Экипаж Гоголя и Гуро приезжает в Диканьку. Их встречают Бинх, Тесак, отец Варфоломей и некоторые местные жители.
Гоголь: „Наконец-то приехали в Диканьку. Ещё одного дня в этой повозке я бы не пережил. Почему она трясётся так, словно её везут не лошади, а черти да прямо в ад?! И как Якову Петровичу удавалось в ней есть и с такой элегантностью? Я даже чай на себя пролил. И где теперь вещи отстирывать? Яким вот только вечером приедет...” Гуро: „Эх, до чего же хорошо отдохнуть в деревеньке, не испорченной роскошью столичной жизни! Всё вокруг чистое, настоящее: чёрный всадник — выходец из ада, убитые дивчины — красота! Разве встретишь такое в столице?” Бинх: „Явились-не запылились! А экипаж каков! То же мне, важные птицы! Пальто красное, старая ищейка, напялил! А молодой, наверное, в обморок сейчас грохнется. В чувства его потом приводить... Тьфу ты, интеллигенция! А этот так и зыркает, масть показывает! Ты меня своей улыбочкой не проведёшь, мы тут тоже не лыком шиты! Начнёт сейчас рыть, всю малину мне испортит! Прощай, спокойная жизнь...” Отец Варфоломей: „Не к добру всё это! И всадник этот, прости Господи, и следователи столичные... Знаем мы эти столицы, всё там рассадники блуда и содомии! Ну ничего, я уж постою за дело правое, не дам церковь святую на поругание!” Тесак: „Столичные... Интересно, как там у них, в столице? А у нас, впрочем, точно не хуже! Надо будет им наши предания рассказать, авось пригодится!” Бинх: Добро пожаловать! Вот вам хлеб-соль! „Чтоб вам подавиться!” Гуро: Скорее, сало и борщ? „Лучше б кофе предложили”. Красиво у вас тут, природа! Гоголь: „Голова кружится... А природа так себе, мрачная”. Отец Варфоломей: „Не перекрестились, мне не поклонились — греховодники! Содомиты окаянные!” Бинх: Что ж, гости дорогие, приглашаю вас в наш кабак! Там и с дороги отдохнёте, и покушаете, и с местными познакомитесь, и наливочку нашу попробуете! Знали бы вы, какая у нас наливочка! „Может, вас споить удастся”. Гоголь: „Какой кабак? Я спать хочу”. Гуро: „А неплохо бы сейчас в кабачок. Местная кухня, экзотика, все дела... Но ведь он нас споить хочет и друзьями заделаться. Нет, голубчик, ты мне субординацию не рушь!” Не время по кабакам шляться, Александр Христофорович, когда у вас тут дивчины умирают и всадники скачут, как гусары на параде. Сразу приступим к работе. Гоголь: „Может, поспим сперва?” Бинх: „Чтоб твою мать, работящий следак попался! Сразу нас на место ставишь, да? Ну ничего, и не таких спаивали!” Отец Варфоломей: „В кабак идти не захотел? Подозрительно...” Гуро: Где девушка? Бинх: „Так вот чего тебе, развратник, надо! Впрочем, тоже нормально. Ни зелёным змием, так бабами тебя возьмём! Хотя странно всё же, говорили — приличный человек... Из самой столицы! Вот они какие — ваши приличные люди!” Признаться, мы не подумали. Но, думаю, можно устроить. Гуро: „Ты о чём подумал, остолоп деревенский? Вы мёртвую девушку куда дели? Хотя... Надо их разыграть! То-то весело будет!” Ну так устройте! Отец Варфоломей: „В смысле, устройте?! Значит, не содомит... Всё одно — греховодник!” Гоголь: „Эх, Яков Петрович, и вы туда же... А я то уж было понадеялся... Прости, Господи, мя грешного!” Тесак: „Ничего не розумию! Якая девушка?! А як же предания?”Бинх в участке что-то объясняет довольно симпатичной молодой девушке.
Бинх: Ты меня поняла? Не оплошай, гость из самой столицы! Перед ним вся канцелярия мельтешит! Дело государевой важности! Маня: Ой, Александр Христофорыч, можно подумать, вы лучше меня знаете, як это делается! Поди поболе вашего понимаю! Бинх: Маня, не доводи до греха! Мне нужно, чтобы гость остался доволен и полностью... удовлетворён. Во всех смыслах. Ну и ты его настрой на нужную атмосферу. Отвлеки, расслабь! Не нужны мне тут его расследования с пристрастием. И выведай чего-нибудь по ходу дела. Маня: Так мне выведать или удовлетворить? Бинх: И то, и то! Я тебя к награде приставлю! А что-нибудь не так сделаешь — накажу! Маня: [хихикая] В каком смысле? Бинх: В прямом!Маня и Бинх уходят.
Смеркается. Гуро сидит в своей комнате на постоялом дворе, раскладывает вещи.
Гуро: „Ночь уже скоро. Интересно, приведёт он девушку или всё-таки нет? И что мне с ней делать? Ладно, сымпровизирую!”Входят Бинх и Маня.
Маня [строит глазки]. Бинх [шёпотом]: Кланяйся! Маня [кланяется]. Гуро: „Симпатичная девушка, только вот... Впрочем, не важно”. Александр Христофорович, может, вы нас оставите? Бинх: Ах да, конечно. „Так я вас и оставлю! За дверью стоять буду!” Маня [шёпотом]: Александр Христофорыч, останьтесь, мне страшно одной! Бинх [закатывает глаза]: Маня, тебе ж не впервой! Соберись!Бинх уходит.
Гуро: Кофе будешь? Маня: „Что за кофий? Не слышала о таком... А вдруг он и есть тот убивец... Мамочкаааа!” Ч-что, простите? Гуро: „Деревенщина...” Садись, говорю, поить тебя буду! Маня: „Точно, убивец. Опоит зельем, снасильничает и погубит. А я такая молодая...”Комната Гоголя. Николай Васильевич сидит за столом и что-то пишет.
Гоголь: Полюбил я глаза твои красно-карие, Что блистали, как меч героя. Ты, сгорая, как солнца марево, Попросил тебе даму устроить. „Да ну, ерунда какая-то! Причём здесь меч?! А сам так глядел на меня глазами своими окаянными, что я думал, провалюсь сквозь землю в самую преисподнюю! Не могу так, нет сил моих терпеть. Пойду сейчас к Якову Петровичу, спрошу открыто, что происходит? А там — хоть в Сибирь, хоть к чёрту в ад! Только выпью для храбрости чуть-чуть, не зря ж я с собой пару бутылок припас”. [достаёт бутылку, делает маленький глоток, потом ещё один, уже в полбутылки”.Церковь. Отец Варфоломей задувает последние свечи.
Отец Варфоломей: „Ой, не к добру всё это! Жили ж раньше и без столичных следователей, а теперь их Бог нам за грехи наши послал! Девушку ему, видите ли, устройте! А на что ему та девушка? Может, он её в жертву принести хочет? Может, он вообще бес? А что? Я в нём сразу что-то неладное заметил. Пальто красное — точь-в-точь пламень адский! А как глазищами зыркает, как зыркает! И не перекрестился, окаянный! Нет, я этого так оставить не могу! Пойду на постоялый двор и спасу веру православную!”Коридор постоялого двора. Бинх сидит в углу, недалеко от комнаты Гуро.
Бинх: „Чёрт побери, ничего не слышно! Интересно, как у них там всё...”Комната Гуро.
Маня: „Лучше б снасильничал, ей-богу! Кофий этот противный, как он его пьёт только? И вопросы свои задаёт: чем интересуюсь? Как жизнь? Тьфу ты, столица!” Гуро: „Мда, совсем дуру мне подсунули. Молчит, как рыба, а когда не молчит... лучше б молчала. Впрочем, у меня розыгрыш”. Манечка, солнышко, а не могла бы ты покричать? Маня: Зачем? „Совсем умалишённый”. Гуро: Примета добрая. На богатство и успех в амурны делах. Маня: В каких? Гуро: В любовных. Маня: Аааа... ААААААААААААА!!! Бинх [за дверью]: „О, звук пошёл! Что он с ней там делает?!” Гуро: Да не так! Ласково, нежно. Маня: „Ну наконец-таки! Я уж думала и не дойдёт до этого, а то ходит всё вокруг да около!” Аах! Оох! Уууу... Бинх: „Понятно. Вполне закономерно”. Маня [начинает раздеваться]. Гуро: Вы что делаете, голубушка? Оденьтесь обратно, вы простудитесь! Маня: Ой, не учите меня дела делать! Никто недовольным не оставался! Ааах! Оооо! Гуро: „Непробиваемая барышня...” Гоголь [идёт по коридору, слышит крики Мани]. „Вот, значит, какие дела... А я думал, Яков Петрович не такой. Хотя, с какой стати ему быть не таким? Ай, пропадать так пропадать! Скажу ему всё, как на духу, и будь, что будет!” [допивает остатки бутылки] Маня [разделась до белья]: Идите ко мне, Яков Петрович... Гуро: „В одежде ей лучше было...” Зачем это? Маня: Ну разве ж вы не знаете, зачем? [протягивает руки к Гуро] Тебе хорошо будет... Гуро: „Чертовщина какая-то!” Не тяните вы ко мне свои руки! Маня: Да я своё дело знаю, ты у меня доволен будешь! [приближается] Гуро: „Розыгрыш заходит не туда...” [пятится от Мани, хватает в руки первую попавшуюся вещь и кидает в девушку. Это оказывается чернильница]. Маня: АААААААААААА!!! Гоголь [врывается в комнату]: Яков Петрович! Я лучше, чем дивчина! [видит Маню в чернилах] Ведьма! Яков Петрович, она ведьма! Не дам я тебе, окаянная, Якова Петровича сгубить! [набрасывается на Маню] Бинх: „Чего она орёт опять?! И что-то я следователя не слышу... Гоголь?! Он-то туда какого чёрта попёрся?!” Гуро: Николай Васильевич, она не ведьма, она обыкновенная... Гоголь: Нет, она ведьма! Я их за версту чую! [скрещивает две бутылки из-под вина] Изыди, окаянная! Маня: Убиваюююююют! Бинх: „Я так больше не могу!” [врывается в комнату, стреляет в воздух] Полиция! Приказываю сдаться! Маня: ААААААААА!!! Гоголь: Демоны! [направляет скрещенные бутылки на Бинха] Гуро: Это не демон, это обыкновенный... Отец Варфоломей [входя в постоялый двор]: „Что за шум окаянный? Чай, шабаш устроил, бес проклятый? Ну ничего, сейчас я ему покажу!” [врывается в комнату, видит, как Гоголь пытается изгнать Бинха] Ты что, супротив полиции прёшь?! [бьёт Гоголя кадилом по голове]. Гуро [достаёт саблю]: Нападение на сотрудника третьей канцелярии, отче?! Отец Варфоломей: Я ещё с тобой не разобрался! Маня: Александр Христофорыч, спасите! Бинх: Да что здесь происходит?! Яким: [поднимается по лестнице]: „Скоро барина увижу, хорошо! А то как он один без меня? А что это за шум? Никак Николая Васильевича голос!” [вбегает в комнату, видит агрессивно настроенного отца Варфоломея и Гоголя, держащегося за голову] Прости меня, Господи, грешного! [бьёт отца Варфоломея по голове чемоданом] Маня: Убииивеееееец! Всадниииик! Яким: Николай Васильевич, родной, что ж они с вами сделали?! Гоголь [бормочет]: Но я ведь лучше, лучше дивчины! Гуро: У вас тут всегда такая вакханалия творится?! Тесак [вбегает в комнату]: Александр Христофорович, вас там кличут... Отец Варфоломей... Маня?! А что здесь происходит? Бинх: „Как бы я хотел знать! А ещё как бы я хотел сейчас кого-нибудь взять да пристрелить!” Тесак: Надо бы разрядить обстановку... Як здорово, шо все мы здесь сегодня собрались!