Часть 1
8 июня 2018 г. в 20:00
Знаешь, мне кажется, я о тебе ничего не помню больше.
Ни имени, которое ты зачем-то так тщательно скрывал от меня.
Ни лица, которое ты так часто прятал за огромными отвратительными треугольными очками.
Я не помню даже цвета твоих волос. Ты так часто менял его, что, кажется, я даже не знал твоего настоящего.
Но это ведь не удивительно, прошло столько времени.
Хотя, мне всегда казалось, что ты родился рыжим. По крайней мере, тебе бы точно пошло. У тебя мириады веснушек созвездиями расползались по всему телу. Да?
Но знаешь, я слишком хорошо помню твои потертые “модные” джинсы, которые скорее больше походили на старую дырявую тряпку, чем на одежду. А еще я, наверное, в любой момент смогу описать твою вечную футболку со странным принтом, парой желтых пятен непонятного происхождения ближе к вороту и несколькими прожженными сигаретным пеплом дырочками. Ты вообще когда-нибудь носил что-то помимо нее? Я.. не помню.
А еще, представляешь, я никак не могу забыть твой запах. Это, наверное, странно. В плане, никто же не запоминает запахи других людей, да? А я запомнил, хах.
Ты всегда пах как-то по-особенному, не так как другие. Ты мог пахнуть солнцем и своими дурацкими сигаретами, травой и поцелуями на грязной крыше, дождем и беспричинным смехом, смущенными улыбками и дешевым вином. Мог пахнуть отцовским одеколоном и глупыми прятками-догонялками по всему городу, краской из баллончиков и долгими, почти нескончаемыми объятиями в подворотнях.
Знаешь, наверное, я все же слишком много о тебе помню.
А ты обо мне хоть что-нибудь помнишь?
Лицо моего отца, когда я, крепко сжимая твою руку, выпалил тихое “Это мой парень”?
Наши неловкие первые поцелуи в каком-то дворе по соседству с моей школой?
Мои глупые попытки отрицать к тебе мою искреннюю-...
Знаешь, ничего ты не знаешь.
И знать не можешь.
И не узнаешь.
И... не помнишь.
Знаешь, ты сейчас прямо за соседним столом сидишь. А еще, знаешь, ты совсем не вспомнил меня, когда проснулся.
Врачи сказали, что если я значил для тебя много раньше, то ты даже в коме будешь откликаться на мой голос и, очнувшись, скоро вспомнишь хотя бы мое имя.
Но, знаешь, ты даже спустя полтора года все еще думаешь, что мы просто хорошие приятели. И ты перестал совсем носить свои очки и больше не куришь, прямо как я и хотел раньше, да?
Так почему же если ты все забыл, почему если ты так сильно изменился, если теперь у тебя так много друзей и, кажется, даже девушка, почему я не могу также?
Примечания:
Заметив на себе чужой взгляд, парень вздрагивает, подскакивает с места, роняя ручку и комкая в руке исписанный листочек. Он выбегает из столовой, чувствуя как его лицо краснеет, а щеки становятся мокрыми от слез, которые уже невозможно сдерживать. До дома он добегает за считанные минуты, благодаря все что возможно за то что тот находится не далеко, поднимается к себе в комнату, чуть ли не с пинка распахивая дверь, доставая старую коробку из-под обуви с одной из самых нижних полок, уже куда более аккуратно поднимая крышку, распрямляя записку в руке и укладывая еще, кажется, к сотне таких. Он знает, что еще долго будет сидеть рядом, даже не пытаясь остановить эти тупые слезы, ведь все прошлые попытки оказались тщетны. Он знает, что папа, видя его красные глаза, снова будет тихо вздыхать и грустно смотреть в его сторону. Он все это проходил так много раз, что, кажется, попал в гребаный день сурка, где все повторяется в точности до каждого гребаного жеста, но выхода из этой петли не найти, да ему и не хочется. Ему уже больше ничего не хочется.