Награда

      С сегодняшнего дежурства он вернулся в крайне подавленном состоянии. Очередной облёт границ, привычная речь перед новобранцами, праздные беседы с подобными ему архидемонами. И как бы ни пытался он найти в этом хоть толику того удовольствия, с которым прочие Высшие обменивались беззлобными колкостями, вяжущий привкус скуки на языке всё никак не желал уходить. Инбеда никогда не любил эту рутину повседневности, не любил шататься без дела. Он был взращён войной, выкормлен плотью и кровью врагов, мыслить себя не мог без этого звенящего в ушах чувства опасности. Ладно бы ему было чем заняться, да вот даже банально поболтать не с кем было: чопорность и двуличность Высших лишь утомляла, а младшие собратья слишком уж боялись альбиноса с клинками вместо крыльев. И если на его месте иной демон пошёл в блядский разгул, истязался тренировками или напивался до бессознательного состояния, Инбеда с ирреальным мазохистским наслаждением упивался скукой, едва удерживая себя от порыва побиться головой о стенку. Всё равно это ничего не решит — а клыки чесались по непролитой крови, а стальные канаты мышц так сладко ныли в предвкушении безумных скачков в пространстве... Кислотная кровь так и кипела от больной, застоявшейся энергии искажения, что драла сосуды ядовитой колючей проволокой, жгла нутро холодом и электричеством. Один из сильнейших адептов Пустоты, её верный Нхи'Эру, он каждое мгновение грезил вновь окунуться в битву, вновь ощутить то ледяное безумие изломанной чуждой магией реальности. Хотелось носиться колючим вихрем, рваться всё дальше вперёд, разрывать пространство на мельчайшие кусочки, и потом обратно складывать бесконечным паззлом. А потом ещё раз, снова и снова, пока не рухнешь от усталости, пока от врага не останется и пыли, пока кристальная чешуя не прекратит так противно зудеть в этом болезненном ожидании. Хотелось разорвать себя на части, выдрать эту мерзкую, звенящую в ушах апатию из своих костей, выпустить из себя всю эту больную, гнилую от бездействия кровь.       Первое время отдушиной было небо. Трепет тугих воздушных потоков в тончайшей коже перепонок, вой ветра, когда стеклянные перья распарывают его в стремительном пике... Полёт доставлял демону несравнимое удовольствие: до конвульсивной дрожи и глухого скулежа. Примерно что-то подобное творилось и с дорвавшимися до плоти суккубами. Инбеда всегда презирал таких: заложники удовольствий, узники собственной плоти, они пали настолько низко, что нападали на каждого встречного, не только смертного, в бесплодной попытке затмить свою вечную агонию пламенем животных страстей. Мерзкие, низшие твари, охочие до оргазмов!       Демон не хотел признавать свою зависть. Он и сам хотел, чтоб… Так. До вспышек под веками и неспособности членораздельно говорить. Чтоб властные руки беззастенчиво хватали, почти больно, чтоб ломали, оголяли нервы, обнажали самые тёмные из мечтаний, творили что вздумается, а ты и не сопротивляешься, вырываешься лишь из лёгкого страха, изгибаешься прутиком — до хруста, вот-вот треснешь, и лишь тихо шепчешь в исступлении ещёещёбоженеостанавливайсяпрошунетнетнет...       Но он не мог позволить себе такую слабость. И единственное, что оставалось — забиться в тёмный угол, прикусить костяшку пальца и постараться не стонать слишком громко. А после вспышки испепеляющего жара — привалиться спиной к холодным камням, стереть с руки вязкие тёмные капли заранее припасённым платком, привести себя в порядок и покинуть заброшенную Башню на следующий десяток дней.       Порой сожжённые давним пожаром залы всё же слышали его крики. Инбеда тогда решил порыскать под чешуйками и поискать хоть какие-то чувствительные точки и слегка переборщил, отрубив себе напрочь способность контролировать энергию. Кто ж знал, что из-за этого он буквально станет оголённым нервом? Это было пугающе, но великолепно. Правда, повторить он так и не решился. Может, именно поэтому и возвращался с башни ещё более мрачным, чем бывал обычно.       Сегодняшний визит в Башню произошёл вне расписания - ночью. Но даже позднее время и общая разбитость не остановили демона от соблюдения своего ритуала. Хотя бы просто потому, что это чуждое ему удовольствие плоти позволяло пусть и на краткий миг, но забыться, провалиться в Бездну.       Инбеда отработанным до автоматизма жестом снял белый с серебром камзол, сложил его аккуратно, по привычке. И всё было нормально, рутинно, пока он не услышал сзади шаги. Нарочито громкие шаги. — Думал, ты уже не появишься, — прокатился эхом по комнатушке голос. Мужской баритон, негромкий, с явными рокочущими нотами и едва различимым звоном металла. Чуть искажённый, но такой знакомый. — Ты… — Инбеда замер в секундном ступоре, прожигая взглядом… себя. Или кого-то, очень на себя похожего.       Копия изогнула бескровные губы в мягкой усмешке, блеснул в полумраке пурпур кристальных глаз с чёрными склерами. Инбеда проследил тот жест, с которым неизвестный скрестил руки: ровно так же, как это делал он сам, в очередной раз выслушивая очередные однообразные распоряжения по очередному рутинному заданию. Архидемон нахмурился, чуть взмахнул острейшими перьями крыльев, предупреждая. — Не мимикрид, — утвердительно кивнул двойник, не меняя позы. — Но ты мне так просто не поверишь. Мимикрид не может знать того, что знаешь ты и только ты. — Продолжай, — Инбеда невольно сглотнул и напрягся всем телом. В голове стайками проносились самые разные мысли, но ухватить хоть одну из них за хвост он никак не мог: был слишком ошарашен происходящим, пусть и не показывал этого. Интуиция молчала, но недоверие раскалённой иглой прожигало разум. Сомнения и выучка заставляли ждать атаки каждое мгновение. Но если это и правда его двойник… — Начнём с простого, — тот улыбнулся и шагнул ближе. Демон так и остался стоять изваянием, только прожигал свою копию взглядом. — На твоих крыльях не три пера, как все думают, — двойник показательно расправил белоснежное крыло, — а четыре. Вот здесь, на самом краю перепонки. Его не видно, но оно даёт полотну кожи жёсткость и устойчивость. Далее... У тебя нет части внутренних органов, нет иммунитета — он тебе попросту не нужен, твоя энергия сжигает к чертям любой инородный объект. А ещё у тебя не шесть конечностей, как кажется, а ровно десять. Две пары инсектоидных лап-клинков растут немногим пониже крыльев и так плотно смыкаются с чешуйчатой бронёй на спине и животе, что их и не видно совсем.       Альбинос резко вскинул руку. — Расскажи мне что-нибудь, что не мог понять не идиот, — он начинал злиться. Да всё сказанное было чистейшей правдой, и если этот… двойник, с позволения; он мог быть врагом, засланным убийцей, и если он был настолько о нём осведомлён... Его нужно прикончить, немедленно! — У тебя есть выключатель.       Инбеда так и застыл с занесённым для удара хвостом, растерянно моргнув. Двойник лишь довольно улыбнулся, шагнул ближе, невесомо приобняв того за талию, а второй рукой едва прошёлся по торсу. — Ты же любопытный… — промурлыкал клон, массируя подушечками пальцев неприметный узелок под кожей, где-то между рёбер. — Стоит лишь немного раздразнить, ковырнуть чешуйки, и грозный Искажатель превращается в прелестного в своей беспомощности котёнка. Злого, напуганного, но такого чувствительного, такого податливого… — последнее нестерпимо опалило ухо опешившему демону, что ухватился руками за плечи своей копии то ли с целью оттолкнуть того, то ли чтобы найти опору себе. — И правда двойник, — выдохнул он поражённо. — Но… Откуда? — Пустота решила поощрить своего верного Нхи’Эру. И создала меня. Я — это ты. Твоя точная копия. Твой разум, твои желания… И я точно понимаю, для чего я здесь, — клон мечтательно улыбнулся, мягко перебирая пальцами в жёстких серебристых волосах архидемона и с небывалой нежностью очерчивая тыльной стороной ладони острые, иссушенные черты лица. — И для чего же? — Инбеда поддался ласке, прикрыв глаза. Боги, он до сих пор не осознавал реальность происходящего.       Двойник лишь беззлобно рассмеялся. Он прижался всем телом, ткнулся лбом в лоб, выдохнул прямо в приоткрытые губы: «Ты и сам знаешь ответ».       По хребту пробежала стайка горячих мурашек, оседая в самом кончике трепещущего хвоста. Боги, это — реальность. Он сам. Перед ним он сам. Всё внутри переворачивалось от волнительного предвкушения. Сколько он фантазировал здесь, в одиночестве, как истязал собственный разум несуществующими ощущениями, как бился в мучительной агонии, жаждущий прикосновений, жаждущий ласки. Не от самого себя. От другого. Со стороны. И сейчас… — Пожалуйста… — взмолился демон. — Пожалуйста…       Тонкие сухощавые ладони прошлись по напряжённой спине, огладили трепетно опущенные крылья — непривычно нежные, дрожащие. Одна рука резко сместилась вверх, паучьи пальцы вцепились в волосы, рванули вниз, заставляя чуть подогнуть колени и запрокинуть голову. Инбеда коротко вскрикнул, но его вмиг заткнули жёстким колючим поцелуем: длинный язык ворвался внезапно, царапнул чешуйками по нёбу, обвёл гладкий клык и сплёлся с другим таким же в диком танце. Голова кружилась, воздуха катастрофически не хватало, пальцы отчаянно цеплялись за острые плечи двойника, разрывали ткань белого с серебром камзола — такого же, что лежал в стороне. Клон с силой прижимал тонкое, по-хищному изящное тело, кусал и посасывал неожиданно чувствительные губы архидемона, а когда тот уже с явным трудом стал стоять на ногах — прижал к стене и пропихнул колено между ног. Хвост его обвил бедро, едва щекоча лезвием живот Искажателя. Одно неверное движение — вспорет.       Двойник, наконец, отстранился от припухших и слабо кровоточащих губ демона, ухватил того пальцами за подбородок и заставил поднять голову. Инбеда не сопротивлялся. Он, пьяный от ласк, трепетал в чужих сильных руках, едва слышно урчал от удовольствия, отчего его горло волнительно вибрировало. От радужки глаз осталось лишь светящееся в черноте кольцо, и этот потусторонний свет отбрасывал на колючие ресницы перламутровые блики. Двойник довольно оскалился, размашисто слизнул с губ маслянисто-чёрную кровь, властно расправил лезвия крыльев и надавил коленом на пах. Демон заёрзал в попытке продлить вспышку чуждого, но такого восхитительного наслаждения, коротко застонал и отвёл взгляд, словно стыдясь, но головы не отвернул: слишком уж крепко её держали. Клон свысока оглядел дрожащего от возбуждения Искажателя, что неловко тёрся о его колено, пальцами надавил тому на губы, легонько царапнул вмиг поджавшийся живот.       Инбеда вновь раскрыл мутные от похоти глаза, размашисто лизнул чужие когти и принялся с таким нежным остервенением их обсасывать, словно от этого зависела его жизнь. Он даже не заметил, как его избавили ото всей лишней одежды, но вот накрывшие член пальцы игнорировать было невозможно. Демон гортанно заклокотал, выгнулся, почти игриво прикусил пальцы клона. Тот на провокацию не отреагировал, продолжив с холодной отстранённостью поглаживать нежную плоть. Потом резко развернул демона лицом к стене, прогнул того в спине и, придержав рукой основание хвоста, коснулся когтями тугого колечка мышц. — Ты что творишь?! — возмутился было Инбеда, но так восхитительно сжавшаяся рука на его хвосте заставила понятливо заткнуться. Боги, беспомощность пугала. Но кому ещё так довериться, как не самому себе? — Боишься? — усмехнулся двойник, и металла в его голосе стало явно больше. Но почему же собственный голос настолько возбуждал? Почему от этого властного нечеловеческого тона так хотелось…       Пальцы ворвались внезапно и глубоко, до боли в мышцах. Рефлекс не заставил себя ждать: демон рванулся, сжался, от этого стало ещё больнее, однако эта боль была таким пустяком, что распаляла ещё больше. Он проглотил глухой вскрик, подался назад, вцепившись когтями в стену, негромко зарычал, оборачиваясь. Двойник навалился на него всем телом, сдавил бока крыльями и принялся неспешно растягивать жёсткие мышцы, свободной рукой невесомо поглаживая истекающую смазкой плоть. Инбеда несдержанно вскрикнул, когда чужие пальцы прошлись по простате, взвился, насаживался всё глубже и глубже в попытке пережить эту восхитительную вспышку снова, но его словно нарочно дразнили и растягивали, избегая того бугорка нервов.       Потом пальцы исчезли. Пустота демону не понравилась от слова "совсем". — Ну же, — Инбеда призывно качнул бёдрами, обернувшись. Двойник не реагировал. — Ну пожалуйста… — Он закрыл глаза, дрогнул, когда меж ягодиц удобно устроился чужой член. — Не тяни, прошу…       Вошли в него сразу, единым рывком. Зад жгло, было больно, очень больно, но Боги свидетели — Инбеда изорвёт своего двойника в клочья, если тот остановится. Благо, он не остановился. Толкнулся только на пробу пару раз, а потом схватил демона под локти и принялся с остервенением на себя насаживать. Тот вился ужом, тонко вскрикивал с каждым толчком, подстраивался под голодный ритм и жадно подавался назад, позволяя чуть ли не каждому чёртовому бугорку на каменном члене проходиться по простате. И ради всего святого, это было восхитительно. Удовольствие пусть и было таким же острым, как от собственных рук, но оно было другое. Подчиняющее, выжигающее. Внутренности выворачивало наизнанку, насквозь прошивало острой болью, а Инбеда и рад был! Пик был так близок… — Я сейчас… — исступлённо зашептал он, выгнулся, царапая стену непонятно когда выползшими тонкими инсектоидными лапами. Чужая рука до боли сжала локти, рванула на себя, над ухом раздался голодный металлический рокот. — Не скули, — рыкнул двойник, сжав пальцами основание чужого члена. Демон закричал уже по-настоящему, рванулся в стальной хватке, но что он мог противопоставить выжигающему всё естество удовольствию? Клон был груб, жесток, но ровно настолько, чтобы не разбудить дремлющий инстинкт убийцы. И сейчас он вгрызся клыками в раскрытую тонкую шейку, не переставая вколачиваться в стремительно обмякающее тело — альбинос был уже на грани. — Не спать! — рявкнул он, вздёрнул полубессознательного демона и усадил того себе на колени. Его инсектоидные лапы потянулись к животу оригинала, чуть поскреблись в поисках — Инбеда следил за ними с неприкрытым страхом — и вклинились ровнёхонько в те просветы брони, что предназначались клинкам самого демона. Ведь что у двойника, что у оригинала они были абсолютно идентичны…       Архидемон завизжал фальцетом, вспыхнул пурпурным пламенем, забился, словно мотылёк в паутине — и с каждым движением путался всё больше. Клинки приникали всё плотнее, вгрызались всё глубже, играли своими тончайшими зазубринками на струнах нервов песнь болезненного наслаждения. Он бы уже кончил раз десять кряду, если бы чужая рука хоть немного ослабила свою хватку. Но двойнику этого явно было мало. Лезвие чужого хвоста игриво провело по животу, провоцируя мелкие судороги, и поднялось выше, упираясь кончиком в узелок аккурат под рёбрами. Инбеда ещё не настолько провалился в Бездну, чтобы не понять намерений клона. Его глаза расширились от ужаса. — Нет-нет-нет, пожалуйста, только не туда, молю, не надо, остановись… — демон уже не скрывал накатывающей паники, дыхание зачастило, тело прошил паралич. Конечно, он прекрасно понимал, что двойник вот так просто его не убьёт, но запись "затрахан до смерти" в некрологе теперь уже не казалась абсурдной шуткой.       Клон лишь хищно оскалился, протыкая клинком этот узелок. Пурпурное пламя полыхнуло чёрным, взорвалось, обдало всё вокруг ледяным электричеством; Инбеда конвульсивно выгнулся, распятый чужими руками, откинул голову на плечо двойника, позволил длинному жёсткому языку обводить кадык, слабо хрипел и всхлипывал на каждый восхитительно-глубокий толчок внутри себя. В голове не осталось ни единого проблеска сознания, лишь вязкая патока жгучего жара. Раскалённой лавой внутри растеклась чужая (или всё же своя?) сперма, инсектоидные лапы наконец отпустили торс, а рука на члене ослабила кольцо и, словно извиняясь, плавно провела по болезной плоти. Оргазм был долгим, опустошающим, почти мучительным, Инбеда лишь удушливо хрипел и изредка вздрагивал, когда вязкий и медленный ручеёк спермы чуть ускорялся. Блаженная пустота не заставила себя долго ждать, и измученный архидемон-Искажатель провалился в спасительную Бездну.       Проснулся он лишь утром следующего дня. Тело ломило, как после долгой напряжённой схватки, в голове было пусто-пусто, а каждая мельчайшая клеточка была преисполнена такой блаженной неги, что хотелось вот так лежать и не шевелиться всю следующую Вечность. Ноги не держали совершенно, но Инбеда с упорством танка подошёл к сложенной невдалеке форме и осмотрел себя в зеркальных пряжках камзола. Волосы всклочены, на шее чернеют голодные укусы, но порез под рёбрами уже затянулся без следа. Демон усмехнулся: эту ночь он точно вряд ли забудет. Уходя, он на миг обернулся. И прошептал на древнем Пустотном диалекте искреннюю благодарность.