Ame Onna

Со дня ее отъезда Мицуёши не видел ни одного ливня — небо было кристально чистым, почти нереальным: ни единого облачка, несмотря на отчетливый привкус первых дней осени. В сентябре Токио расцветал заново, и обычно ему удавалось сделать не один десяток замечательных снимков, но на этот раз не слушался то ли фотоаппарат, то ли собственные руки — они дрожали. Мицуёши сжимал ладони в кулак и возвращался к фотоаппарату, пытаясь снять что угодно, ну хоть что-нибудь, хотя бы Здоровяка Нянко, но и тот выходил смазанно. По вечерам Мицуёши неизменно сидел за монитором и вновь и вновь просматривал летние фотографии: в глазах Терезы, окруженной миллиардами звезд, ему чудился свет всех семи цветов радуги. Отправив ее фото на конкурс, он прошел во второй тур, но не ощущал даже намека на радость — фотография была яркой, фотография была живой, а вот сам Тада точно бы выцвел. — Мицуёши-и! Ты какой-то бледный! — в какой-то момент заявил ему Каору. Он старался вести себя как обычно, отчего паясничал в три раза больше прежнего, но Тада отчетливо уловил в глазах друга тревогу. Он посмотрел на себя в зеркало — цвет кожи не изменился, но за словами и действиями Иджуина всегда крылось немного больше, чем другие могли подумать. Каору заметил, насколько близко Мицуёши принял к сердцу отъезд их друзей. Друзей ли?.. Алек, безусловно, была для него другом, в этом Тада не сомневался, но он помнил огненные всполохи, так некстати возникающие в груди, когда они с Терезой оставались наедине. «Что есть любовь?» — спрашивал Мицуёши самого себя и не находил ответа: он мог бы сказать, что любит родителей, дедушку, Юи, Каору, Здоровяка Нянко, но чувство к Терезе было иным. Ей хотелось помогать, ее хотелось защитить, будь то падение, дождь или неведомые Мицуёши враги; рядом с ней накатывало вдохновение, хотелось улыбаться и фотографировать целый мир; она казалась ему забавной и милой, даже когда вытворяла что-нибудь нелепое и/или опасное или декламировала во весь голос цитаты из «Радужного сёгуна»; и Мицуёши очень хотел ее понять в те редкие минуты, когда совершенно не понимал. Пользуясь безоблачностью неба, вечерами он смотрел на Полярную звезду и думал о ней. Шли дни, пролетали недели, но даже к концу сентября в небе неизменно стояло солнце. Мицуёши был прав: Тереза все-таки приносила дождь. В его сердце.