Встреча

Через здание Ленинградского вокзала стремительно шагала молодая брюнетка с маленьким угловатым чемоданчиком, обтянутым потертой кожей кофейного цвета – то ли новомодное ретро, то ли хорошо сохранившаяся вещица ушедшей советской эпохи. Знай случайный наблюдатель ее имя – Петра – наверняка решил бы, что чемодан – дань моде. Ведь от имени Петра, от строгой величественности, с которой не шла, а прямо-таки выступала эта дама в простых темных брюках и незатейливом бежевом свитере под горло, веяло чем-то хлестко-западным, горделиво-небрежным и элегантным одновременно. Услышь такое мнение сама Петра, снисходительно хмыкнула бы: «Как изменчивы времена и верны себе люди… Век назад меня сочли бы суфражисткой». А про себя подумала бы, что два-три века назад она эпатировала окружающих самим фактом того, что она – женщина. Она, воплощение города Санкт-Петербург – женщина. Большей шутки судьбы и придумать было нельзя. С этим разве что Москва-мужчина мог бы сравниться. Из них, пожалуй, вышла бы занятная пара – оба столицы и оба не соответствуют общественным ожиданиям… Реальная Москва, разумеется, в бунтарства не ударялась и была именно той, кем ее видели – женщиной. Правда, это было единственное ожидание, которому она соответствовала. Всеми остальными Михалина с невинной усмешкой играла, то давая мелкие подтверждения, то вдруг резко и круто опровергая, то оставляя без внимания и совершенно не заботясь, что о ней подумают. Непредсказуемая и стихийная. Для всех, но не для Петры. Северная Венеция хорошо знала движение мыслей Первопрестольной и поэтому спешила: Москва задержалась на совещании и не смогла встретить ее прямо на перроне, но, несомненно, не усидит на месте и подоспеет хотя бы к вокзалу. Если уже не подоспела. Нужно поторопиться, чтобы опередить основную массу пассажиров с питерского поезда. Сейчас ведь хлынут на улицу и в метро… Не то чтобы Петра сомневалась в своей способности найти Мишу где угодно, но блуждать в толпе не хотелось. Она стремительно вышла на улицу и двинулась к Площади трех вокзалов. Ветер тотчас взметнул ей волосы. Полы распахнутого плаща текуче забились о ноги, как Нева о стены набережной. Убирая упавшие на глаза пряди, Петра подняла взгляд на небо. Половина его была ясно-голубой и сияла разлитым в нем солнечным светом, половина пригибалась к земле под тяжестью свинцово-синих грозовых туч. Будто Москва не определилась, она радуется ее приезду или негодует на собственные расстояния от нетерпения. «Почти на Комсомолке», - долетело до нее смс от Михалины. Так. «Комсомолка», как «Охотка» или «Южка», - это у Миши о метро. Значит, нужно просто остановиться у входа и подождать. В нескольких шагах от основного потока людей. Так они точно друг друга найдут, и… В порывистом ветре, воцарившемся в столице с неожиданным похолоданием, ей почудились дразнящие нотки липового цвета и мяты. Как будто Москва так близко, что можно ее обнять, уткнуться носом в пушистые золотые пряди, рассыпанные по плечам, и почувствовать, как на спину ложатся в ответном объятии ее руки. Сначала легко, вкрадчиво, касаясь одними ладонями, а после, словно уверившись, что не иллюзия, – импульсивно обвивая, прижимая к себе… Задумавшись о Москве, Северная столица обвела взглядом площадь. На глаза опустились прохладные ладони. Петра, улыбнувшись, накрыла их своей. - Я не буду гадать, - погладив изящные пальцы, сообщила она. – Тебя ни с кем не спутаешь. Михалина покорно отняла руки от ее лица и юркой лисицей скользнула навстречу: - А какой был момент… Петра, ровно как представляла, поймала ее в объятия: - Сейчас не хуже.