Королева из-за Моря.

В воздухе пахло персиками и потом. Эта зловонная смесь просачивалась через каюту, в которой по своему обыкновению уже пару долгих ночей почивал наследник. Серебро его волос благоухало миеринскими пряностями, некогда принесшими богатство славному толстяку с раздвоенной бородкой. Ходили слухи, что свое уважение и прославленное имя магистр заслужил куда более сложным путем, связанным с основной политикой, выходя даже за пределы Эссоса. Это было на руку кронпринцу, который и не смел перечить Иллирио в его новых делах, хоть и время от времени раздавал приказы свойственные ему. Путешествие выдалось спокойным: ни одна волна не повела их в сторону, а только благополучно

<center>

бросала</center> их вперед, рассекая своих морских собратьев в пучине морского дна. Они плыли через воды Летнего моря, прямиком сквозь Нефритовые ворота, пересекая город Кварт, по такому же Нефритовому заливу. Плыли. Плыли и ждали благословения свыше, как никогда прежде. Старик незаметно подкрался к принцу, стараясь вежливо откланяться, но его тучная фигура смотрелась так нелепо, что впервые Визерис скривился при виде давнего-теперешнего-единственного друга и защитника. Подумав, что это улыбка — магистр разделил участь путешественника и одарил его своей, слегка беззубой и корявой насмешкой. Его желтые зубы не уступали его желтой бороде и масляным волосам, ведь гармонично описывали образ старика зажиточного и мирного. В каждом взгляде на своего друга, Визерис видел возможность разбогатеть и отвоевать законный трон. Они слишком долго ждали, и вот теперь приходится ждать. Иллирио Мопатис нахмурил брови и сложил руки на поясе, открывая рот, чтобы начать свою полуденную беседу. Они плыли уже долго, если брать во внимание все их приключение, поэтому ему каждый раз приходилось вести беседы с сереброволосым наследником, отговаривая его от затеи. Каждый раз, когда он напивался вдоволь сладкой настойки из хурмы — вспоминал, что сам предложил дракону эту идею, и ему становилось дурно. Но сам дракон загорелся этим настолько, что в буквальном смысле ожидалось увидеть горячий пар из его ушей и пузырчатую кожу, облезшую из-за его натуги. Визерис отказывал в таком удовольствии приемнику, ведь по чистоте крови своей и по знати валирийского семени — был Таргариеном, истинным наследником своего безумного отца, законным Королем Семи Королевств. — Мой принц, — начал было магистр, но Визерис взмахнул рукой, поправляя его. — Король. Король, мой друг. Не забывайтесь. Еще на острове Вы обращались ко мне должным образом. Что же стало теперь? На Вас дурно влияют воды Нефритового моря? Я могу исправить это, оставив Вас загорать на одном из Летних островов или познакомить с кракеном, который наверняка прячется в неизведанных водах. Кронпринц был осведомлен о познаниях Мопатиса, ведь тот как никак был могущественным человеком, отправляющим на дело свои корабли со специями и пряностями за пределы Эссоса, в самое пекло Вестероса. Уходят корабли — возвращается золото. Много золота. Узурпатор греет свой зад на троне, на его троне, — думалось Визерису. Его скорее предадут огню, когда он доберется до него или то, что останется от узурпатора. Визерис будет очень жесток с предателями. Отомстит за матушку, за отца, и за бедность, с которой ему сейчас только придется расстаться. Корону Рейлы он уже отдал за бесценок, осталась только честь и невинность его сестрицы, от которой скоро совсем ничего и не останется. — Прошу простить неучтивого старика, мой Король. Совсем забылся от этой скуки. Иллирио потер руки и сел на кушетку, располагающую его росту и весу. Он выпрямил ноги, почесал бороду и продолжил: — Возможно мы поспешили, мой друг. Визерис отвык слышать подобное обращение, поэтому открыл глаза, но затем прикрыл их, наслаждаясь горячей водой и нежными ручками одной из служанок. Он развалился в корыте на ножках словно вельможа, хоть от части и являлся таковым, греясь и нежась в ванной. Секундой ранее она терла ему спину, а вот уже натирает руки. Белоснежная кожа Таргариена сияла словно драгоценность, он так же был надушен маслами, но не такими притарными, какими любил себя баловать Иллирио. Когда старик входил, сложно было разобрать: он пожаловал или сестра. — Асшай — близ Края Теней, славится своими чарами и колдовством. Если хотим выудить достойные дары стоит быть как можно осторожнее. Мне каждый раз думается о нашей безопасности, хоть и все так знакомо моему знающему сердцу. Женщин, которых мы хотим найти стоит опасаться больше лже-короля Роберта. Вы ведь это понимаете? Несомненно, мой друг. — Кивнув, скорее согласившись с собственными словами, чем с реакцией Таргариена, Мопатис лишь напоследок добавил, разглядывая катающаяся грязь по телу Визериса. — По возвращению Ваша сестра станет Вам женой. Я мог бы предложить Вам достойную партию взамен на красоту нашей любимицы. Она сохранит свою невинность, а Вы — обретете связи, которые помогут отвоевать Ваше законное место и Семь Королевств в придачу. — Вы считаете мою сестрицу недостойной партией? Таргариен поморщился, изобразив недоумение и обеспокоенность, не присуще ему, если речь заходила о Дейнерис. Нет, он ревностно и жадно превозносил свое величие над ней, но никому не собирался ее отдавать. Таргариены всегда следовали традициям. Она станет ему женой по крови и родит ему сыновей, хоть мысль о наследии пока мало заботила принца. Он сам еще не посидел на троне. Зачем грезить о его возможных представителях, коль вкус победы еще не знаком ему? Или вкус власти, что сложнее распробовать? — Хм. — дракон попятился от служанки и резко оттолкнулся от ванной, приподнимаясь на ноги. Перед лицом Иллирио мелькнуло все его естество, и глупый, озадаченный вид, который прежде был замечен лишь на суше. Визерис облачился в шелк, подвязанный сталью и заколол волосы серебряной заколкой в виде трехглавого дракона. Он всегда делал это сам, не позволяя касаться своих волос ни одной из служанок. Иногда, напоминая о собственном превосходстве он позволял своей Дени заплетать его и гладить, касаясь лишь холодного серебра, но лица и тела — трогать не разрешал. Сам же, практически каждую ночь навещал ее, очерчивая пируэты вокруг ее наливающихся грудей и достаточно выпуклых бедер. Он возбуждался и уходил прочь. Сестра могла лишь слышать, какое удовольствие она приносит ему своим существованием. Этого ей должно было быть достаточно. Его милость над ней. Он всегда размышлял после, что его так волнует: ее юное нетронутое тело, ее робость и желание стать его навеки или ее страх. Страх всегда будоражит людей, ведь часть подпитываемого ужаса врывается сознанием, но уже как власть над этим самым человеком, над ситуацией, над контролем эмоций. Размышлять приходилось и о самом путешествии в неизведанные для него просторы, где правят миром Тени из Асшая и жрицы в красных одеяниях, сжигающих людей на огромных кострах. Такое великодушие, предание огню — не могло испугать кронпринца, оно отзывалось эхом в потаенных уголках его существа, что такой порядок в вере людей вполне реален. Как можно молить богов о дарах, если не приносить им жертвы? Визерис уже давно не был предан никаким богам. Его вера давно исчезла в потугах его бедной матери, когда на свет появилась маленькая дочь своей драконьей Королевы. Он нежно и страстно одновременно любил ее, свою сестрицу, которую всюду таскал за собой на своих руках. Оберегал, лелеял и пел колыбельные. Но со временем нежность пропала, а страсть появлялась. Мужская страсть, подобная наезднику, который хочет оседлать свою лошадь. В его грезах он всегда был верхом, а в руках его — заключена плеть, из рассказов желтобородого старца о войске Безупречных в городе Астапор. Таргариен непременно вернется за ними, чтобы у него было войско, которое он поведет на узурпатора. У него будет сокровищница, будет магия и будет стадо послушнх рабов, обученных военному искусству. И будет его сестра, как и сейчас есть. Единственное, что у него осталось от прежней жизни.