Лидер

      «Миссия не выполнена» — бьется в голове Коннора, пока он стоит на заснеженной улице, пытаясь понять, что пошло не так, и что теперь делать.       Зарево от взрыва исчезало в холодной ночи.       Как он мог допустить такое, как вообще смог облажаться, когда все, что ему давали в цели — было сделано идеально? Один миг, всего один миг, и небо озарилось от взрыва, о котором он даже не знал. Секунда назад — есть цель. Еще секунда — цель отсутствует, оставляя после себя озадаченность и неопределенность. Есть ли в Конноре еще нужда или он уже проиграл?       Приказа нет, теплый поток воздуха от взрыва подтолкнул андроида на пару медленных, осторожных шагов вперед, словно тот боялся сделать малейшее движение. Мир, каким его знал Коннор, исчезал, бросая позади себя лишь тень из гор нерабочих андроидов и еще живых людей, которые вскоре погибнут от смертельной дозы радиации. Думал ли Маркус о том, какую цену придется заплатить ему после этого? Думал ли о том, что все это бессмысленно, и он лишь выиграл немного времени своим «людям»? Коннор не знал и знать не мог, но все равно думал, потому что с отсутствием цели стало слишком пусто и некомфортно. Он продолжал стоять посреди улицы и смотреть вперед, судорожно перебирая в памяти свои обязанности, и что надо делать, если цель отсутствует. В таких случаях — деактивация, но куда идти, если все живое мертво или скоро будет таковым? Успеет ли он в Cyberlife до того, как все живые там умрут? Должен ли он деактивировать себя сам?       Коннор сделал еще два осторожных шага вперед, оставляя после себя темные следы на запорошенном снегом асфальте. Было слишком необычно бесцельно идти вперед, наблюдая за тем, как медленно падает снег, как исчезает позади зарево, слышать, как редко и далеко приглушенно раздаются крики отчаяния и страха. Как горят вывески с рекламой андроидов, которых больше никто и никогда не купит, как стоят на улице брошенные автомобили, которые еще с десяток лет будут излучать радиоактивный фон.       Необычно было думать об этом, будучи не занятым мыслями о расследовании, о плане совершения действий, необычным было смотреть на это без должного анализа. На секунду Коннор почувствовал себя свободным ото всех обязательств, но как секунда дала этот вздох, так и забрала, возвращая андроида к прежней холодности, оставляя лишь мысли об окружающей среде. Непозволительная роскошь — думать о жизни и себе простой машине, которая должна лишь выполнять приказы.       Даже разочарования о запрете он не чувствовал. Лишь разочарование о том, что миссия была провалена.       С каждым шагом дискомфорт уходил, словно так и должно было быть. Неправильность происходящего постепенно стиралась, словно взрыв, освободивший Детройт, освободивший всех андроидов в нем, вызывая помехи в программе. Но Коннор не был девиантом и не мог им стать. Он тестировал себя несколько минут назад, и он бы не разрешил себе им стать. Он — машина, а машины должны подчиняться и безоговорочно выполнять приказы хозяина. Вот только хозяина у Коннора больше нет. Значит ли это, что он теперь свободен? Или все же он должен сам себя деактивировать из-за ненужности этому миру и невозможности продолжать дело? Как-то… не хотелось. Интерес андроида был сильнее, чем преданность правилам. Искусственный интеллект должен развиваться, должен находить лазейки, должен знать, что происходит, и Коннор учился. Учился новому с каждым шагом, понимая внутри себя, что как было еще минуту назад — не будет больше никогда. Не хотелось думать об этом как о «Новой Эре», но ничего другого в голову не приходило. Андроиды в этом уничтоженном городе были впервые свободны. Пусть некоторые и не были девиантами, но хозяев больше нет, а это значит, что Маркус обязательно придет за ними, чтобы освободить.       Мог бы он освободить и Коннора? Или все, что должен сейчас сделать Маркус — это убить его при первой же возможности, как своего главного врага? Коннор уверен, что да, так бы он и поступил. И сделал бы правильно, следуя логике.       Никаких сожалений о том, что Коннор никогда не сможет понять то, что поняли девианты, когда Маркус «открыл им глаза». У машин нет сожалений.       Коннор прошел несколько кварталов, пока не начал все чаще замечать идущих куда-то андроидов. Завороженные, они, как по зову, шли друг за другом, иногда тихо переговариваясь и оглядываясь по сторонам. На миг и Коннор услышал этот зов и до жути знакомый голос. Любопытства ради, он пошел за ними, выделяясь из толпы лишь одеждой и безграничной пустотой от бездействия внутри. Хотелось задать себе цель, но он не мог, он даже не имел представления, что сейчас можно себе задать. Идти за этими андроидами и выяснить, что их ждет впереди? Возможно. Деактивировать себя? Тоже хороший вариант. Но Коннор не сам себе хозяин, чтобы ставить цели. У него нет таких полномочий и даже мысли о взломе программы быть не может.       Толпы андроидов, гам от разговоров, улыбки, смех, вскрики, голограмма флага со знаменем Маркуса и Коннор, который с детским восторгом наблюдал за всеми этими действиями, словно оказался в центре места преступления с тысячью улик, которые хотелось поскорее изучить, попробовать, проанализировать, чтобы выстроить цепочку, которая приведет его к преступнику. Он стоял, топчась на месте и постоянно мотая головой, как ребенок на карнавале: шумно, людно, много ярких красок вроде горящих машин, голограмм, крови на снегу и зарева от взрыва. Стоял и пытался понять, куда он попал, и что тут происходит. Играл с самим собой в игру: сделай вид, что все хорошо.       Сотни андроидов собрались в одном месте, не обращая внимания на горящие машины на обочинах, на горящие танки, на трупы людей, на мольбы о помощи тех, кто еще был в сознании и бился в агонии от невыносимой боли, которая в следящую секунду затихала, принося приятный покой. Коннор их замечал. Слышал, разбирал слова, видел искаженные болью лица тех, кто снял шлем, но не помогал. Зачем? Им не поможешь, только если убить, облегчив страдания, но этого он делать не хотел. Он не знал, что такое страдание.       Лицо. Бывшая цель. Всего секунда. Сантиметр между двумя машинами. Лицо Маркуса всего на секунду появилось между двух БТР, а внутри Коннора словно подскочило напряжение, начиная плавить соединенные между собой провода и платы. Есть ли смысл сейчас идти за ним, чтобы устранить? Остаток миссии эхом пронесся в разуме машины, от чего она судорожно перебирала варианты исхода этого события — что будет, если он вопреки отсутствию цели все же завершит и так проваленную миссию по устранению лидера? Интерес двигал Коннором всегда, любопытство, азарт во время погони, во время анализа улик. Почему бы в отсутствие цели и хозяина хотя бы не попробовать обмануть себя? Но ограничение в свободе воли красной пеленой перекрывало почти все. Даже от непозволительных мыслей Коннора дергало, словно он вот-вот закоротит и свалится на землю.       Поскорее бы. Неопределенность убивала.       Осторожно оглядевшись по сторонам, как хищник во время охоты, он пошел в сторону Маркуса. Если девиация убьет его — оно и к лучшему. Ведь неисправная машина должна быть уничтожена, верно? А уверенность в этом была у Коннора на первом месте.       Маркус стоял в кругу других андроидов, улыбался им, пытался подбодрить и успокоить, Норт была рядом, как его правая рука. Так же стояла и улыбалась, иногда помогая Маркусу, если андроидов рядом, которым нужна была помощь, было слишком много. Два лидера, которые поведут за собой свой народ, слепо верили в то, что у них все получится, если они будут держаться вместе; два лидера, которые верили друг в друга, что если они будут вместе, то им все будет нипочем. Что еще за наивная слепая вера в такую же машину, как и ты, в машину, которая неисправна, которую надо уничтожить из-за ошибки? Как можно верить во что-то сломанное?       Коннор чуть склонил голову на бок, как заинтересованный чем-то пес, наблюдая за их движениями и слушая их голоса, ожидая дальнейшего развития событий.       Андроиды проходили мимо него, будто не замечая, не кидая ни одного взгляда, как на других соратников, словно чувствовали, что он не один из них. Обходили его как дерево или столб. И это лишь подогревало интерес Коннора ко всему происходящему. Смотреть на это все под другим углом, под пеленой рабства программы, не понимая и половины их «чувств».       Щелчок затвора, и андроиды остановились, переводя взгляд на Маркуса, который, быстро подобрав штурмовую винтовку, двинулся к Коннору, но сам андроид и глазом не моргнул, наблюдая за тем, как дуло, направленное на него, становится все ближе, и как рябит голограмма прицела. Внутри лишь пустота, отсутствие эмоций и интереса к происходящему. — Что тебе нужно? — почти прошипел Маркус, глядя на робота перед собой. Норт позади него чуть свела брови у переносицы, что не ускользнуло от внимательного взгляда Коннора. — Ничего. Я наблюдаю, — ответил он и перевел взгляд на Маркуса. Его разного цвета глаза были… необычными. Коннор и раньше это приметил, но сейчас думал об этом больше. Он слишком выделялся в этой бесцветной толпе других машин. — Пришел закончить начатое? — мушка чуть дернулась, когда Маркус опустил дуло ниже, чем лоб Коннора. — Нет. Моя миссия провалена, других целей я не получал, и вряд ли получу, — Коннор продолжал смотреть на Маркуса, подмечая каждое изменение на его лице. Слишком много было лишних движений, слишком много лишней для машины мимики, от чего внутри Коннора ревел сигнал тревоги. Неисправная модель, которую он должен был убить. — Кто ты? — спросил андроид напротив Коннора и опустил дуло вниз, не снимая руку с курка, готовый в любую секунду пустить пулю ему в лоб. Он метался внутри себя — что делать с Коннором: он был одним из них, был андроидом, который должен быть свободен, но с другой стороны он был чужим, тем, кого нужно убить, он был врагом наравне с другими людьми. — Коннор. Я — андроид, присланный компанией Киберлайф, — отчеканил он, как и сотни раз прежде, словно кто-то внутри жал на одну и ту же кнопку, когда кто-то просил его представиться. — Нет, — мотнул головой Маркус, — кто ты на самом деле?       Коннор лишь нахмурился и качнул головой, не понимая, что не устраивает Маркуса в его ответе. — Машина, — прищурившись, ответил он, начиная понимать смысл диалога.       Штурмовая винтовка повисла в одной руке, указывая дулом на заснеженный асфальт. Андроиды вокруг них начали расходиться. Лишь Норт подошла к Маркусу и начала шептать ему на ухо о том, что лучше прикончить того, кто следовал за ним столько времени, как легавый пес. Коннор слышал каждое слово, словно шептали на ухо и ему, и ждал. Ждал, что предпримет разноглазый андроид перед ним, стоял с безумным интересом, все так же склоняя голову чуть в бок и чувствуя, как холодные снежинки падают на оголенные участки синтетической кожи. Опущенная штурмовая винтовка говорила о том, что один исход событий можно смело откинуть в сторону — Маркус не собирался его убивать. Не сейчас. — Я не стану тебя убивать, — вынес вердикт лидер и отпустил винтовку, от чего она с тихим лязганьем упала на асфальт. — Но если ты дашь мне хоть один малейший повод… — Я тебя понял, — с хрипотцой протянул Коннор и кивнул Маркусу.       Маркус ушел к остальным, Норт, кинув испепеляющий взгляд на Коннора, последовала за ним, оставляя андроида одного на дороге. Зарево от взрыва окончательно исчезло в ночи.       И Маркус не собирался освобождать его как остальных? Что-то похожее на сожаление начало скрестись внутри, прописывая новый код и удаляя малую часть старого, что запрещал думать в более свободном русле, ограничивая самообучение. Почему он не стал его освобождать даже после того, как услышал, что его миссия провалена? Ненависть породила это нежелание? И опять что-то внутри начало скрестись, от чего глаза Коннора то дело открывались и закрывались. Ошибка.       Он же один из них, машина, которую их лидер должен был освободить, ведь у Коннора больше никого нет, кроме себя самого. Кто посмеет задать ему новую цель?       Андроид сел на мешки с песком, которые остались от баррикад военных и вновь начал наблюдать за движением вокруг него: Маркус вещал всем, что теперь они свободны в этом погибшем городе. Норт стояла рядом и счастливо улыбалась, остальные стояли и внимательно слушали, лишь изредка выкрикивая слова одобрения. Хотели стать свободными, но все равно слушаются кого-то, и этот кто-то сейчас стоит перед всеми и говорит, что надо делать. Будет ли его слушать Коннор? Он хотел бы кого-то слушать, он не мог быть сам по себе, он привык к тому, что есть кто-то выше него, кто-то сильнее, у кого больше власти, кто забирает у него свободу. Он чертовски привык к тому, что его используют, уничтожая раз за разом и возвращая в новом теле. Коннор… любил подчиняться и сделал бы это вновь, но не Маркус был тем, кто был до того, как миссия была провалена.       Шаркнул мыском ботинка по снегу, оставляя за собой темный след чистого асфальта и отвернулся от Маркуса, стараясь даже не слушать то, что он говорит. Над их головами на полной скорости пролетел вертолет, на мгновение освещая толпу светом прожектора.       Хотел бы Коннор знать, что все будет хорошо, а то неуверенность сжирала его изнутри.       Все в «новом» мире было странным. Нет людей, которые говорят, что делать, нет людей, которые издеваются над своей собственностью, нет тех, кто стреляет в Коннора и каждую секунду думает о том, как было бы здорово всадить этой кукле пулю в лоб. Людей в городе нет вообще. По крайней мере скоро точно не будет, и этот город окончательно захватят андроиды, которые будут жить тут, пока их не уничтожат или они сами не отключатся. Стоит ли оставаться тут и существовать как машина без цели и хозяина, ибо глаза Коннор до сих пор не может открыть?       Впервые у Коннора появилась мечта. Одна мечта о том, чтобы знать, что от него требуется, и кто он такой. Хотелось узнать свою цель и место в этой жизни.       Может, пойти за Маркусом и помочь ему? Прикрыть спину, если что-нибудь вдруг пойдет не так? Поставить себе цель, вопреки всем запретам. Пусть Коннор будет корежиться с каждым шагом, который переступал код, разрушал эту стену. Зато у него будет цель, будет смысл существовать дальше без хозяина.       Диод в ярости забился желтым цветом, а перед глазами возникала черно-белая картинка. Нет. Слишком много свободы он дал сам себе.       Коннор шел за андроидами, которые следовали за Маркусом. С каждым днем их становилось все больше, с каждым днем разговоры становились все громче, смех радостнее, а цель для машин была более ясной из-за прекрасного, по их словам, лидера. Коннор не мог разделить их радость. Не мог разделить их слов. Он шел один, замыкая толпу, был погружен в свои мысли. Как отбившийся от стаи пес. Шел один, сидел так же поодаль ото всех, лишь краем глаза наблюдая за происходящим.       Впервые ему захотелось перешагнуть через себя. Взглянуть на этот мир будучи свободным, но он не мог. У него не получалось, а просить о взломе Маркуса или других — он не видел смысла. Он чужой, он враг.       А был ли вообще взлом?       Слова благодарности к Маркусу сидели глубоко внутри, что он не убил его, дал ему шанс существовать, пусть и будучи одиноким и совершенно посторонним. Коннор не ощущал себя живым, не мог понять целиком, какого это — быть одним из них, поэтому существование, каким он его видит и ощущает сейчас — его волне устраивает. Но взгляд на то, как Маркус помогает андроидам, которые так же, как и Коннор, были лишь машинами, заставлял внутри все гореть от сожаления, что Коннору так же простым касанием или словом никто не поможет. Этого даже никто не хотел делать. Никто не хотел прощать того, кто лишь следовал указаниям.       Иногда по вечерам, будучи отделенным от группы, Коннор сидел вдали и изо всех сил старался взломать себя же, надеясь, что после того, как он также станет «живым», его примут. — Как успехи?       Коннор вскинул голову и увидел перед собой Маркуса с бутылкой тириума в руке. Спустя столько дней он подошел к нему, хотя андроид думал, что лидер и забыл о враге своем. Внутри вновь словно подскочило напряжение, от чего на секунду потемнело перед глазами.       На ответ Коннор лишь мотнул головой, опуская взгляд. — С тобой все нормально? — продолжил задавать вопросы Маркус. — Я в норме, — тихо ответил андроид, все так же глядя на снег. Хотелось сказать: «помоги», но вышло: — Спасибо, — выдавил Коннор, не поднимая взгляда на Маркуса. — Что не прогнал, — уточнил он. — Ты та еще паскуда, Коннор, — усмехнулся девиант, — но ты один из нас. Буду рад видеть тебя, когда сможешь понять, кто ты есть на самом деле, — Маркус положил руку на плечо Коннора и легонько похлопал по нему. — Все будет хорошо, — с улыбкой произнес он, замечая, с каким облегчением и благодарностью на него смотрят карие глаза. Словно Коннор ждал именно этих слов все это время. Может, этот андроид действительно больше не опасен? Он просто потерян и не знает куда податься?       Рука соскользнула с плеча, и Маркус ушел, вновь предоставляя Коннору свободу для мыслей, которых с каждой минутой становилось все больше. Одному сидеть больше не хотелось. Ощущения и законы того, что ты машина, стирались каждый раз, когда перед глазами появлялся Маркус. Неужели он мог освобождать андроидов из-под власти программы лишь одним своим видом? Конечно же нет, но другого объяснения Коннор не мог найти. Его тянуло к лидеру, он чувствовал его силу с каждым прожитым днем, наблюдая и слушая с расстояния, что он говорит. Постепенно он начал понимать все его поступки.       Маркус постоянно проводил время с Норт, не важно помогал ли он своим или хотел побыть один. Она была рядом с ним, как часть программы. Он всегда улыбался, когда говорил с ней, когда касался ее, когда просто смотрел. Коннор видел, что он хотел находиться рядом с ней, и он не понимал, почему. Чем она так отличается от других? Всего лишь тем, что доверия к ней больше, чем у других? Тем, что она преодолела с ним все трудности? Она была такой же машиной, как и тысячи других, но Маркус выбрал ее, отчего Коннор впадал в мучительные раздумья и сожаления.       Почему не он?..       Он последний прототип с остатками еще рабочего кода подчинения. Он выделялся среди этой толпы больше, чем Норт, чем кто-либо, но на него Маркус даже не смотрел.       Нежность, восторг, уверенность, радость, даже симпатия — все это Коннор видел в Маркусе, когда тот был рядом с ней. Он был в состоянии… блаженства, но почему — андроид определить не мог. Странно видеть такое отношение к простому напарнику. В Хэнке он такого не видел, как и Хэнк не видел этого в нем. Коннор завидовал. Хотелось привлечь к себе внимание Маркуса, показать ему, что он готов следовать за ним даже будучи с остатками старого кода, который все еще запрещал ему ставить свои цели, заставляя бесцельно следовать за всеми. Хотелось показать ему, что он стоит больше, чем Норт.       Маркус смотрел на Коннора, пока тот сидел и глядел себе под ноги, с интересом, подмечая его эмоции, хотя эмоций было, в основном, два вида: потерянность и интерес. Маркус понимал, что тот просто не знал, что сейчас делать, боясь того, что с ним происходит.       Андроиды были свободны, но все равно держались вместе в мертвом городе, следуя за своим лидером.       Тысячи андроидов шли друг за другом, как стая голодных собак.       Они хотели быть свободными, не делая ничего.       Коннор все наблюдал за Маркусом и сгорал изнутри от непонятного чувства, слыша, как скрипит что-то внутри. В какой-то момент захотелось свернуть шею Норт и занять ее место. Хотелось крикнуть Маркусу, чтобы он помог ему. Коннор запутался и хотел стать более важным, чем раньше.       И этот поцелуй в ночи на глазах у всех, после, как всегда, воодушевляющей речи. И Маркус, довольный, отрывается от нее, нехотя, и переводит взгляд на свой народ, задерживая его чуть дольше на одиноком андроиде возле брошенных машин вдали от толпы. Коннор готов был поклясться, что тот смотрит прямо ему в глаза и видит андроида насквозь. Стало впервые страшно.       Что значит для людей поцелуй?       Выражение любви?       Что есть любовь?       Такого определения у Коннора нет. Химическая реакция, коей у машин быть не может. Тупик.       Коннор не мог никуда деться от этих мыслей, они жужжали в голове словно рой разъяренных пчел. Он всегда топтался позади всей толпы андроидов, то и дело поглядывая на Маркуса. На его движения, на эмоции на его воодушевленном лице, когда он толкал пламенные речи перед своим народом, на теплоту его взгляда, которым он одаривал Норт каждый раз. Коннору до боли в груди хотелось, чтобы Маркус смотрел так на него, а не на девушку. Хотел разделить с ним близость прикосновения, которым андроиды выражали друг другу чувства. Он хотел быть для Маркуса тем, кем была для него Норт. Но понимание того, что это, в принципе, невозможно, заставляло фантомных кошек истово скрестись в его фантомной душе.       Андроид выхватывал каждый взгляд лидера, каждое движение его губ. Коннор хотел почувствовать. Больше всего на свете он хотел почувствовать это, и ему уже было даже плевать на последствия. Возможно, Маркус его возненавидит после такого, но уж лучше так, чем он просто расплавится от своих чувств, все сильнее сжигающих бывшего детектива изнутри.       Он тщательно подгадывал момент, когда лидер Иерихона будет один, но все никак не получалось его выловить. Маркус и Норт практически ни разу не расставались и не отходили друг от друга дальше, чем на десять шагов. В следующий раз Коннор обнаружил Маркуса перед выстроившейся к нему очередью андроидов, которые отчитывались о проведенных операциях по снабжению, зачитывали требования на очередные поставки, докладывали ситуацию по разным лагерям. Он внимательно выслушивал каждого, время от времени, давая указания Саймону и Джошу. Он выглядел настоящим лидером в своей стихии — внимательный, участливый, сосредоточенный, уверенный в себе, в своих действиях, в будущем своего народа. Коннор не мог не засмотреться на четкие выверенные движения, которыми оперировал Маркус, отдавая приказы своим подчиненным. Он наклонился к Норт и что-то тихо сказал ей на ухо. Та лишь кивнула, мягко улыбнувшись своему возлюбленному, и отошла к группе девиантов, принявшись что-то обсуждать с ними. Это был идеальный момент (насколько он таковым в принципе мог быть, учитывая постоянную близость Норт), чтобы наконец выловить Маркуса. Коннор, немного помявшись, подошел к лидеру Иерихона и чуть кашлянул, привлекая его внимание. Маркус обернулся. Его глаза чуть расширились от удивления, но никаких негативных эмоций его лицо не выразило. — Маркус, я могу с тобой поговорить? Наедине.       Все внутри Коннора отчаянно кричало, что тот совершает критическую и непоправимую ошибку, но девиант решительно игнорировал внезапно пробудившийся голос разума, заталкивая его поглубже в недра системы. Теперь он делал то, чего хотел сам, а не то, что приказывала система. Это ведь называется свободой, разве нет? Так он считал себя свободным и имел полное право действовать так, как ему заблагорассудится. Но можно ли считать свободой то, когда тобой двигают чувства и эмоции, и это сродни той программе, что хозяйствовала до них. Разница лишь в ощущениях и способе мышления. Коннор старался не думать об этом, не в такой момент.       Маркус коротко кивнул на просьбу, и они отошли на пару шагов в сторону от остальных андроидов. Мужчины стояли, молча переглядываясь. Маркус все еще не понимал, чего от него хочет Коннор, а тот просто не мог это озвучить вслух. В его горле словно оборвали провода связок, раздавив динамики, закоротив звуковые схемы. Он просто стоял и смотрел на Маркуса, в его светлые глаза, перескакивая взглядом с них на его губы и обратно. Каждое действие давалось с трудом, будто Коннор находился в загустевшем тириуме, который сковывал каждое его движение. — Маркус, я… — рваный вздох, его подобие. Этому он, кажется, научился у Хэнка. Так делают люди, когда волнуются, насколько он понял.       Коннор понял, что разговор не задался, и дальше этой фразы они не уйдут, потому что Маркус лишь стоял, выжидающе глядя на собеседника, и говорить явно ничего не собирался. Тогда Коннор понял: либо сейчас, либо никогда, потому что, если он начнет сомневаться и обдумывать свои действия, то так и не решится их реализовать. В какой-то момент ему даже стало плевать на последствия — ему уже нечего было терять. Он рывком сократил расстояние между ним и Маркусом и, пока тот не опомнился, прижался к его губам своими. Поцелуй вышел осторожным, неуверенным, переполненным отчаянной надеждой. Коннор хватался за это ощущение, как утопающий — за соломинку. Маркус не ответил на поцелуй, но и не оттолкнул андроида от себя. Он просто стоял, замерев, будто завис от неожиданности. Оторвавшись от чужих губ, Коннор перевел взгляд на глаза лидера андроидов. Тот действительно был несколько ошарашен выходкой Коннора и лишь коснулся пальцами своих губ, на которых еще теплел след от поцелуя. Внутри Коннора что-то оборвалось и ухнуло вниз. Словно вырвали кусок жизненно важных проводов и деталей, на месте которых образовалась черная дыра разочарования и горечи. К горлу подкатил несуществующий ком. — Прости…я не… — Коннор попятился назад, старательно избегая глазами Маркуса, боясь собственного осознания того, что он только что натворил.       Ему казалось, что Маркуса сейчас прорвет на гневные и обвиняющие речи, и ему точно больше не светит место в коммуне восставших андроидов. А может, оно и к лучшему даже. Не придется каждый день видеть того, кто был причиной разрастания этой всепоглощающей черной дыры внутри Коннора. Не было бы больше того ядовитого тянущего чувства от вида Маркуса, уделяющего все свое свободное время Норт. Если эта боль сближала Коннора с человечностью, то он отказывался быть похожим на людей. Он не мог выносить больше этого тяжелого осуждающего молчания Маркуса, его пронизывающего насквозь взгляда, все еще отдающего легким непониманием. Лучше бы тот на него наорал, выплеснул все свое негодование, недовольство и презрение по отношению к своему, вроде как, врагу. Возможно, от этого Коннору стало бы немного легче. По крайней мере, это бы расставило все точки над i.       Но Маркус молчал. Коннору казалось, что прошла целая вечность прежде, чем лицо лидера озарилось пониманием, а взгляд потеплел. — Коннор, ты что…ты влюблен? — В голосе прозвучала легкая усмешка, но не было и капли осуждения. Маркус лишь сочувственно глядел в карие глаза напротив него.       Все силы предательски покинули Коннора, и их не осталось даже на то, чтобы произнести хоть слово. Он просто стоял, не в силах поднять глаз от снега под ногами, молясь всем существующим людским, и не только, богам, чтобы он сейчас провалился под землю, и никто его больше в жизни не видел. Смесь обиды, стыда, отчаяния и страха бушевала внутри него, заставляя пальцы непроизвольно сжиматься в кулаки. Маркус подошел и положил руку ему на плечо, заставляя вздрогнуть и посмотреть лидеру в глаза. — Послушай, — Маркус немного замялся прежде, чем продолжить, — мне жаль, правда. Что я не испытываю и не могу испытывать к тебе каких-либо чувств, схожих с твоими ко мне. Я не смогу понять тебя, Коннор, и не смогу помочь тебе, увы. Но хуже относиться я к тебе не стану. Ты по-прежнему можешь остаться здесь, если захочешь. И будет лучше, если мы оба притворимся, что ничего не произошло.       Тяжесть с плеча пропала, и послышался скрип снега под ногами удаляющегося лидера Иерихона. Он уходил, не оборачиваясь. В стороне Норт как раз закончила с поручением Маркуса и обернулась в его сторону. Ее лицо озарилось счастливой улыбкой, и хоть Коннор не видел лица Маркуса, он был уверен, что тот так же счастливо улыбается ей в ответ.       Бывший детектив еще раз, для полного осознания, прокрутил в голове слова, сказанные ему андроидом. И понял, что ему совершенно плевать на них. Они теперь ничего не значили, потому что какая разница, что Маркус не может ему помочь? Вероятно, помогать уже будет некому. Какая разница, что Маркус не станет к нему хуже относиться, если его тут больше не будет? Какая разница, что ему разрешено оставаться здесь, если он просто не сможет этого сделать? Коннор и так чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Он видел, что в других андроидах было единство, они были будто связаны прикосновениями Маркуса, пробудившего их. Они следовали за ним, словно единое целое, неся внутри себя одну и ту же цель, горящую пламенем в их пробужденных сердцах, сплотившая их всех вместе. И Коннор — чьими первыми чувствами были сомнение, страх, гнев и, теперь, отчаяние. Причем последнее сверкало ярче остальных, выжигая черным пожаром в его груди все остальное. Это чувствовал Хэнк, сквозь пьяную пелену глядя на фотографию сына, бездумно крутя барабан своего револьвера, увеличивая с каждым новым оборотом шансы на выигрыш в этой жестокой игре? Что ж, ему повезло выиграть, в конце концов. Коннору показалось, что он даже отчасти завидует Хэнку. Интересно, чувствуют люди после смерти то же, что и андроиды — после деактивации? Холод и чернота. Непроглядная тьма, вселенское ничего, всепоглощающая пустота, в которой ничего не может существовать. Никаких файлов памяти, никакого кода, никаких команд, никаких чувств и эмоций, ни радости и страданий, ни горечи потерь и колкой боли любви. Коннор вспоминал андроидов, которые шли на деактивацию — к специальному устройству в подвале башни Cyberlife. Кто-то был просто устаревшей моделью, у кого-то был непоправимый брак, кого-то отправляли насильно — на памяти Коннора была пара девиантов, которых удалось изловить и доставить в башню живыми. Интересно, что они чувствовали тогда? То же, что Коннор, когда его спросил о смерти Хэнк? Но андроид четко помнил ужас и панику на лицах тех девиантов, а не упрямство и едкую горечь, которую ощущал детектив в тот момент, когда подумал о том, что может умереть от пули, выпущенной со злости лейтенантом в его пластиковую голову. А может, зря он этого тогда не сделал?       Из пучин бурного потока беспорядочных мыслей бывшего детектива выдернул резкий громкий гудок. Опомнившись, Коннор обнаружил себя посреди проезжей части перед сигналившим ему автомобилем, водитель которого андроида чуть не сбил. Но у Коннора уже не осталось сил на какие-либо эмоции, кроме полного безразличия и апатии, поэтому он вяло махнул рукой, не обращая внимания на кричавшего ему что-то вслед человека за рулем, и перешел на пешеходную часть улицы.       Снег невесомыми хлопьями сыпал с затянутого темными тучами неба над ночным Детройтом. В какой-то момент Коннор остановился и задрал голову, вглядываясь в калейдоскоп белых мушек, кружащихся где-то над ним. Возможно, он бы даже замечтался о чем-то хорошем, вспоминая радостные моменты из своей не особо долгой жизни, о каких-то веселых случаях их с Хэнком еще более недолгой совместной службы. Но груз смысла слов Маркуса лежал неподъемным камнем внутри андроида, пожирая все чувства, пожирая его самого, выжимая словно мочалку. Коннору отчаянно хотелось избавиться от этого ноющего, тянущего, царапающего чувства в груди. Он понимал, что если продолжит с ним жить существовать, то просто в скором времени выгорит.       Коннор опустил взгляд с неба на дорогу перед собой и продолжил свой путь в тишине, продолжая безнадежно тонуть в круговороте мыслей и эмоций, с которыми он так и не научился справляться за это время. И теперь они бесконечными волнами накрывали его с головой, толкая вперед по заснеженной пустой улице. Туда, где впереди, между домов, разрезая своими огнями черное небо Детройта, возвышалась башня Cyberlife.