. Это не фильм для подростков, а вполне себе взрослая драма. Каждая секунда на счету. Сегодня они живы, а завтра Чон несет в руках бездыханное тело. Чтобы такого не было, он и хотел уйти один. Чтобы некого было оплакивать. Но Тэхена просто нельзя бросать на произвол судьбы. Теперь он несет за него ответственность. Последний поцелуй не на прощание. — Встретимся на окраине.