Не за что-то, а вопреки

Козетта начала помогать на королевской кухне с того момента, когда стала сама дотягиваться до стола. Именно рядом с раскалёнными печами, надраенными до тусклого медного блеска кастрюлями и острыми ножами она чувствовала себя лучше всего — самой собой и на своём месте; весьма важном и почётном месте, кстати сказать. Она ещё с детства знала, что ей пророчили должность королевского шеф-повара, и это ей льстило, и это стало её целью и мечтой, к которой она уверенно двигалась. Её абсолютно всё устраивало в жизни королевского шеф-повара, если бы только ещё не сам король… Не то чтобы Козетта как-то особо не любила его, скорее, опасалась. Огромный, мрачный, с тяжёлым взглядом — он страшно нервировал Козетту, она невольно начинала мямлить и заикаться, нервно теребила и мяла ткань передника. Некоторые девушки с кухни мечтали переместиться в королевскую спальню, но Козетту одна мысль об этом приводила в ужас. Порой ей казалось, что король куда менее живой и человечный, чем даже безликие солдаты армии Джермы, погибающие и возрождающиеся десятками. Невозможно было представить его любящим мужем или заботливым отцом… Принцы и принцесса, наверное, больше походили на свою покойную мать, так что не вызывали у неё такой оторопи. Рейджу-сама всегда держалась с истинным королевским достоинством и оставалась безукоризненно вежливой, причём, как казалось Козетте, весьма искренне. Ичиджи-сама чаще всего отмалчивался и вообще предпочитал наблюдать за всем со стороны. Ёнджи-сама, напротив, любил привлекать к себе общее внимание. И да, Ниджи-сама… Долгое время он вообще не обращал на Козетту никакого внимания, скользил по её лицу равнодушным взглядом, никак не выделяя среди прочих слуг, и она взаимно не выделяла его среди принцев, одинаково стараясь вкусно накормить всю королевскую семью. Но однажды они столкнулись в коридоре — и как только принца занесло в эту часть замка, отданную не под королевские покои или научные лаборатории, а на всякие хозяйственные надобности. Ниджи-сама навис над испуганно вжавшейся в стену Козеттой, заслонил широкой спиной обзор, ограничив весь мир маленьким клочком плохо освещённого коридора. За очками направление взгляда было не угадать, но Козетта почти ощутила прикосновения от того, как он внимательно осматривал её, с головы до ног и обратно, а затем остановился на лице и зачем-то сообщил: — Веснушки у тебя… Козетта сглотнула, ожидая продолжения. — …гадость! Как будто грязь на лице! — с неожиданным вызовом закончил Ниджи-сама, и тут же отпрянул, и зашагал прочь, сильно ссутулившись. Козетта выдохнула с облегчением и поспешила на кухню, слегка недоумевая произошедшему, но в глубине души радуясь, что ничего, страшнее комментария насчёт веснушек, не случилось. У неё и без того забот хватало, так что, она была уверена, такая мелочь через пару часов и не вспомнится. На ночь она намазала щёки лимонным соком. Веснушкам это, вопреки ожиданиям, ничуть не повредило. *** Козетта редко виделась с членами королевской семьи, и на то существовала вполне прозаичная причина. Просто каждый занимался своим делом: Козетта руководила кухней и заботилась о том, чтобы все были накормлены, а король и принцы с принцессой… Она точно не знала, но, вероятно, сражались, руководили армией и исполняли прочие королевские обязанности. Козетта даже не особо задумывалась на этот счёт; те, для кого она старалась приготовить самые лучшие блюда, существовали где-то далеко, почти что в параллельной вселенной. Ей не надо было видеться с ними, чтобы составить меню. Но с Ниджи-сама они в последнее время начали сталкиваться часто. Настолько, что впору было бы заподозрить в таком количестве совпадений чей-то умысел, да только кому надо подстраивать встречи принца с шеф-поваром. Однако стоило Козетте оказаться за пределами кухни, она тут же натыкалась на Ниджи-сама. Первый раз услышав за спиной требовательное «С дороги!», она успела испугаться, но как раз отойти в сторону и не успела. Ниджи-сама, проходя мимо, толкнул её плечом так, что Козетта не устояла на ногах, отшатнулась к стене. — Прошу прощения! — крикнула она уже в удаляющуюся спину, но Ниджи-сама, конечно, не обернулся. В другой раз он, напротив, обратил на неё слишком много внимания. — Что-то больно часто я тебя вижу где угодно, только не на кухне, — медленно выговаривал он, нависая над Козеттой. — Я шла в кладовую, убедиться, что у нас есть все необходимые продукты в нужном количестве, — Козетта вжалась в стену. — Я должна быть уверена в том, что смогу достойно накормить вас… Она попыталась улыбнуться, но получилось не слишком убедительно. Пожалуй, она должна была бояться, но отчего-то её больше тревожила мысль о возникшем недопонимании. Не хотелось бы, чтобы Ниджи-сама считал её бездельницей… — Тебе смешно? — Ниджи-сама приблизился ещё на полшага, ухватил её косу, намотал на руку. — Нет! — Козетте пришлось неудобно запрокинуть голову, и теперь она вообще не видела ничего кроме его лица. Она непроизвольно зажмурилась. Слишком близко, слишком тревожно, слишком волнительно, слишком неловко… Козетта почувствовала, что краснеет. Она не видела лица Ниджи-сама и не была уверена, то ли они так надолго застыли в нелепом положении, то ли одно мгновение бесконечно растянулось в её воображении. Теперь открыть глаза казалось немыслимым. Вот было бы замечательно, если бы Ниджи-сама прямо сейчас просто оттолкнул её… — Зажимаешь девушку прямо в коридоре? — в голосе Рейджу-сама звучало, как всегда, только вежливое любопытство. — Почему бы не найти для таких интенсивных ухаживаний более подходящее место? Мог бы делать это хотя бы в своей комнате. Пальцы Ниджи-сама разжались, коса выскользнула из его хватки. Козетта не открывала глаза, но почувствовала, как он отшатнулся. — Кого, её, что ли? — фыркнул Ниджи-сама. — Ты чего несёшь, Рейджу? — Неужели я ошиблась? Ох, простите, совершенно не собиралась ставить вас в неловкое положение. Просто хотела помочь, — в словах Рейджу-сама по-прежнему не слышалось ничего, кроме доброжелательности. — Чего тебе надо? — а вот в голосе Ниджи-сама звучало отчётливое недовольство. Козетта никак не решалась открыть глаза, и теперь у неё нарастало ощущение, что она подслушивает чужой разговор. Но принц с принцессой же знают, что она стоит рядом, верно? — Отец искал тебя. Не хотелось прерывать… — Рейджу-сама не успела договорить. — Эй, я уже сказал, что это несмешная шутка! — перебил её Ниджи-сама. — Идём. — Он хочет сообщить что-то важное. Все собираемся в тронном зале, — голос Рейджу-сама удалялся вместе с её шагами, и Козетта наконец-то открыла глаза. Она не могла даже предположить, почему Ниджи-сама помешкал и не пошёл вслед за сестрой сразу, но благодаря этому она успела заметить выражение его лица. И глядя в его удаляющуюся спину украдкой вздохнула не только от облегчения, но и от обиды. Конечно, она всего лишь одна из десятков слуг, но предположение Рейджу-сама не было настолько оскорбительным для Ниджи-сама, чтобы так разозлиться!.. Спохватившись, она похлопала себя по щекам, прогоняя прочь все лишние мысли. Нашла время думать обо всяких глупостях, когда надо срочно переделать столько дел! И косу надо заново заплести, растрепалась, подумала она на ходу. А может быть, вообще стоит иначе волосы завязывать, чтобы удобнее было пересобирать. Если что. *** Ещё какое-то время спустя Ниджи-сама стал необычайно избирателен в еде. — Опять он едва поковырялся, — Азельма выставила на стол тарелку с почти нетронутым гратеном, покачала головой и пояснила: — Ниджи-сама. Она аккуратно складывала в раковину грязную посуду, оставшуюся от королевского обеда. Козетта нахмурилась. — Как же так? — Козетта приподняла вилкой кусочек картошки, ломая корочку. — Неужели невкусно получилась? — Он сказал, от твоей еды у него аппетита нет, лучше чипсами перекусит, — пожала плечами Азельма. — Ты же знаешь, он в последнее время постоянно… — Он же себе так желудок испортит! — встревожилась Козетта. — Тебя только это беспокоит? — удивилась Азельма, засучивая рукава. — Мне уже кажется, он лично на тебя зуб точит… Но Козетта её не дослушала, кинулась прочь из кухни, в сторону королевских покоев. Осознание, что у неё нет никакого права туда входить, догнало её уже перед дверью. Козетта неуверенно топталась на пороге. Просто так вернуться казалось ей глупостью, но и причин входить внутрь у неё совершенно не было… Словно в ответ на её метания, дверь распахнулась, Козетта едва успела отшатнуться в сторону. На мгновение у неё промелькнула мысль, что Ниджи-сама услышал её беготню по коридору, но судя по тому, что он был одет в боевой костюм, именно сейчас армии Джермы потребовался один из предводителей. — Э? — недовольно протянул Ниджи-сама, увидев Козетту на пороге своей комнаты. — Ты чего тут делаешь? — Простите, Ниджи-сама, — Козетта поклонилась, одновременно и соблюдая этикет, и пряча взгляд, — но вы совсем не поели за обедом, и я волновалась, что вы останетесь голодным, а чипсы и прочие снеки вредны, так что… — Не твоё дело, — отрезал Ниджи-сама. — Но я же беспокоюсь о вас! — Козетта вскинулась, всё-таки подняла взгляд и поторопилась поправиться: — То есть обо всей королевской семье, разумеется, но… Ниджи-сама не дал ей закончить, ухватил за плечо, дёрнул вверх, так что Козетте пришлось балансировать на кончиках пальцев, встряхнул посильнее и приблизил своё лицо к её. Козетта не видела ничего вокруг кроме своего испуганного отражения в стёклах тёмных очков. Губы Ниджи-сама скривились в недовольной гримасе. — Тебя кто спрашивал-то? — мрачно поинтересовался он. — Я же сказал, это не твоего ума дело. Лучше готовить нормально научись, а то те помои, что ты к столу подаёшь, есть невозможно. Он снова встряхнул её. Козетта зажмурилась, чувствуя, как под железной хваткой его пальцев пульсирует кожа, наверняка наливаясь кровоподтёками. Отстранился Ниджи-сама так же резко, как приблизился; оттолкнул Козетту в сторону и, не глядя, зашагал прочь. Козетта плюхнулась на пол, ухватилась за плечо, всё ещё горящее чужим прикосновением, на глаза навернулись слёзы. Не от боли — боли она не почувствовала, — а от обиды. Она же точно знала, что хорошо готовит! Может быть, не гениально, но вполне достойно королевского стола! И пустые тарелки остальной семьи Винсмок были тому доказательством. Только Ниджи-сама отчего-то капризничал, словно испорченный ребёнок, вредный мальчишка, дёргающий за косички девочку… Мысль оказалась такой внезапной, что у Козетты даже слёзы моментально высохли. Она поднялась, одёрнула юбку, расправила передник, всё ещё погружённая в размышления. …вредный мальчишка, дёргающий за косички девочку, чтобы обратить на себя её внимание… Она неторопливо брела в сторону кухни, прокручивая в голове неожиданное объяснение. Абсурдное, невозможное, но странным образом расставляющее всё по своим местам. …чтобы обратить на себя её внимание, потому что не знает, как показать, что она ему нравится. Козетта никогда не водилась с такими мальчишками, с детства предпочитая хлопоты по кухне играм, но, в то же время, всегда самую малость завидовала их глупой безбашенности. Чем-то её к ним неуловимо влекло, и вот теперь Ниджи-сама… Вообще-то, так ведут себя маленькие дети, напомнила сама себе Козетта. Ниджи-сама уже слишком взрослый для такого. А с другой стороны, парировала она сама себе, всем известно, что король пытался лишить принцев всех чувств и эмоций, только эксперимент пошёл не совсем по плану. Может быть, всё дело в этом? Она почувствовала, как пылают щёки. Неужели она сейчас пытается придумать доказательства того, что Ниджи-сама в самом деле к ней неравнодушен?! Нет-нет, поварихи не мечтают о принцах, такие истории случаются только в детских сказках и глупых дамских романчиках! Но почему-то же Ниджи-сама ведёт себя с ней так странно?.. Козетта остановилась перед дверью кухни, закрыла глаза, глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Скорее всего, это просто глупости, решила она. Выдумки слишком впечатлительной девчонки, которая перечитала романтических историй. И которой лучше бы подумать о том, что приготовить к ужину. Но никто не запретит ей приглядеться к поведению Ниджи-сама внимательнее, верно? *** Ниджи-сама ввалился прямо в кухню, замер у двери, обводя взглядом помещение, и взревел: — Где эта дура Козетта?! — Я здесь! — Козетта кинулась навстречу, спешно вытирая грязные руки полотенцем. — Что-то случилось? — Что за гадость опять подали к ужину?! — рявкнул Ниджи-сама, нависая над ней. Мир Козетты снова сузился до одного лица — это уже становилось почти привычным. — Меня от этой морковной вони тошнит, — старательно выговорил Ниджи-сама. — Я голодным остался из-за этого, всё твоя вина! — Я вам сейчас же приготовлю что-нибудь другое, — Козетта отступила на шаг назад. Ей хотелось не пялиться в слепые тёмные стёкла его очков, она не имела права так прямо смотреть в глаза принцу, но никак не получалось отвести взгляд. — Сэндвич с курицей, — буркнул он, отворачиваясь. — Надеюсь, с такой простой задачей ты справишься. И уже в дверях добавил: — Принесёшь в мою комнату. Сама. Его проводило молчание вежливое, но весьма многозначительное. Никем не высказанная мысль настолько явно витала в кухне, что, казалось, можно было расслышать каждое слово. Козетта принялась нарезать хлеб, не встречаясь ни с кем взглядом. Шёпот пронёсся по комнате порывом морского бриза, «…и так синяки неделями не сходят…» — смогла разобрать Козетта. Кажется, во фразе звучало сочувствие. Козетта с трудом сдержала улыбку. Она порой пыталась понять, почему только ей удалось рассмотреть в Ниджи-сама то, чего упорно не замечали остальные? За его злостью и жестокими придирками сквозила неуверенность. За тычками и толчками чувствовалась неловкость. Именно эти чувства так злили Ниджи-сама, а не Козетта. Она накрыла сэндвич вторым куском хлеба и аккуратно разрезала его по диагонали и украсила веточкой петрушки. Хотя в чём может быть настолько неуверен принц? Что ж, если Козетта ошиблась, то ей, вероятно, будет очень больно. Во всех смыслах. Она быстро уложила на поднос салфетку и приборы. Ей хотелось скорее покинуть обычно такую любимую и уютную кухню, сбежать из-под всех этих сострадательных взглядов. Лучше уж отправиться прямо в пасть морскому королю или даже в комнату Ниджи-сама, чем ещё хоть минуту находиться в этом океане неловкого и беспочвенного сочувствия. К чему Козетта оказалась не готова, так это к тому, чтобы увидеть Ниджи-сама без очков и наушников. От неожиданности она снова забыла о правилах приличия, уставилась на него во все глаза, удивляясь таким знакомым и в то же время непривычно новым чертам лица... — Ну, чего застыла, идиотка? — рыкнул Ниджи-сама, и Козетта от неожиданности испуганно ойкнула. — Простите, — она кинулась с подносом ко столу, бормоча: — Ппросто так внезапно, очки, наушники, непривычно так… — Что ты несёшь? — Ниджи-сама оказался у неё за спиной совершенно беззвучно, и Козетта чуть не выронила тарелку с сэндвичем, когда вопрос раздался прямо над ухом. Ох, кажется, кто-то тут слишком разволновался от того, что принц всего-навсего снял очки, сама себя мысленно укорила Козетта. В своей спальне он может хоть голым ходить, кому какое дело. Она почувствовала, что кровь прилила к щекам, пряча в румянце так разозлившие Ниджи-сама веснушки. От того, что сам он стоял за спиной, слишком близко, у неё руки задрожали, так что ложку рядом с кружкой чая она смогла ровно положить только со второго раза. — Приятного аппетита, — Козетта поспешила отойти в сторону и поклониться. — Стой, не уходи, — скомандовал Ниджи-сама, заметив, что она уже направилась к двери. — Жди, пока я не доем. Он не стал садиться за стол, просто цапнул сэндвич с тарелки, откусил кусок – и тут же выплюнул, даже не распробовав толком. — Опять какая-то дрянь, — вынес вердикт Ниджи-сама. — За что тебя только на кухне держат?! Козетта не успела заметить молниеносного движения, которым он схватил со стола ложку и швырнул ей в лицо. Стукнув точно в центр лба, ложка кувыркнулась в воздухе и упала на пол, а Козетта испуганно ойкнула, запоздало прикрыв руками место удара. Недовольное лицо Ниджи-сама потеряло чёткость, расплылось в выступивших слезах. Козетта неизящно шмыгнула носом. — И чего ты разнылась? — раздражённо спросил Ниджи-сама. — Тебе же ничего не сделается. — От обиды, — Козетта хотела ответить тихо, но получилось отчего-то в полный голос, и её вдруг прорвало, она судорожно зачастила: — Я для вас так стараюсь, а вы вечно недовольны! Я же знаю, что сэндвич приготовлен хорошо, именно так, как вам нравится, вы это просто мне назло делаете! За что вы меня так не любите?! — А за что тебя любить-то? — удивился Ниджи-сама. — Ты ж просто служанка. — Ну и что! Любят не за что-то, а вопреки! — уверенно ляпнула услышанную где-то когда-то фразу Козетта и густо покраснела. Может быть, случилось чудо, и только ей показалось, что это прозвучало, как признание? Может быть, Ниджи-сама не обратит внимания? Ниджи-сама озадаченно поскрёб в затылке, как будто тщательно обдумывал слова Козетты. Потом, невидяще глядя в пространство, взял сэндвич и откусил кусок. Тщательно прожевал, проглотил, откусил ещё раз. Козетта во все глаза наблюдала за ним, забыв отнять руки ото лба. Слёзы успели высохнуть, а Ниджи-сама всё молчал. Козетта нервно сглотнула. — Успел уже соскучиться по этой дурацкой стряпне, — пробормотал Ниджи-сама себе под нос и, кажется, только в этот момент заметил, что Козетта по-прежнему стоит перед ним. Стоит, прижимая руки к наливающемуся посреди лба синяку, и светится от радости. — Ты чего до сих пор тут торчишь?! — грозно рявкнул Ниджи-сама, глядя при этом куда-то в сторону. Козетта поклясться была готова, что — вот это чудеса! — не она одна в этой комнате сегодня краснеет. — Вы же меня ещё не отпускали, — ей не удавалось сдержаться, улыбка растягивалась всё шире. — Пошла вон! — Ниджи-сама шарил рукой по столу, подыскивая, чем бы ещё швырнуть в Козетту. Она не стала дожидаться, пока его поиски увенчаются успехом, быстро поклонилась и выпорхнула за дверь. Кружка успела напоследок разбиться о косяк рядом с её головой, забрызгав горячим чаем, но Козетта едва ли обратила на это внимание. Это всё казалось невероятным, уму непостижимым и слишком волшебным, но теперь-то она окончательно уверилась что иногда, по какому-то фантастическому стечению обстоятельств — не за что-то, а вопреки — принцы влюбляются в поварих.