Гарри Поттер и глина Эдема

При взгляде на человека, сидевшего перед ними, Гарри ощутил, как где-то внутри у него пронесся мимолетный холодок страха. Он понимал, что чувство это иррационально: обращенный на него взор лучился интересом и дружелюбием, но вот все остальное… Адам Вейсгаупт, как представился глава ордена, когда они зашли в его кабинет, по всем признакам уже давно не имел возможности самостоятельно перемещаться. В то, что осталось от его тела, вели десятки трубок, по которым циркулировала бледно-зеленая жидкость, заменявшая кровь, а стальные крепления фиксировали его в вертикальном положении. Белое, почти прозрачное лицо казалось навеки застывшей посмертной маской, но при этом создавало впечатление скрытой силы неясной природы. — Мой вид, должно быть, ужасает вас, дорогие гости? — спросил Вейсгаупт. — Увы, но мы до сих пор не смогли найти иных путей к бессмертию, а достопочтенный Фламель не пожелал раскрыть нам секрет философского камня, несмотря на то, что мы неоднократно предлагали ему взамен всестороннюю поддержку и членство в ордене. За две с половиной сотни лет мое природное тело окончательно утратило способность поддерживать свое существование, поэтому я вынужден использовать это… Он обвел взглядом оборудование, окружавшее его со всех сторон, и погрузился в молчание. Выждав с полминуты, Квиррелл нетерпеливо кашлянул, вырвав Вейсгаупта из страны грез. — Да-да, — отозвался тот. — Я прошу простить старика за склонность предаваться воспоминаниям. Просвещенный Квиррелл, вы уже рассказали нашим неофитам об ордене и академии? — Только в общих чертах, просвещенный Вейсгаупт. У нас было не так много времени. — Что ж, тогда я предлагаю вам показать нашим юным гостям главные помещения Башни и дать им возможность провести остаток дня в их комнатах или спокойно прогуляться по окрестностям. Столь резкая смена обстановки, не говоря уже о… недавних событиях, наверняка приводит их в смятение. Квиррелл согласно кивнул, и все трое, попрощавшись с главой ордена, вышли за дверь. — Так странно, — сказала Гермиона. — Я читала, что орден иллюминатов был уничтожен еще двести лет назад. Конечно, ходили слухи, что они уцелели и теперь держат в подчинении все правительства мира, но как можно доверять бульварным газетам? На лице Квиррелла появилось привычное снисходительное выражение, которым он встречал любое заявление, казавшееся ему наивной глупостью. Поприветствовав проходившего мимо улыбчивого мужчину средних лет в старомодных квадратных очках, он с интонациями терпеливого воспитателя в детском саду принялся рассказывать: — Если вы помните прочитанное, мисс Грейнджер, вскоре после официального учреждения ордена он был запрещен властями, а членство в нем каралось смертью. Все, что оставалось ареопагу… так здесь называют руководящий совет организации, — это уйти в глубокое подполье, объявив о распаде братства. Что вскоре и было сделано. С тех пор орден имеет статус тайной организации. Однако байки о скрытой власти над миром, как вы верно подметили, — просто бульварщина, не имеющая отношения к действительному положению вещей. Организация имеет много более серьезные и глобальные цели, нежели заурядная политическая власть, и одна из этих целей — образование. Академия Айзентурм — ядро ордена, его главный проект. К слову, перед вами — главный холл башни. Они вышли из коридора в просторное и светлое прямоугольное помещение с выставленными по периметру креслами. Редкие окна не могли обеспечить достаточного количества света, тем более что окружающий пейзаж, погруженный в сумрак, казался мрачным и даже призрачным. Свет исходил от потолка, и, подняв взгляд, Гарри был так потрясен, что с минуту стоял, раскрыв рот. «Живой» потолок не был для него в новинку: в Хогвартсе он уже видел такое, но само содержание… Над главным холлом Айзентурма в установившемся гравитационном равновесии парила двойная звезда, заливая все вокруг оранжевыми и голубыми лучами. Гарри как будто очутился на поверхности неведомой планеты, и теперь не мог оторвать взгляд от ленивых протуберанцев, скользивших по поверхности звезд подобно исполинским огненным змеям. — Нравится? — послышался сзади голос. Обернувшись, Гарри и Гермиона увидели того самого мужчину в очках, которого только что встретили в коридоре. Он с беспечной улыбкой смотрел вверх, запустив пятерню в спутанные кучерявые волосы. — Моя идея. Эта пара звезд реально существует: бело-голубой гигант спектрального класса B1 и оранжевый гигант класса K0. Мы дали им имена… — Геката и Прометей? — перебила Гермиона, тут же смутившись. — Простите. Мужчина рассмеялся и согласно кивнул, отчего его очки сползли на нос. — Вы уловили идею. Кстати… Профессор Макс Вернер к вашим услугам, — представился он. — Я ваш преподаватель естествознания: эти занятия будут проходить совместно с учениками-маглами. — Маглами? — удивился Гарри и, спохватившись, представился. Гермиона последовала его примеру. — Совершенно верно, мистер Поттер, — вмешался в разговор Квиррелл. — Примерно треть всех учеников Айзентурма представлена маглами и сквибами. Есть они и среди профессорского состава. Мы берем лучшее от обоих миров. Согласитесь, было бы неправильно игнорировать одаренных учеников лишь только потому, что они не обладают способностями к волшебству. — Но… Статут секретности… — Да, мистер Поттер, это проблема, — ответил профессор Вернер. — Одна из главных причин, почему Айзентурм находится в состоянии холодной войны почти со всем остальным магическим миром. Иллюминатов уважают, побаиваются, но при этом лишний раз стараются не вспоминать о самом нашем существовании. Мы и не настаиваем. Тем не менее, было бы неразумным афишировать наше существование всему миру — время для этого еще не пришло, поэтому лишь немногие из маглов поставлены в известность. Мне выпала такая честь около десяти лет назад. Распрощавшись с профессором Вернером, они миновали главный холл и двинулись по широкому коридору вдоль ряда учебных аудиторий. Интерьер академии производил на Гарри двойственное впечатление. С точки зрения эстетики он был безупречен. Помещения, оформленные в классическом античном стиле — с колоннами, фресками, барельефами и мраморными статуями — радовали глаз и создавали общее ощущение торжественности. Чувствовалась принадлежность к высшей магической лиге: могущество и богатство ордена не вызывали сомнений. Сама же возможность видеть эту красоту в деталях без опостылевших очков делала поток восприятия многократно ярче и острее. Гарри даже не подозревал, как много значит для человека полноценное зрение, пока сам не ощутил это. Следовало признать, что даже с учетом масштабов потери пилюлю ему подсластили основательно. Но при всем этом Гарри не хватало толики веселого хаоса, которая была во всем, что касалось его родного Хогвартса. Живые портреты, книги, способные укусить за палец, лестницы, менявшие свое положение непредсказуемым образом, и — кто бы мог подумать? — даже полтергейст Пивз при мысли о них вызывали острый приступ ностальгии, особенно сильной оттого, что не было особой надежды увидеть все это вновь. Конечно, Гарри был сиротой, однако Хогвартс давно стал ему настоящей семьей. Теперь же он снова лишен корней, и ничто более не связывает его с прежней жизнью, кроме двух человек, которые были сейчас рядом с ним. Странно, если подумать. Формально ни с одним из них он не встречался до сегодняшнего утра. С ума можно сойти, размышляя об этом. — Профессор, — спросил Гарри, чтобы отвлечься от причиняющих боль воспоминаний, — а как вы-то здесь оказались? Насколько я помню, раньше вы были преподавателем магловедения в Хогвартсе. — Ну, с иллюминатами я знаком уже давно, — отозвался Квиррелл. — Их заинтересовали мои исследования големов — здесь это одно из приоритетных направлений, и они сами вышли на контакт. Вначале я не принял их предложения о вступлении в орден, но после встречи с Волдемортом в Храме Творения особых вариантов у меня не оставалось. — Вам нравится тут? — поддержала разговор до сих пор хранившая молчание Гермиона. — Знаете, тут как-то… Тихо. Все очень внушительно и красиво, но какая-то холодная атмосфера. Как будто в музее. Я хочу сказать… Это же школа все-таки. Где собирается много детей, там всегда шум и беспорядок. — Подождите окончания занятий, — криво улыбнулся Квиррелл. — Малолетние оболтусы с первых курсов еще заставят вас горестно вздыхать об этой тишине. Однако доля правды в вашем замечании есть. В Айзентурме не поощряется коллективизм. Здесь воспитывают одиночек, способных жить и сражаться без чьей-либо помощи. Это не официальная политика ордена, просто так уж сложилось. Многое из того, к чему вы привыкли, здесь отсутствует. Ни чемпионатов по квиддичу, ни общих спален, ни празднования Рождества. — Здесь не играют в квиддич? — возмущенно вскинул брови Гарри. Игра настолько плотно вошла в его жизнь, что он с трудом представлял себе учебный процесс, лишенный таких маленьких житейских радостей. — Помнится, вы говорили, что наша новая жизнь будет иметь какие-то преимущества перед прежней. — И это правда. Но она не будет немножко улучшенной версией старой. Впрочем, если одиночество вам в тягость, могу обрадовать: столовая у нас общая. Кстати, вот она, — проговорил профессор, заводя их в еще одно просторное помещение, заставленное рядами обеденных столов. — Время ужина еще не настало, но, думаю, вы уже умираете с голоду. Шутка ли: ни разу не есть в своей жизни! Гарри болезненно дернулся при этом нарочитом напоминании о его происхождении, но, посмотрев на безмятежную ухмылку профессора, решил не придавать этому значения. Квиррелл не пытался его задеть: он искренне не понимал, что такого ужасного в положении Гарри и Гермионы, поэтому с легкостью острил по этому поводу. Они расположились недалеко от окна, из которого открывался прекрасный вид на Дунай — впечатляющий даже в Сумраке, хотя и вызывающий странное ощущение неправильности. Эльф, который накрывал им на стол, напомнил Гарри об освобожденном год назад Добби, и это воспоминание снова болезненно отозвалось у него внутри. Он, помрачнев, отвернулся к окну, и в этот момент сообразил, что ему показалось настолько неправильным в этом пейзаже. Гарри смотрел на него с высоты десяти этажей, не меньше. Но он точно помнил, что за все время, проведенное в башне, они ни разу не видели ни одной лестницы, кроме нескольких ступеней крыльца. — Профессор, — обратился он к Квирреллу, кивнув в направлении окна — как мы оказались на такой высоте? — Я все ждал, когда вы спросите, как такое пространство умещается на одном этаже, — усмехнулся Квиррелл, отрезая полоску от шницеля. — Это работа просвещенной Цао Шу, она будет вести у вас курс метрической магии. Она настоящий гений в том, что касается работы с пространством и временем. Кстати, Сумрак — тоже результат применения этого раздела колдовского искусства, но его волшебники иллюминатов создали еще в XIX веке, чтобы окончательно решить проблему сохранения тайны. Квиррелл принялся рассказывать об особенностях магии иллюминатов. Гермиона слушала его с таким интересом, что периодически забывала жевать, да и вообще, особого аппетита не проявляла. Гарри — напротив, быстро доел свою порцию, отчего его стало клонить в сон, поэтому объяснения профессора он слушал вполуха. Он откинулся на спинку кресла, делая над собой усилие, чтобы не задремать. В этот момент по всему помещению пронесся звук мелодичного гонга, за которым послышался нарастающий гул голосов в коридоре. Двери в столовую отворились, впустив ораву учеников самого разного возраста: самые младшие из них были лет восьми, не больше. Большинство из них носили мантии того же покроя, что и нынешние одеяния Гарри и Гермионы, однако хватало и учеников в повседневной одежде: как видно, академия не настаивала на жестком соблюдении традиций. Внимание Гарри привлекли четверо ребят близкого ему возраста — две девушки и двое юношей, — которые разместились за соседним столом, разложив перед собой газету, судя по всему — магловскую, и принялись бурно обсуждать какую-то заметку. Гарри не понимал ни слова, но Квиррелл и Гермиона явно заинтересовались. — Что там такое? — спросил Гарри, дав себе мысленное обещание освоить немецкий язык в кратчайшие сроки. — Очередное ритуальное убийство в городе на прошлой неделе, — помолчав, ответил профессор. — Кажется, нашли какой-то след. — Очередное? — Четвертое по счету в этом году. Странная история, между прочим: Ингольштадт — тихий город, здесь и бытовые-то убийства случаются редко. А тут вдруг такое… — Что-то во взгляде Квиррелла говорило о том, что для него это больше, чем просто городское происшествие, пусть и ужасное. — Что же там странного? — полюбопытствовал Гарри. — Все убийства произошли в полнолуние, причем все жертвы остались целы и невредимы. Ни ран, ни ушибов, ни признаков отравления — как будто они просто умерли на месте. Судмедэксперт предположил, что использован очень мощный контактный яд нервно-паралитического действия, но такое сложно достать за пределами оборонных лабораторий. Тем более что на политические убийства это совершенно не похоже: жертвы никогда не лезли в политику, не проходили свидетелями по громким делам и вообще ничем особенным, похоже, не выделялись. Думаю, никто не догадался бы, что речь идет именно о серии убийств, если бы каждый из убитых не был обнаружен в центре нарисованного на земле рунического пентакля. Если вас интересует мое мнение, их вначале обездвижили заклятием, а потом прикончили старой доброй Авадой или чем-то аналогичным. Убийца — маг, вот что странно. — Помня о Том-Кого-Нельзя-Называть, сложно счесть это странным, профессор, — серьезно ответила Гермиона. Краем уха она продолжала слушать разговоры учеников за соседним столом. — Само по себе — да, маги, как и любые другие люди, время от времени становятся убийцами, — без привычного сарказма в голосе отозвался Квиррелл. — Однако это Ингольштадт. Это всецело наша территория. Здесь не много магов, не принадлежащих ордену, и мы знаем всех. Никто из них всех убийств совершить не мог. — Не будьте так уверены в этом, просвещенный Квиррелл, — с загадочной полуулыбкой произнесла проходившая мимо молодая женщина в синей мантии. — Если маг целенаправленно избегает внимания ордена, у него это может долго получаться. — Познакомьтесь с просвещенной Эльзой Фриз, — сказал Квиррелл, — она будет вести у вас теоретическую историю и клиометрию. — Историю магии? — неуверенно спросила Гермиона, переводя взгляд с Квиррелла на женщину и обратно. — Нет, историю в целом, — ответила Эльза Фриз. — При всем уважении, мир не вращается вокруг одних лишь магов. Я сама — магл. Однако я преподаю больше, чем просто историю, и на моих занятиях вы узнаете об этом подробней. В частности, мы будем изучать движущие силы истории, ее самые общие законы. И знание этих законов говорит мне, что недооценивать противника во все эпохи было самым легким рецептом поражения. Не совершите этой ошибки, профессор Квиррелл. Постарайтесь учесть и такую возможность, которую вы сейчас отметаете. — Но все же, коллега, согласитесь, что прилагать массу усилий, скрываясь от нашего внимания, и тут же радостно выдавать себя с головой серией явных убийств с использованием магии, даже не сделав попытки замести следы — хотя бы уж воткнув в жертву нож после проведения обряда — это как-то плохо увязывается вместе, — рассудительно заметил Квиррелл. — Может, и не следует сбрасывать эту возможность со счетов, но вероятность у нее — так себе. Эльза Фриз пожала плечами и отошла к столику ребят, все еще обсуждавших предполагаемую личность убийцы. Перекинувшись с ними парой слов, она бросила взгляд в сторону Гарри, снова загадочно улыбнулась и направилась к выходу. — Значит, убийца — иллюминат? — спросил Гарри. — Я не жалуюсь, но мне кажется, что профессор Дамблдор вряд ли действительно беспокоился о моей безопасности, отправив меня в учебное заведение, по которому бродит маньяк, владеющий магией. Это соображение спровоцировало у Квиррелла обычное для него саркастическое умонастроение — он склонил голову набок, натянув на лицо кривую ухмылку. — Если сравнить с бродящим по коридорам троллем, василиском или оборотнем, не так уж и страшно, мистер Поттер, согласитесь. Тем более что все убийства совершались в городе, а Дамблдор и вовсе не знал о результатах нашего расследования. — Дамблдор? — послышался голос у него за спиной. — Профессор Квиррелл, зинд зи нойлинен аус Хогвартс? — Говорите по-английски, Эрика, — обернулся Квиррелл к улыбающейся круглолицей блондинке, — ваш новый однокурсник пока не освоил немецкий. Да, это Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер из Хогвартса. Большинство предметов они будут изучать вместе с вами. Эрика махнула рукой оставшимся за столом сокурсникам, чтобы они присоединились. Гарри же заинтересовало последнее замечание профессора. — «Большинство предметов»? Некоторые вещи нам изучать не позволят? — Не говорите глупостей, мистер Поттер. Вы теперь полноправный ученик академии, и ничего от вас скрывать не будут. Просто, знаете ли, учебная программа Айзентурма во многом отличается от той, по которой обучались вы. Сюда принимают с восьми лет, хотя практические занятия магией начинаются позже. Так что официально вы зачисляетесь на седьмой курс, но в области артефакторики, одной из важнейших дисциплин Айзентурма, вы, боюсь, просто ноль, и вам придется ходить на эти занятия вместе с третьекурсниками, да еще и брать дополнительные уроки, если хотите нагнать остальных. Между тем надежды Гарри после ужина направиться в свою комнату, чтобы перевести дух и все как следует обдумать, рассеялись как дым. Вопреки заверениям Квиррелла о том, что Айзентурм не поощряет коллективизм, четверо ребят, которые недавно с жаром обсуждали убийство в городе, полностью переключились на новоприбывших, с горящими глазами осыпая их градом вопросов и запоздало представляясь. — Это правда, что в замке Хогвартс творится сущее безумие? — любопытствовал светловолосый юноша, назвавшийся Карлом, который, судя по вычурной прическе, испытывал слабость к субкультуре аниме. — Ну там полтергейсты, привидения, живые книги и все такое? — И что, вам удобно летать на метлах? Как вы на них вообще держитесь? — округлив глаза, интересовалась их новая знакомая Эрика. — Вы всерьез изучаете астрологию? — спрашивала Хироко, красивая миниатюрная японка, кототорая, судя по светившимся обожанием взглядам со стороны Карла, была основной причиной его присутствия в компании. — Она же не работает! — Я слышал, недавно у вас там организовали какой-то самоубийственный турнир… Ваших учеников действительно подвергают смертельному риску? — с озабоченным видом хмурил брови высокий спортивный парень по имени Курт. — Зачем такое делать? Вопрос «зачем» явно или неявно присутствовал во всем, что спрашивали у них новые сокурсники. Они старались быть деликатными, но их вежливое недоумение не оставляло простора для сомнений: магический мир за пределами Айзентурма вообще и Хогвартс в частности они считали царством самого настоящего варварства, где сообщения передают посредством сов, хотя давным-давно изобретены телефоны и компьютерные сети. Гарри, как мог, попытался объяснить им причины такого положения дел, но очень быстро понял, что большинство его объяснений сводится к отговоркам вроде «по историческим причинам», «такова традиция» и «всегда так было». Нельзя сказать, что он никогда не задавал таких вопросов сам себе, однако уже давно приучился воспринимать положение дел в своей альма матер как должное, поэтому чувствовал себя неловко, и это ощущение только росло под непрекращающимся огнем из недоуменных вопросов и скепсиса, впрочем, вполне доброжелательного, новых приятелей. Квиррелл, который, развалившись на своем стуле, откровенно веселился над попавшим в оборот Гарри, в какой-то момент счел, что первый этап адаптации к коллективу Гарри и Гермиона благополучно прошли, поэтому поднялся из-за стола, вытащил откуда-то из недр мантии два конверта и бросил на стол. — Здесь ключи от ваших комнат: четыреста шестнадцать и четыреста семнадцать. Там же немного денег на текущие расходы, если пожелаете выбраться в город. Думаю, ребята не откажутся провести вас в жилой корпус. Гарри заглянул в свой конверт, действительно обнаружив странно мерцающий стальной ключ и пачку банкнот, в которых узнал обыкновенные немецкие марки. Как видно, тесная интеграция Айзентурма с миром маглов предполагала и единую валюту, и надо признать, это было не в пример удобней архаичной денежной системы магической Британии. Когда профессор удалился, к их столику подсели тихая веснушчатая девушка с рыжими волосами и юноша выраженной индийской внешности. Гарри, взглянув на них, внутренне содрогнулся, ожидая возобновления допроса с пристрастием, но в этот момент положение спасла Гермиона. — А расскажите нам подробней, что это за история с убийствами в полнолуние? — попросила она. Собравшиеся, сменив тему, принялись с воодушевлением, на каждом шагу перебивая друг друга, пересказывать то, что друзья уже услышали от Квиррелла, и Гарри наконец-то смог перевести дух. Гермиона, лукаво улыбнувшись, тихо шепнула ему на ухо «Не благодари!», и он тоже не смог сдержать в ответ улыбки. Подумать только: еще этим утром произошедшее казалось ему катастрофой, а к вечеру он уже обзавелся новыми друзьями, возможностью изучить редкие виды магии и, вероятно, перспективой нового приключения. Уловив идею Гермионы, он принялся задавать вопросы: с одной стороны, это и само по себе полезно, с другой — перестал чувствовать себя неотесанной деревенщиной, объясняя, что да, черт возьми, они действительно тратят время на заботу о магических тварях Хагрида, и нет, это не очень помогает совершенствовать им навыки волшебства. Ученики Айзентурма охотно рассказывали об учебе в академии. В частности он узнал, что квиддич здесь не особенно популярен, но небольшой клуб любителей этой игры все же есть, только метлы здесь не в ходу. Для полетов используют укрепленное за плечами приспособление, которое обычно называют «крыльями», хотя оно больше похоже на панцирь черепахи, нежели на крылья. Гарри это новшество показалось восхитительным, так что он мысленно добавил еще одну строчку к списку дел первой необходимости — при возможности освоить новую технику полетов. Когда он уже готовился подкинуть ребятам новый вопрос, его взгляд вдруг наткнулся на Гермиону, которая с теплой улыбкой наблюдала за его политикой общения. Показалось ли ему, или она в самом деле смотрит на него иначе? Почему-то сама мысль об этом имела эффект болеутоляющего, но где-то на задворках сознания ухмылялся маленький скептик с лицом профессора Квиррелла, давая ему понять, что нет, с Гермионой все по-прежнему, — это он сам воспринимает ее по-другому. Он тряхнул головой, чтобы прекратить этот приступ самокопания, и вновь переключился на беседу. Пока еще не стемнело, их вывели во двор, провели по улочкам той части города, которая находилась в Сумраке, попутно объяснив, что в Айзентурме это поселение называют пара-Ингольштадтом, и перемыли кости всем преподавателям, начиная с Квиррелла. Гарри поймал себя на мысли о том, что испытывает удовольствие от возможности просто общаться с учениками без вечного соперничества между факультетами, гонки за баллами и постоянных нападок со стороны таких, как Драко Малфой. Может быть, со временем эта рафинированная атмосфера ему и наскучит, но сейчас он нуждался в чем-то подобном. Вот только это несколько навязчивое внимание со стороны Хироко и все более мрачные взгляды Карла… — А я все же думаю, что это просвещенная Штейн, — в задумчивости произнесла Эрика. — О чем ты? — недоуменно спросил Гарри. — Ритуальные убийства, — пояснила она. — Тут уже все говорят, что убийца — кто-то из академии, и я уверена, что это Зельда Штейн, она ведет у нас чары. — Не говори глупостей! — вдруг накинулся на нее до сих пор скромно молчавший индиец, которого вроде бы звали Саран. — Она не способна никого убить, ты же знаешь. Она вообще ничего плохого никому не делает, и к тому же… — Да-да, — насмешливо перебила его Эрика, — мы все знаем, что ты от нее без ума. Но кто еще? Она постоянно выбирается в город со страшно таинственным видом: зачем ей это? А помнишь, что она сама нам рассказывала в самом начале учебного года? О магии крови и жертвоприношениях в древних магических культах. — Чепуха! — взорвался Саран. — Я тоже часто хожу в город, мне там нравится. Ты просто ненавидишь ее за то, что она тебя на пересдачу гоняла, вот и несешь чушь! — Полегче, Саран, — вмешался Курт, одарив индийца ледяным взглядом. Тот хмуро посмотрел в ответ, но ничего не сказал. — А почему вы думаете, что убийца — непременно преподаватель? — вдруг спросила Гермиона, когда они вошли на территорию жилого комплекса башни. — Тут же сотни учеников. Старшекурсник вполне мог бы использовать непростительное заклятие. — Но зачем это может понадобиться ученику? — не желала отказываться от любимой теории Эрика. — Шалостью это сложно назвать. Да еще и в полнолуние… А все просвещенные, помимо того, что преподают, занимаются собственными исследованиями. Какое-нибудь из них вполне могло быть связано с древними кровавыми ритуалами. Гермиона ничего не ответила, однако по ее взгляду было очевидно, что соображение Эрики показалось ей не слишком убедительным. Она бросила озабоченный взгляд на Гарри, и Гарри понял его значение. Здесь что-то назревает, говорил этот взгляд, что-то темное и опасное, и мы неспроста здесь. Он постарался, чтобы его собственный ответный взгляд был спокойным и уверенным, но вряд ли преуспел. — Вот ваши комнаты, — сказал Курт, остановившись у закругленной части стены. Попрощавшись с ребятами и Гермионой, Гарри отпер дверь комнаты номер четыреста шестнадцать ключом, который получил от Квиррелла, и, уже заходя внутрь, услышал, как Хироко тихо спрашивает Гермиону: — А вы с Гарри просто дружите, или?.. Он остановился и прислушался изо всех сил, но ее ответ так и не смог расслышать.