Ride.

Он никогда бы не смог подумать, что сможет вот так спокойно, без дрожи в пальцах и коленках, держаться за руль. Он даже помыслить не мог, что его нога будет настолько плавно отпускать педаль сцепления и так аккуратно вдавливать газ, что шум мотора будет сливаться с шелестом высоких осенних трав. А ещё он не понимал, почему старый форд, который ему по доброте душевной отдал дед, с облупившейся краской и уже заедающей коробкой передач, стал напоминать ему Чхве Шивона, совершенно нового, почти блестящего и сверкающего на солнце. Донхэ недовольно поморщился и краем глаза уловил в боковом зеркале напоминающую фыркающую кошачью морду почти самого популярного участника Super Junior. Вспоминать тут про Шивона не хотелось, и парень всеми силами боролся с собой, лишь бы не думать о нём. Но не выходило. Ли никогда не смог бы сфотографировать это место, каким бы красивым оно не становилось под солнечными лучами. Никогда бы не выложил в твиттер и не рассказал бы миру, как тут бывает чудесно и хорошо. Он будет приезжать сюда на старом синем форде и думать, что этот кусок мира – его личный. И он смог бы это сделать, если бы сладкий шелест травы не переглушил шум мотора, который Ли смог бы узнать из тысячи других шумов: чуть прерывистый, местами неуверенный, но быстро восстанавливающийся и затем ровный и такой разрезающий всё на две половины. Чхве Шивон. Он знал дорогу сюда. Ведь «сюда» - путь к сердцу самого Донхэ. По крайней мере, танцор так думал. Ли вздохнул и по привычке взглянул на зеркало заднего вида, которого в этой машине не было – дед специально отвернул его, чтобы внук учился водить с помощью боковых зеркал. Парень вздохнул ещё раз и, едва не забыв снять машину с ручника, выдавил сцепление. Машина совсем потеряла свою мощность после больше сотни километров пробега и разгонялась очень медленно, но Донхэ и не желал большего. Он видел, что серебристая «Ауди» Шивона в трёх с половиной секундах от столкновения с ним. Видел и просто зажмурился, как и обычно он делал в опасных дорожных разъездах – случай решит всё за него. Вот и сейчас. Слепо переключаясь с первой передачи на вторую, затем на третью и четвёртую, он разогнал автомобиль до ста десяти километров в час и слушал неприятное постукивание подвески о корпус. Для старого форда это – максимум, поэтому он был недоволен и всеми способами показывал своё возмущение. «Ауди» его обогнала, а угол обозрения сузился до скромного пятачка. Донхэ начал волноваться, и лоб покрыла испарина. Впервые такие большие скорости. Трасса или нет – неважно. Ощущение такой высокой скорости было чем-то совершенно новым. Невольно вспомнились слова макнэ о том, что неважно, какой автомобиль, неважно, какая дорога - скорость, подобно зияющей чёрной дыре, способна затянуть любого. И только сейчас, выдавливая педаль газа, пытаясь угнаться за лёгкой «Ауди», танцор осознал значение этих слов. Постепенно, шаг за шагом, он чувствовал, как его тело расслабляется, а левое бедро больше не чувствует напряжённости, какая бывает обычно... Вдох-выдох, вдох-выдох. Мобильный рядом завибрировал, и из динамика донеслась совершенно не скоростная песня. Её однажды скинул ему Чхве со словами: «Подойдёт для дороги». Название подходило. «Ride». Донхэ, включая в наушниках трек первый раз, ожидал чего-то сверх тяжёлого, но четыре секунды молчания, а затем глубокий вдох вывели его из равновесия. И едва отгремели первые звуки, он понял, что Шивон был совершенно прав. Сейчас, спустя каких-то две минуты движения, Ли затянула скорость. Он чувствовал себя лёгким и невесомым, несмотря на то, что корпус машины трясся и стучал, как какое-нибудь творение китайского автопрома. Танцор даже забыл про то, что мобильный отыграл уже рингтон и сейчас крутит его раз десятый. Кто-то был слишком настойчив, но парень не обращал на это внимание. Красота местности была забыта, а в голове парня крутились две вещи: ещё больше скорости и ещё больше мыслей о Шивоне. Постепенно, когда адреналин приливал в кровь, начинали появляться и картинки с Чхве. Удивительно, как способствует выведение из равновесия обострению чувств. И почему-то в этот момент Ли смог ответить себе, что было такого в Шивоне, что напоминало ему о старом форде. Ли усмехнулся и переключился на пятую передачу. Скорость около ста пятидесяти. И теперь он мог не стесняться своих воспоминаний. Где-то далеко впереди сверкнула серебристая «Ауди», словно играя с ним. Заигрывая. Шивон не мог не касаться Донхэ. А Донхэ – Шивона. Украдкой, прячась за высокими спинками автобусных сидений, они придавались минутной нежности. Шивон никогда не был способен на безрассудные поступки, а Донхэ – был. Его детская непосредственность и желания адреналина в крови были выше разума. И поэтому Ли, не думая ни о чём, схватил пальцами Чхве за ворот и резко подтянул к себе. Губы соприкоснулись в каком-то отчаянном поцелуе. На мгновение Шивон засопротивлялся, но Хэ только сощурился и ещё сильнее дал почувствовать донсэну жар его губ. Их видел, как показалось обоим, только Кюхён. Но тому было слишком наплевать на отношения своих почти самых близких людей, поэтому он просто закрыл глаза и вставил наушники в уши, отложив подальше планшетник. Чем вызвал, пожалуй, ещё больше подозрений, но это уже было неважно. Остановившись уже на привычной обочине, Хэ с трудом пытался восстановить дыхание. Его лицо было красным, а руки чуть дрожали. И, пожалуй, только Шивон сейчас мог оценить реальное состояние танцора, хотя бы чисто интуитивно поняв, сколько наслаждения получил Ли, пытаясь угнаться за ним. Донхэ хмыкнул, протёр лоб тыльной стороной ладони и, преодолевая сопротивление затёкших ног, вылез из машины. В этот момент в пяти-шести метрах от него на противоположной обочине остановился Шивон. Он не переводил дух, как танцор, а просто вылез из машины, замерев рядом с ней. Донхэ развернулся лицом к донсэну и, пряча глаза от солнца ладонью, посмотрел на Шивона. Пять-шесть метров. Чуть погодя зазвенела знакомая мелодия из мобильного Ли. И Донхэ ещё раз утвердился в мысли, что не зря Шивон ассоциируется у него со старым фордом с облупленной краской на капоте. Ведь только он – блестящий и сверкающий на солнце Чхве – может принести ему столько удовольствия, сколько он не получит ни от чего больше.