устали

      — Хочешь я убью его? Я что угодно сделаю, только скажи! — он устал от боли и чувства вины, настежь перед ней душу открывая.       — Убей! — отчаяния в ней побольше чем было в Ханне, и слез за ночь она выплакала не меньше. — Убей его, Джастин, давай!       А душа не жаждет, требует мести, настоящей, кровожадной, чтобы больно было ему, проклятому насильнику, только не ей. Потому, что сил у нее может не хватить и на то, чтобы дожить до завтра, потому, что поступить как Ханна в разы легче, потому, что Джастин защищал не ее, а Брайса. И Джесс уже готова сорваться- не держит тут ее ничего.       Он уже себя ненавидит за бездействие, выживая лишь за счет любви к ней. Он убьет его без единого зазрения совести, убьет как животное, убьет как она захочет, лишь бы простила. Больно не по-детски им обоим, но жаловаться бесполезно, Ханна уже пыталась.       Капот блестит холодом под осенним солнцем, идеально вычищенный и чересчур неестественный для этого мира. Все, кажется, поблекло кроме него, посерело и выцвело, краски потеряв где-то в разводах крови на ванне Бейкеров.       — Мне нужен пистолет. — голос тонет в шуме мотора, теперь уж безвозвратно — И выпить.

***

      Рука от алкоголя скорее дрожит, дребежа слишком громко металом. Он не сомневатся и секунды теперь уж точно, но стрелять в спину желания нет. Хочется лицо его видеть в ключевой момент, хочется что бы она видела лицо его. Нажать на курок слишком просто, поэтому страшно обоим.       Лед в душах остается недолго. Порох оседает в волосах надалого. Тело на мокрый асфальт падает навечно.       Кошмары теперь точно не закончатся никогда, выворачивать души их будет наизнанку, всему миру напоказ. Так, что не спрячешься. Осознать им это удается только сейчас, как подобает позже, чем следует. Задохнуться болью кажется уже не таким невозможным. Сердца вот-вот разорвутся, не стерпев.       Она рыдает громко, оглушающе. Впервые не сдерживаясь, разрывает глотку криком, сползая к нему в объятья. Вода вперемешку с кровью разводы на платье оствляет, несмываемые ничем. Она жмется к Джастину отчаянно, вымаливая тепло спасительное, цепляясь за последнюю надежду. Слова в горле где-то застревают от усталости, не разбивая молчание вдребезги, со звоном. Слишком она устала, слишком громко кричала, слишком много терпела.       У них уже детство кончилось, поздно что-то менять, как бы не хотелось. Бежать надо как можно дальше, глотая отчаяние и слезы. Но сил и желание нет — все сгорело в одночасье, отрезая пути к отступлению.