Pardonnez-moi, je serai le premier.

Он взошел на трибуну и окинул взглядом притихших депутатов Конвента, замерших в странном оцепенении. Он начал говорить. Говорил хладнокровно и уверенно, ровно, обличая каждого из присутствующих, кроме, конечно, обоих Робеспьеров, Леба и Кутона. Он обвинял Комитет общественного спасения. Он был безжалостен. И тут его речь, его прекрасную речь нарушил нечеловеческий крик. Жан Тальен в каком-то безумном отчаянии бросился к трибуне и, перебив красивый и властный голос, крикнул: – Долой тиранов! Он в недоумении отступил, сложил руки на груди и... Замолчал, замолчал навсегда. Максимилиан, его бедный Максимилиан, словно раненный зверь кинулся к трибуне, к нему. Робеспьер оправдывался и все еще пытался сражаться, но выстрел в челюсть прервал его попытки. Эта пуля не только заставила Максимилиана замолчать – она оборвала и сердце Сен-Жюста. Когда осудили Робеспьера, его брат и Леба тоже вызвались разделить его участь. Кутона причислили к ним просто так. Он отчетливо услышал голос Барера, хотя тот был громким, словно специально, словно хотел быть милосердным: – Ограничься Робеспьером; не трогай Сен-Жюста! Они ждали. Ждали, когда Антуан отречется от своего самого дорогого и близкого человека, отречется от своего Бога, от своей любви, от своего сердца. Они дали ему уйти. Но Сен-Жюст остался молчаливым. Он лишь помог Робеспьеру подняться, касаясь кончиками пальцев раздробленной челюсти. «Я ничем не могу тебе помочь». Их бросили в тюрьму, потом они почти оказались свободны, но история не пожелала оставить их в живых. Утром Антуан смотрел на лежащего на столе Максима, прижимающего салфетку к ране, и не мог сдержать слез. «По крайне мере, мы чего-то добились». Их везли к эшафоту длинной дорогой, и Антуан был рядом с Робеспьером, прижимаясь к нему, когда вокруг их повозки танцевали карманьолу. Народ кричал и бился в экстазе, когда он поднимался на эшафот. Лишь бросил взгляд на Робеспьера, улыбающийся, полный нежности взгляд, прежде чем навсегда закрыть глаза. «Прости, я буду первым». Лезвие гильотины опустилось. Сен-Жюст проснулся со слезами на глазах.