Славовладик

Если бы Влада спросили, что он почувствовал в тот момент, он бы не нашел ответа. Потому что даже описать словами невозможно то, как защемило сердце, будто просто включили свет, а он сам оказался погруженным в ослепительное золотое сияние, не в силах оторвать взгляда от солнца, не в силах сделать даже движение навстречу – лишь только смотреть, всего за несколько миллисекунд осознавая, что уже ничто не будет прежним. А затем это невыносимое ощущение теплых, сильных, бережных рук, что куда-то несут, также бережно опускают на что-то мягкое, и это искреннее беспокойство, разлившееся в глубине серебристо-серого взгляда… Влад не помнил, что было дальше, помнил лишь эту негромкую фразу после своего пробуждения и очередное ощущение невыносимо теплой ладони, что аккуратно ложится на лоб, боясь потревожить наверняка некрасивые ссадины: - Ты как, эй?… - Как… будто воскрес, - кажется, уже даже не больно. Намного больнее смотреть на него, такого красивого, с улыбкой облегчения на веснушчатом лице, смотреть и понимать… что даже лучик от этого ослепительно яркого солнца ему не светит. Влад никогда не жаловался. Даже когда стоял самым последним в линейке на физре, а все дразнили его коротышкой. Даже когда местная шпана засунула его на пыльный школьный чердак за отказ отдавать мелочь, и Влад просидел там до самого вечера, тщетно пытаясь сдерживать жгучие слезы обиды и страха. Даже когда в пятом классе столь ожидаемый всеми первый предварительный тест на определение пола показал, что он бета… Влад в общем-то и не ожидал иного. Не с его субтильным телосложением было надеяться на наличие альфа-фактора, да и быть омегой - не предел мечтаний, но казалось, им живется проще, понятнее, а главное - безопаснее. Это и отдельные классы, и усиленный контроль за благосостоянием, и много чего еще – омег было мало, они ценились обществом и защищались на государственном уровне, бет же не защищал никто. Просто люди, мужчины и женщины, средний класс, каких великое множество. И теперь, после официального подтверждения пола, уже полноправные альфачи могли вдоволь издеваться над тем, кто стоял на ступеньку ниже, тем, кто физически не мог дать им отпор - лишь плеваться ядом и получать за это все новые и новые удары. Влад принимал это как должное - в конце концов, жизнь всегда и у всех состоит из черных и белых полос, и неважно, что его собственная черная полоса тянется чуть ли не с самого рождения. Это ничего. Бывает хуже. Его хотя бы просто бьют, а не насилуют. И Влад, не взирая на всю плачевность собственного положения, никогда не предполагал, что однажды все может кончиться, и тем более, что все закончится… вот так. Когда смешки, издевки и бесконечные избиения в самом дальнем туалете школы, куда его всегда притаскивали силой, вдруг исчезнут, сменяясь теплом незнакомых рук и всепоглощающим, затмевающим все вокруг, даже самую страшную тьму, запахом. Его звали Слава, и он, конечно же, был альфой. Переведенный еще вчера за какую-то особо крупную драку в совершенно не престижную школу, куда брали всех без разбору, он просто искал учительскую. А нашел Влада. - Что у вас за порядки такие, епт? У нас там тоже был не сахар, но, бля, мы хотя бы с такими же альфачами территорию делили, а тебя-то за что? Пиздос нравы, - в медкабинете прохладно, но от этих слов все равно становится невозможно тепло, а Славка вдруг еще и открывает рот, указывая на щель меж зубами. - Видал? Эт мне один хрен богатенький выбил. Я ему за это руку сломал, не оставаться ж в долгу, а турнули почему-то одного меня, небось папашка денег внес не кисло… Хотя там, конечно, пиздец, а не школа, сборище илитки, еще и умные все, как Ньютоны-хуютоны, меня там токо ради спортивных фестивалей и держали, но вишь как… А ты че? Часто это с тобой? И, не дожидаясь ответа, Славка сам задирает Владу толстовку и молча смотрит на практически черные синяки, особенно ярко выделяющиеся на бледной коже, а Влад тоже молчит, боясь сделать лишний вдох, совершенно не зная, куда себя деть от внезапно атаковавшего его смущения. И снова ладонь, столь аккуратно скользящая вверх, почти до ребер, что вызывает ощутимую дрожь и еще больше этой абсолютно незнакомой неловкости… - Больно? Лан, не боись. Это в последний раз, когда больно… И Славка, и правда, сдерживает обещание. Чужака принимают враждебно и тут же пытаются указать ему «место», но никто, даже сам Влад, не ожидает, что уже через несколько минут после начала драки те, кто с таким упоением издевались над ним в течение стольких лет, с позором сбегут кто куда. А Славка лишь с победной улыбкой машет ему рукой, мол, давай, выходи! Бояться, и правда, нечего. - Видал? Даже толпой ниче сделать не могут. Шакалы. - У тебя… рубашка порвана, - Влад как-то пытается приладить обратно оторванный воротник и рукав - еще не хватало, чтобы заметил директор, у него на это дело пунктик - и сам не понимает, как оказывается настолько близко, и почему вдруг эта невыносимо теплая ладонь уже приобнимает за талию, а серебристые глаза смотрят с легким азартом от прошедшей драки и… и чем-то еще. - Хуйня. Зашьем… - С-слав… - Влад не знает, что ему делать - нужно шагнуть назад, отстраниться, а он не может, потому что не хочет, потому что запах, ощущающийся хоть и приглушенно в силу пола, все равно невероятно притягательный, настолько, что даже думать получается с трудом. И эта рука, все еще на талии, все еще обнимающая в таком простом и все-таки неправильном жесте… - П… пусти… - А тебя разве кто-то держит? - Славка усмехается - слишком ласково - и вдруг касается кончиком носа его виска, утыкаясь в длинные пряди черных волос, делая глубокий вдох, притягивая Влада к себе еще ближе, отчего кажется, что сердце вот-вот остановится. - Ты… так пахнешь… вроде совсем не сладко, не как омеги, но… этот запах… Владик, прости, но я тебя поцелую, и можешь потом меня ненавидеть, лады? - Что ты сде… А Славка, и правда, целует. Осторожно, не спеша, давая Владу хотя бы несколько секунд на осознание того, что это происходит взаправду, что это не шутка, не сон, и что Слава, видимо, и правда этого хочет. Хочет с ним… И в голове, когда Влад отчаянно вцепляется в его порванную рубашку, когда лишь сильнее углубляет поцелуй, стучит эта отчаянная мысль - только бы не сойти с ума, только бы не умереть прямо здесь и сейчас, потому что так не бывает, и все равно есть: и сильные руки, бережно сжимающие в объятиях, и мягкие губы, и тепло его тела вполне реальны, и сам Слава - самое реальное из всего, что с ним случилось… - Бля, че-то как-то не очень романтично, - Влад впервые видит, как у Славы краснеют щеки, и просто не может сдержать улыбки. Школьный туалет, наверное, и правда, не самое романтичное место, но… какая разница? - Ничего. Ничего страшного. Слава, я… ты… это ведь… - Пошли в столовку? - и Славка коротко целует его тонкие бледные губы, прерывая поток уже готовых сорваться, но таких ненужных сейчас вопросов, за что Влад ему безмерно благодарен. - Как там называется ваша пища богов - «шава»? Капец, как я вообще жил без этого столько лет? И Влад тоже не знает, как он жил столько лет без Славы, потому что он за какое-то немыслимо короткое время становится для него целым миром. Издевок больше нет. Еще парочка попыток увести Влада подальше от людских глаз и хорошенько избить «за все хорошее» заканчиваются провалом, потому что Славка снова вышибает из этих отморозков всю дурь, а дальше уже никуда одного не отпускает, хотя и так все знают, под чьей теперь Влад крышей. И это так немыслимо приятно… Влад и не думал даже, что в мире для него существует такое огромное счастье. Счастье… и такой же огромный страх. Страх потерять все. - Эй… все в порядке? Влад у себя в комнате сидит у Славы на коленях, уткнувшись ему в шею, и Славка, кажется, чувствует, что что-то не так, причем давно уже чувствует, и несколько раз целует Влада в бледную щеку, от чего становится только хуже. - Слав… я просто… - короткий выдох - Влад и правда уже не может делать вид, что все нормально. - Я же бета. - И что? - и снова губы, мягкие и настойчивые одновременно, ласкают, целуют, легонько прихватывая неожиданно чувствительную кожу - Влад даже подумать не мог, что от прикосновений другого человека может быть не больно, а наоборот, немыслимо приятно, и если бы не Слава… Влад бы, наверное, никогда этого не узнал. - Мне все равно, кто ты, потому что ты - это ты… И снова глаза в глаза, и Славка явно видит в темном омуте прочно поселившиеся там сомнения. - Влад, вот чего ты боишься? Скажи мне. - Я… я боюсь, что ты найдешь своего омегу, - Влад просто не может смотреть ему в глаза, и лишь кончиками пальцев поглаживает по сильным плечам, рельефным мышцам, скрытым под тканью майки-алкоголички, ведь Славка терпит школьную форму с трудом, в повседневной жизни предпочитая спортивные костюмы, но в чем бы он ни ходил, он все равно для Влада самый красивый… - Ты же альфа. Однажды тебе захочется того, чего хотят все альфы - семью, детей… Я не вынесу, если ты меня оставишь. - Глупый, - Слава прижимает к себе так крепко, что, кажется, и правда можно поверить в то, что Влад самый большой дурак во вселенной и один тут ничего не понимает. - Кто тебя, такого, оставит, вот скажи мне? - А еще я некрасивый… Ну, вот Влад это и озвучил, чувствуя себя еще глупее, пряча лицо на его плече и жмурясь. Кажется, от неловкости и смущения краснеют даже уши. - Ну елы-палы… эт тебе кто такую хуйню сказал? Влад совершенно не понимает, как, но он уже лежит, вжатый в покрывало собственной кровати, а Слава нависает сверху. - Никто не сказал, - получается как-то сдавленно и неуверенно, особенно когда Славка уже полностью стаскивает с него толстовку и проводит ладонью по плоскому животу, на котором уже давно нет ни единого намека на то, что происходило с Владом раньше, до Славы. Словно этого никогда и не было… - Ну раз никто не сказал, то че ты начинаешь, а? - поцелуй в шею, ниже, Влад не сдерживает изумленного выдоха, когда чувствует несильный укус на своих ключицах, а затем еще ниже, когда мягкие губы сжимаются вокруг бусинки соска, а ладонь столь откровенно касается плоти сквозь ткань зауженных черных джинсов. - Это мне решать, красивый ты или нет. - П… подожди, Славка, не на… надо… ах-х?… - Вот и я думаю, что надо, - такой властный бархатный шепот, и рука, уже пробравшаяся под ткань, ласкающая нежную кожу вместе с непрекращающимися поцелуями - Влад даже не представлял, что так бывает, и потому не знает, куда себя деть, но сдерживать стоны не выходит совсем, и можно лишь обнимать это ослепительно-яркое солнце за шею и действительно больше ни о чем не думать, ни в чем не сомневаться. Слава - альфа, вот пусть, и правда, сам решает… И такие откровенные прикосновения становятся нормой. Славе просто нравится ласкать его, нравится чувствовать, как Влад дрожит в его объятиях. Он никогда ничего не требует взамен, а Влад все равно порывается ответить, и в первый раз робко, жутко смущаясь, но доводит Славу до оргазма, получая столько ласковых слов благодарности, сколько не слышал за всю свою жизнь. А потом Слава берет в привычку сжимать в своей широкой теплой ладони сразу оба члена, и от ощущения его жара, так близко, от этого восхитительного запаха и скользящих уверенных движений каждый раз становится безумно хорошо, Влад еще долго не может прийти в себя и лишь тихонько гладит Славу по руке, а он в ответ целует и снова шепчет, как же Владик ему нравится. Но… на этом все. Влад ждет, когда Слава захочет больше, когда пойдет дальше – он же альфа, ему явно мало, а ему будто бы, правда, ничего не нужно. Может, не хочет торопиться… может, по каким-то другим причинам. И Влад всеми силами старается даже не пытаться найти в этом какой-то скрытый смысл, хочется верить, что Слава просто знает, что делает, а вместе с тем желание выйти за рамки этих простых прикосновений становится все сильнее и сильнее, достигая уже критической отметки… Когда после школы они сначала долго гуляют по всему району, покупают шаурму в ларьке возле большого супермаркета, а потом едят ее на детской площадке, Влад только и может думать о том, как оказаться дома и сделать то, чего он боялся и ждал одновременно. А Славка все рассказывает ему всякие истории из своей жизни, будто бы не замечая этих обжигающе-просящих взглядов: - Прикинь, вызывает меня этот старый хрен к доске и говорит - что, Слав, давай, транслит ит плиз. И фразу дает такую заумную, хоть стой, хоть падай. Ну, я и говорю - сори, ай донт андерстенд, то есть я, конечно, андерстент, но донт. Ну, а он… - Слав, - Влад все-таки не выдерживает, почти отчаянно сжимая в тонких пальцах шуршащую ткань его спортивной куртки, и все-таки смотрит, глаза в глаза, пристально – так, чтобы Слава все правильно понял. - Пойдем к тебе?… И Влад всеми силами пытается проявлять инициативу, только бы Слава не думал, что он бревно, которое ничего не может - сам утягивает его вглубь квартиры, сам усаживает светловолосого альфу на кровать, сам забирается к нему на колени, жмется так откровенно и так доверчиво, и тихо, смущенно, но все равно как можно увереннее шепчет: - Слав… пожалуйста… - Владик… ну я же не телепат, - приходится отстраниться, чтобы снова столкнуться темным омутом с расплавленным серебром его взгляда. - Чего ты просишь? Чего хочешь? Я все сделаю, только скажи… - Сделай… меня своим. Виснет пауза. Кажется, Славка не ожидает такой просьбы, и Влад отчетливо видит в его глазах сомнение, от которого становится больно. Безумно больно. Намного больнее, чем любые удары от любых отморозков. - Ты… не хочешь, да? Ну да, конечно же… это было понятно… - Так, че тебе там понятно, эй! Влад… Но Влад уже не может сдерживать слезы и лишь вскакивает в попытке уйти, сбежать, и почти достигает двери, как Слава сгребает его в охапку и держит, подавляя все попытки сопротивления. - Пусти… пусти, говорю! - Хуй деловой, кто ж тебя отпустит? Разве я сказал, что не хочу? - А… - и Влад замолкает, потому что, кажется, и правда никто ничего такого не говорил. Просто до сих пор невозможно поверить, что такой, как Слава, может его хотеть, что Влад действительно ему нравится и даже больше, чем просто нравится. Где-то внутри до сих пор сидела страшная мысль, что все это игра, что Славику просто приелись бессчетные омежки, и как только Влад надоест, он бросит его так же, как бросал других. Слава, конечно, ни слова не говорил ни про каких своих «бывших», да и были ли они вообще – неизвестно, но, по крайней мере, именно так Влад это себе и представлял. Слава же альфа… да еще и настолько привлекательный… разве могло быть иначе? - Но… почему ты тогда ни разу не пытался… ну… - А надо было тебя прям в день знакомства на мед кушетке завалить, да? - Славка разворачивает Влада к себе лицом и с легкой ласковой усмешкой убирает длинную косую челку ему за ухо, из-за чего Влад снова чувствует себя таким до невозможности глупым. - Опять себя накрутил, ты подумай… Мне, знаешь ли, не хотелось, чтоб ты считал меня хуеголовым альфачом с членом вместо мозгов, которому нужен только секс, а ты вон че… Выебать из тебя всю эту дурь, что ли, может тогда поверишь, что я и правда тебя люблю? - Ты меня… что?! Но Слава не дает больше сказать ни единого слова. Он целует, но не как всегда - более страстно, более напористо, так, что у Влада кружится голова от вдруг усилившегося пряного запаха, он может лишь подставляться под этот поцелуй, эти прикосновения, такие жадные, нетерпеливые, в чем-то грубые, но все равно невыносимо приятные. Снова кровать, Славка уже привычно толкает Влада на нее и снова целует, быстро-быстро избавляя и его, и себя от одежды, и Влад замирает от вида такого красивого, сильного тела, он скользит тонкими пальцами по кубикам пресса, повторяя про себя, что Слава тоже считает его красивым, иначе бы не смотрел так жадно, не целовал так страстно, не прикасался бы с такой чувственностью. - Черт… а у меня ведь ничего нет. - У меня есть, - Влад тянется за толстовкой и отдает Славе то, что купил в аптеке еще неделю назад, и снова его сковывает это жуткое смущение, особенно от короткого «тц». - Да ты прошаренней меня, я смотрю… - Не правда - у тебя же по-любому кто-то был. Слав… ведь был же? - Пф, - и Слава почему-то краснеет, и Влад почти не может поверить, что, кажется, и правда не было, и снова все посторонние мысли тонут в этом горячем поцелуе, в том, как Слава покусывает и оттягивает на себя его нижнюю губу, в том, как скользит руками по всему телу и почти болезненно впивается пальцами в бедра. - Фак… так трудно сдерживаться… если что, не стесняйся, бей прям по голове, меня не должно занести, слышишь? - Слышу, - Влад тихо смеется, представляя, как это могло бы выглядеть, притягивая к себе альфу за шею крепче, вдыхая его умопомрачительный запах, снова тая от этих нескончаемых ласк, стараясь расслабиться, когда чувствует пальцы там, внизу, чувствует, как Слава осторожно входит сначала одним, затем уже двумя, причиняя лишь легкий дискомфорт, тонущий в этом восхитительном чувстве принадлежности другому, в том, что Слава и правда его любит, и что он сам любит его в ответ, и кажется неважным, что Влад вовсе не омега, если все это взаимно… - Не больно? - Слава ловит его взгляд с беспокойством в серых глазах, и Влад отрицательно мотает головой, ощущая эту мучительно-медленную растяжку, прекрасно видя, что Славка на пределе, а все равно сдерживается, поэтому прижимает к себе, целуя в висок, путаясь пальцами в золотистых прядях, и тихо отвечает: - Давай… уже все нормально… - Помни - если че, прям по голове. - Ахаха… договорились. Влад слишком хорошо знает, что такое боль, знает, каково это – ощущать ее пульсацию, но когда Слава входит… это не боль. Это что-то другое, незнакомое, невыносимо яркое, светлое, и невозможно сдержать протяжный выдох, когда Славка делает первое движение, затем еще одно и еще, он целует Влада в губы, и тот отвечает, крепко вцепляясь в него, кажется царапая сильные плечи и спину, несмотря на болезненные ощущения все же пытаясь почувствовать его еще сильнее, еще глубже, еще резче, а потому просит, просит быстрее, что уничтожает остатки самоконтроля, и Слава уже не сдерживается, меняет их местами, отчего Влад оказывается сверху, вжимает его в себя, берет резко и грубо, до дрожи, до крика, потому что нереально уже избежать этих невозможно пошлых стонов в голос от ощущения полной власти и контроля того, кто сильнее, того, кто тебя любит, того, кому ты сам жаждешь принадлежать целиком и полностью, без остатка. - Слав… Славка… я сейчас… прошу… Удается поймать этот полудикий серебристый взгляд, и от ощущения ладони, крепко обхватившей возбужденную плоть, Влад выгибается всем телом, отдаваясь долгожданной дрожи, отдаваясь этим лихорадочно-быстрым движениям и сильному укусу в плечо, что контрастом с безмерным наслаждением еще больше обостряет все чувства от этой восхитительной близости, и хочется, чтобы это мгновение никогда не кончалось, чтобы бесконечно ощущать жар его кожи и этот восхитительный запах, ставший настолько сильным, что, кажется, и правда можно сойти с ума. И Влад даже не может сдерживать себя от этой невозможно счастливой улыбки, когда Слава утыкается ему в шею и тяжело дышит, когда он чувствует его сердцебиение, такое быстрое-быстрое, стучащее с его собственным в унисон. Наверное, и правда, за каждой черной полосой обязательно будет белая… И если черная тянулась так долго, то пусть и белая за все, что случилось в прошлом, будет длиться всю оставшуюся жизнь. - Влад… Я же просил тебя - останови, если сорвусь. Только посмотри… И Слава осторожно касается пальцами саднящих следов от собственных зубов, а затем склоняется и мягко проводит языком, слизывая капельки крови. Влад чуть морщится и все равно выглядит самым счастливым - пусть так, пусть это лишь плечо, и оно заживет, но ему так хотелось иметь на теле подобную метку… как подтверждение того, что он действительно целиком и полностью принадлежит только ему одному. - А мне не хотелось, чтобы ты останавливался, - поцелуй, еще один и еще, так, чтобы Слава даже не думал себя в чем-то винить. - Знаешь, с того момента, как ты появился в моей жизни, она стала совсем иной… ты все изменил, понимаешь? Славик… ты… Я люблю тебя. - Владик… мой, - и поцелуй, нежный-нежный, и счастливей быть наверно просто невозможно. – Я тебя тоже… *** - Сидите тут, да? Извращенцы, - Толян, один из тех, кто постоянно цеплялся к Владу, явно пользуется тем, что они в больнице, и расправа Славы ему не грозит, поэтому самозабвенно плюется ядом. - Тебе, Славик, видимо, ни один омега не дал, раз ты подобрал себе этот кусок мусора. Ну а ты и рад подставиться, педик - что ж ты раньше не сказал, я бы лично тебя в жопу выебал, ха! Счастливо оставаться! - Я убью его, - тихо шипит Слава, глядя вслед задиристому альфачу, а Влад легонько гладит его по руке, чтобы успокоить. Одно радовало – еще неделя и все, школа останется позади, и с ним они больше никогда уже не встретятся. - Да брось, пусть говорит, что хочет, мне уже все равно. Не хватало нам еще проблем из-за этого урода. - Ты прав… - Слава вдыхает и выдыхает, а после небольшой паузы уже улыбается, демонстрируя щель между зубов, которую Влад всегда находил очень милой. Как и веснушки. Как-то он вызвался пересчитать их все, но не закончил, потому что Слава вовлек его в другое, намного более приятное занятие. - Волнуешься? - Было бы о чем… Хотя кровь сдавать всегда неприятно. - Следующие! - молоденькая девушка зовет их в кабинет, Слава сразу садится поближе к медбрату, и Влад с интересом смотрит на всю эту процедуру. Все-таки ему тоже на врача учиться. - Могу за ручку подержать, - когда они меняются местами, Славка подсаживается прямо к Владу, а тот лишь улыбается, глядя ему в такие глубокие и невероятно красивые глаза. - Спасибо, не маленький. - Ну-ну… Дальше девушка вместе со взятой кровью ненадолго уходит, и Влад молчит, все так же чувствуя тепло ладони Славы, сжимавшей его ладонь, и старается ни о чем не думать - в конце концов, не все и не всегда бывает идеально. Да и сейчас, в общем-то, не на что жаловаться - судьба и так преподнесла ему слишком дорогой подарок, о котором он не мог даже мечтать. Хотя… все-таки так хотелось, чтобы… - Результат промежуточного анализа подтвердился - вы альфа, - девушка отдает Славе карточку, а тот лишь издает короткое «пф» в стиле «кто бы сомневался». - Так, а это ваша. Влад забирает из ее рук идентичный информационный бланк… И несколько секунд в ступоре смотрит на одно единственное слово рядом с графой «пол». - Это… Это что, какая-то ошибка? - Вовсе нет. Такое бывает - в процессе взросления происходит постепенное формирование половых признаков, у кого-то быстрее, у кого-то медленнее, именно поэтому прошлый тест выдал неправильные данные в силу слишком малого количества тел, по которым можно провести грамотную идентификацию. Я дам вам телефон службы поддержки, позвоните по нему – вам подробно расскажут, к чему следует готовиться, что нужно знать и каким образом вести себя во время течки, как я понимаю, у вас еще ни разу ее не было. Это тоже нормально, бывает, что даже к совершеннолетию организм еще недостаточно сформирован, так что… - Но… - Влад все еще не верит. - Но как же это… - Вот именно, как?! – Слава наконец выходит из ступора и теперь явно готов обрушить негодование на ни в чем не повинную медсестру. - Сначала, бля, говорите, что бета, теперь, что омега, хули раньше-то нельзя было определить?! Тела, факторы, еще хрень какая-то заумная, на кой ляд тогда вообще было промежуточные тесты проводить, если вы по ним нихуя сказать не можете?! Хер знает что, да вы хоть знаете, как это… Влад? Владик, эй, ну ты чего! И Славка тут же бросается к нему и заключает в крепкие объятия, успокаивающе гладя по голове и шепча всякие разные слова ему на ухо, пока Влад рыдает у него на груди и все никак не может остановится, потому что просто не может поверить, что это правда. И уже на улице, когда Слава уводит его к удаленной от главного выхода лавочке под огромным каштаном и усаживает своего теперь уже омегу к себе на колени, крепко обнимая и целуя, Влад тихо спрашивает: - Славка… так мы что, можем теперь… - Конечно, можем. - Ох… Слав… И они молчат, вслушиваясь лишь в тихий шелест кроны над головой и немного щурясь от косых лучей, пробивающихся сквозь темно-зеленые листья. А затем Влад берет его широкую ладонь и, переплетая пальцы, задает вопрос, от которого у Славы в восторге сжимается сердце: - Как мы назовем нашего сына? - Я… не знаю, но… Может быть Славовладом? - Нет такого имени, эй! - Влад смеется, и Славе тоже смешно. Стать еще счастливее оказалось так просто. - Пусть будет Владиславик.