Неуправляемые чувства.

       Аромат жасмина легким шлейфом разлетался в темноте по территории дворца империи Ко. Лишь свежая прохладная ночь могла остудить разбушевавшееся сердце молодой императрицы. После недавней встречи с Аладдином прошло лишь несколько мгновений и чувства не думали угасать. Но в тоже время её терзали самые неприятные мысли: досада, стыд, отчаянье.       — Ну зачем? Зачем?       Когёку не глядя ступала по влажной траве. Она спрятала лицо за ладонями, и посему оступившись, рухнула посреди лужайки на газон. Слёзы полились тонкими струйками, по пути перемешиваясь с ночной росой, императрица поджала колени и приняла позу эмбриона. Закрыв глаза и зарывшись в объемную ткань платья, она старалась забыть только что произошедшее.       Но воспоминания четко проецировали приезд Аладдина к Али-Бабе, шумное застолье, устроенное Когёку в честь дорогого друга и почетного волшебника, некогда бывшего Маги, их дружеские посиделки за сменяющими друг друга графинами с вином и неожиданное признание в тёплых чувствах со стороны девушки. Кажется она даже пыталась его поцеловать, но вино помешало этому и Когёку нечаянно перевернула на Аладдина блюдо с горячим. Далее маг впопыхах устремился залечивать ожоги и менять одежду, а пьяная императрица не выдержав такого позора и удалившись из дворца, сейчас лежала в траве.       — Я дура! Дура! — в промежутках между всхлипами Когёку не уставала себя журить.       Кто знает сколько могли продолжаться эти мучения, если бы тёплый плед не накрыл Когёку. Она не сразу это заметила и еще несколько минут продолжала заниматься самобичеванием. Возвратить связь с реальностью ей помог Аладдин, поднявший и посадивший её к себе на колени.       — А-Аладдин? — Когёку было и радостно, и горестно видеть его сейчас.       Он был очень близко. Молодой волшебник всматривался в рубиновые глаза девушки, в красивое и аккуратное личико, перебирал темно-малиновые длинные волосы. Этой ночью его дурманило совсем не вино и даже не аромат жасмина, а прекрасная Когёку, наконец открывшаяся с новой стороны. Аладдин убрал лишнюю прядь с лица за ухо девушки, взял подбородок и крепким поцелуем впился в её пухлые губы.       Немного отстранившись и заглянув к ней в глаза, он произнес:       — Я тоже люблю тебя, Когёку.