его Королева

Что незнающим смерти человеческая жизнь? Мгновение. Пылинка на стрелках часов. Полвека пролетели незаметно, осев в памяти редкими воспоминаниями о новых балах и новых королевах. Мессир не утруждал себя памятью о смертных: хрупкие они слишком быстро изглаживались из его воспоминаний, обращаясь могильным прахом. Тех же, кто был вхож на его бал, помнила свита и по мере необходимости подсказывала имена. Королев помнить было легче — их всех звали Маргарита и все они походили друг на друга словно сестры. Помнить их было легко, но не различать. Лишь одна среди этого моря застарелой королевской крови высилась особняком. Она была другая. В чем-то даже особенная. Это была единственная Королева, которая посмела во время бала так неосторожно подарить надежду, а после наступить на горло собственной королевской гордости и попросить не за себя. Даже Леди Годива не смогла бы лучше: танцевать нагая с Сатаной ради спасения одной единственной чуждой ей души. Кто-то назвал бы ее святой, но не Мессир, ибо святостью тут и не пахло. Просто она была Королевой — его Королевой, единственно достойной стоять по его правую руку. О ней — об алмазной донне — он помнил так ясно, словно московский бал состоялся только вчера. Ее образ не тускнел со временем, лишь становился ярче, как напоминание, как упрек — Мессир исполнил ее желание (ну как он мог отказать хозяйке своего бала), он вернул ей любовника, вернул ей жизнь, осыпал подарками и постарался забыть, что она — его Светлая Королева, его алмазная донна — когда-то существовала. Он знал — она была счастлива: там, в этом маленьком подвальчике со своим Мастером. Иногда Мессир вращал глобус и тот послушно показывал ему Москву и тихий садик в переулке близ Арбата. Иногда он смотрел на нее — увядающую, как и все смертные, но счастливую своим небольшим человеческим счастьем. А потом счастье кончилось. Мессир понял это в тот миг, когда его внимание застало бывшую Королеву одну — совершенно одну в маленьком темном подвальчике в переулке близ Арбата. Не требовалось усилий чтобы понять, что Мастер, освободивший Пятого Прокуратора Иудеи, освободился от земных тягот сам и наконец-то отправился в свой заслуженный покой. Но только не та, что его любила. Мастер оставил ее позади. И вряд ли теперь кто-нибудь смог бы узнать в этой старой одинокой сухонькой женщине некогда блистательную хозяйку бала Ста Королей. Смертные увядают как цветы, в них остается только тень от прежнего расцвета. Их годы облетают лепесток за лепестком, они тают как свечки — и ее свеча чадила догорая. Нельзя было медлить. Мессир не взял с собой свиты. Им не зачем видеть как под вечной маской безразличия проступают такие живые эмоции. Была теплая майская ночь. Медсестра еще вечером отворила окно в палате, и теперь лунная дорожка серебром ложилась меж занавесок на деревянный пол. Мессир не часто пользовался этой дорогой, все же ему пристали тени. Но сейчас было не до выбора путей — его смертная Королева умирала. Он незванным гостем вошел в больничную палату и замер у постели, на которой лежала его Маргарита — тень себя прежней. Мессир не испытывал жалости, но все же он чувствовал что-то похожее на это человеческое чувство, когда глядел как годы изменили ее. Здесь уже не поможет никакой крем — слишком глубоки морщины, слишком сильны печали — их не сотрет ни черная магия, ни банальный обман. Зато ее душа — ДУША — была как и прежде прекрасна и молода. Душам не знакома старость, они вечны. Они живут даже тогда, когда умирает тело. Мессир присел на край ее смертного одра. Скрипнули старые матрацные пружины. Веки старушки дрогнули, но глаза ее стали подслеповаты с годами, она едва различала мужскую фигуру склонившуюся над ней. — Маргарита Николаевна, — голос незванного гостя прокатился по палате, и Маргарита вздрогнула бы от осознания того, кто именно навестил ее в ее одиночестве, если бы смогла. — Мессир… — ее губы разомкнулись, но голос был столь тих, что его почти не возможно было расслышать. — Как много воды утекло, Маргарита Николаевна, — Мессир взял ее чахлую ладошку в свою и подивился тому какой маленькой и холодной та оказалась — почти костлявой — гости на его бал прибывали и то в лучшей форме. — Я исполнил ваше желание. Надеюсь вы были счастливы все это отмеренное вам земное время. Голос изменил ей окончательно. Маргарита едва улыбнулась в ответ на слова Мессира. Конечно же она была счастлива, и конечно же она благодарна за это кратковременное, но все же счастье. Она всегда была благодарна и она прожила свою жизнь полная этой невысказанной благодарности. — Я умею ждать, Марго. Для меня человеческая жизнь лишь краткий миг, но все же иногда этот миг обращается в вечность ожидания. — Маргарита непонимающе посмотрела на расплывающийся в лунном свете темный силуэт. Мессир позволил себе печально улыбнуться. — Мне все еще нужна королева, моя алмазная донна… Гроза накрыла Москву внезапно — черные тучи налетели с Воробьевых гор и пролились на землю стенами дождя. Ветер стоял такой, что распахнутые настежь ставни окон гремели словно литавры, аккомпанируя звукам природы. Медсестра бегала по палатам, проверяя задвижки и закрывая то, что не смогли закрыть сами пациенты. Но в одной из палат ей пришлось забыть про окно и хлеставший в него ливень и помчаться за дежурным врачом. Поэтому она не видела как во дворе больницы высокий мужчина накидывал на плечи молодой и абсолютно нагой женщины плащ и помогал седлать огромного вороного коня. Так же она не видела как эти кони, в нетерпении рывшие копытами землю, словно по волшебству взмыли к грозовому небу, унося на своих спинах Владыку Тьмы и уже окончательно его Светлую Королеву.