Откровенно и обычно

Закрываю дверь, подпираю ее подошвой новеньких вансов, откидываю голову на дверной косяк и вдыхаю побольше воздуха в легкие. Душно. Слишком душно. Чувствую, что вместе с влажностью от помещения внутрь меня просачивается что-то еще. Довольно приятный, сладкий аромат. На мгновение замираю, пытаюсь ушами уловить посторонние звуки с другого конца комнаты, прежде чем открыть глаза. — Сильвер Блю? Узнаю этот голос. Лишь у одного человека, которого я знаю лично, присутствует этот акцент. А голос низкий, с легкой хрипотцой, который всегда завораживает меня. Слышу его — становится легче мне.  — А ты все издеваешься. Открываю глаза, откидываю пряди со лба, всматриваюсь через задымленную стену сигаретного дыма в мужскую фигуру. Кожанка накинута поверх белой майки на крепкие плечи, спортивные трико от адидас на бедрах, черные кортезы на ногах, а на массивной шее золото. — Кто, если не я? Малой, ты же со мной теперь на одной волне. Усмешка касается его пухлых губ, а я не могу сдержать улыбки. И волочусь к столу, глаза ориентируются на тусклый свет сверху, хочу подойти ближе к мраморной столешнице, на которую он присел. Ноги подкашиваются, пытаюсь удержаться, не получается. Мои ледяные пальцы левой руки хватаются за плечо Адиля, почти вцепляются в него. А он меня удерживает за предплечье. — Перебрал ты, Глеб, — засовывает косяк в свой рот, подхватывает меня под мышки и сажает на стол, рядом с собой, поспешно скидывая какие-то бумаги. Возможно, нужные кому-то, но явно не нам. — Спасибо, — смотрю на него, пока он выпускает изо рта дым, который касается моего лица. Втягиваю его в себя, дым не совсем чистый — вперемешку с дорогим парфюмом. — Сам то не нажрался? — а он остатки дыма выдыхает уже прямо мне в лицо и сипло смеется. — Я даже вставать не буду. — Бухой значит, — улыбка моя становится шире, так что скулы почти сводит, и я всматриваюсь в него. — В хлам, — в подтверждении моих слов он кивает головой. — Веский повод? — Должен быть какой-то именно веский повод, чтобы выпить с тобой? — тут он нагибается в противоположную от меня сторону, достает две бутылки и вручает одну мне прямо в руки. — Осилишь? Слышу, как Адиль усмехается, когда я киваю и делаю пару глотков. Шумно сглатываю. Через минуту, проведенную в тишине, чувствую как меня снова несет, начинаю слышать посторонний шум в голове. Придвигаюсь ближе и прислоняю голову к его плечу, макушкой пытаясь скинуть грубую материю кожаной куртки. Становится как-то легче так сидеть рядом с ним. С человеком, который без слов успокаивает мое нестабильное душевное состояние. — Слышишь? Я уже видимо начал провалиться в сон, разлепляю с сильной неохотой глаза и еще все в полудреме начинаю прислушиваться к посторонним звукам. — Ебут кого-то, — спросонья отвечаю я. Приглушенные женские стоны за стеной начинают раздаваться все отчетливее и чаще. Стонет, к слову так приятно, что моя фантазия уже сама не скупится и вырисовывает на подсознании член, который трется о киску. Громкие шлепки бедер друг о друга помогают моему воображению. Внутри меня начинает сладко потягивать. — Давно у меня не было, — произносит он, а я улыбаюсь и подбородком трусь о его плечо, — да я и не хочу пока ебли. — А что ты хочешь? Тут он неожиданно берет мою руку и подносит к себе, ближе к подбородку так, что я начинаю ощущать жесткие волоски с его бороды, и рука моя непроизвольно дергается. Щекотно. — Хорошие у тебя вены, — большим пальцем проводит по моей руке, оглаживая шершавой подушечкой бледную кожу. Замирает в районе локтевого сгиба и ухмыляется, — Хочу в тебя, — проходит секунда и добавляет. — Внутривенно.

***

Находиться рядом с ним — блаженно, кайфово. Насыщаешься неукротимой энергией боевого духа-репера. Касаться его — слишком жарко, душно, порой невыносимо. Эта казахская кровь, наверно, сказывается. Вперемешку с его характером. Обжигающая нервы до накала. Слушать его треки — а вот тут уже зависимость, наркотик. У каждого по-своему. Можно слушать до крови из ушей на полной громкости и заучивать текста до натертости на языке, потому что пробуешь каждый раз зачитать. Сложные такие, порой невыговариваемые, чаще не попадая даже в бит, сбиваясь на втором-третьем слове. И ты благодаришь Бога, что на свете существуют такие талантливые люди. К Фаре это тоже относится, кстати.