Не меня ли вы искали?

Вой полицейской сирены неприятен мне. Он ввинчивается в уши маленькой, раздражающей дрелью, назойливо пытаясь добраться до мозга. Этот звук напоминает истошный рёв заводской сигнализации, который мне часто доводилось слышать в минуты опасности — Диктор не скупился на охранную систему, особенно от нас. — Нет! Вы не понимаете, что делаете! Эксперименты нельзя прекращать! Роберт — — Все свои показания оставьте для суда, Томас. Я сижу на медицинской койке и наблюдаю, как закованного в наручники Диктора под руки ведут к машине. Он отчаянно вырывается, что-то крича про эксперименты, Роберта и спасение мира. Но мрачные люди в полицейской форме, чьих лиц не видно из-под козырьков фуражек, лишь крепче хватают учёного за локти и заталкивают в автозак. А он сопротивляется, ногами пытается выбить железные двери, наивно полагая, что может убедить кого-то в правдивости своих слов. Тех слов, лживый яд которых он долгое время вливал в уши мне, моим братьям, закону и вам, Миссис Смит. Я не верю ни единому звуку, произнесённому им, и думаю, что ни один, пусть даже самый наивный Боб теперь тоже. Слишком много лжи сочится из слаженной речи создателя BobSoc. Я хочу поскорее забыть этот голос, осыпающий ложными обещаниями, этот взгляд, безразлично наблюдающий за чужими мучениями, этого человека, выстроившего свою железную цитадель на трупах. Но этого мало. Я был бы счастлив, если бы и другие забыли об этом. Если бы имя этого мерзавца растворилось во времени и воспоминания о нём стёрлись из памяти всех, кто хоть краем уха слышал о том, что здесь творилось. Если бы создатель BobSoc сгнил в крохотной камере без окон и дверей. Если бы в мире не осталось ни следа от него. Я мечтаю стереть все упоминания. Словно того, кто именует себя Диктором никогда не существовало. Поэтому я сжёг его так называемый «дневник» сразу после прочтения последней страницы этой потрёпанной книги. Я надеюсь, вы согласны со мной, Миссис Смит. Я не поверил. Не поверил никто. Но даже если бы слова Диктора каким-то чудом оказались правдивы, я бы не простил. Слишком много крови моих братьев пролилось, для того чтобы я забыл. Слишком много нам пришлось страдать, для того чтобы я перестал ненавидеть. Вы понимаете меня, Миссис Смит? Вы замечательная, Миссис Смит. Я понял это с первого взгляда и не ошибся. Я и мои братья свободны сейчас только благодаря вам. Это вы выбили у суда право на обыск фабрики и привели с собой полицию. Это вашими стараниями Диктор теперь сидит в кузове служебного грузовика, скованный наручниками как преступник, коим и является. Это вы не сдавались всё это время, работая без сна и отдыха. И за это я вас благодарю, спасибо. Вы и сейчас не думаете сидеть на месте, успевая быть везде одновременно. Я почему-то точно уверен, что у вас нет полномочий представителя закона, но это не может нас остановить. Офицеру, арестовавшему создателя BobSoc, это не нравится, но даже он не имеет духа отослать вас прочь. Этот человек тоже мой враг, к сожалению. Он желает зла моей семье. Желает отправить меня и моих братьев в лабораторию, чтобы нас изучали как подопытных крыс. Ну конечно, ведь мы же клоны, не имеющие чувств, личностей и права на счастливую жизнь. Спасибо, что заступились за нас, Миссис Смит. Мы бы не сидели около машин «Скорой помощи» без ваших слов и действий. Вы не говорили ни с кем из нас, но спасли от холодных клешней враждебного мира без раздумий, спасибо. Наши мнения здесь всё так же ничего ни для кого не значат, в отличии от вашего. Я бы хотел отплатить вам тем же, но нет ничего, что я мог бы сделать. Вы ищете своего мужа, да? Исходного… Как жаль, что я не знаю где он. Как жаль, что я не он. Как жаль, что вы ищете не меня. Если честно, я устал. Очень устал. У меня нет ни малейшего желания подняться на ноги и присоединиться к общему хору радостных криков моих братьев. Нет сил, даже на то, чтобы оглянуться. Они бормочут что-то радостное, перебрасываются короткими шутками и, должно быть, с интересом оглядываются по сторонам. Так вот каково оно, быть снаружи. Тут так много запахов. Вам наверное не заметить, но мне, всю свою жизнь вдыхающему воздух, пахнущий мерзкой хлоркой и пылью, виднее. При вздохе на языке остается привкус бензина, настолько много в этом городе машин. Я надеюсь, что смогу к этому привыкнуть. Если нам позволят здесь остаться. Если нам будет где остаться. Я бы хотел узнать, откуда ветер принес едва уловимый запах свежей выпечки, удивительно, что я вообще знаю, как она пахнет. Можно сказать, что это память исходника, а может я просто чувствую что-то съедобное. Я хочу посмотреть на свежескошенную траву, которой тянет откуда-то сбоку — я слышал, что в той стороне, через несколько кварталов находится городской парк. Полицейские говорили об этому друг с другом, думая, что я не понимаю их. Не удивительно, что мой неожиданный взгляд их напугал. Полагать, что мы сбежим без присмотра в этот парк, чтобы скрыться. Ха, признаю, у меня была подобная мысль. Но ее пришлось отбросить. Частично, потому что вы здесь, Миссис Смит. Потому что у нас есть ваша защита. Но если дела пойдут не в нашу пользу, то вам придется меня простить, когда мы вдруг испаримся. Не подумайте, я бы никогда в жизни не сбежал от вас, если бы речь шла только обо мне. Но я ответственен за чужие жизни, которые не могу подвести. Вы помогали раздавать одеяла, что вытащили из машин с красным крестом. А когда их не хватило, вы выглядели такой обеспокоенной и расстроенной. Я чувствовал, как мои губы сами растягивались в улыбку. Я хотел сказать, что все хорошо, что выданного количества хватит, чтобы уместиться в тепле парами и тройками — мы привыкли, да и не сильно возражаем. Только бы меня вы все равно не поняли, а просто заговорить мне почему-то невероятно трудно. Так что я просто наслаждался едва заметными нотками чего-то пряного, что вились следом за вами, оставаясь в воздухе на несколько секунд. Наверное, это ваши духи с бергамотом. Я не знаю, почему, но уверен, что это один из ваших любимых брендов. В квадратном флакончике из стекла, наполненном полупрозрачной жидкостью золотистого цвета, что стоит на тумбочке возле вашей части кровати. Я знаю о вас много. Хотя и не участвовал в вашей жизни, впервые лично увидел сегодня, а имя… скрыто от меня до сих пор. Выборочные воспоминания — интересная, страшная и горькая вещь. Я не распространяюсь об этом, но в последнее время они стали настолько сильны, что иногда я путаю жизнь меня прошлого и настоящего. По крайней мере мне хочется называть Исходника прошлым мной. Тогда бы это значило, что вы ищете меня. Пряный запах бергамота становится ярче, я не успеваю поднять глаз, как на мне на плечи ложится широкое полотенце. Тоже, похоже, взятое из скорой. — Вот теперь на всех хватило. Извини, что не нашлось ничего теплее. Миссис Смит, вам и правда не стоит волноваться обо мне. Я специально оставил все накидки братьям. Им важнее спрятаться от ветра, которым я наслаждаюсь. Я не чувствую холода. И дрожь моя началась только с вашим приходом. Надеюсь, вы этого не поймете. — В таком виде с нашей погодой можно быстро замерзнуть, — если бы я мог поддержать беседу с вами хоть одним словом, то я бы это сделал. Но все что мне доступно — наблюдать за тем, как вы неловко пытаетесь казаться непринужденной и дружелюбной. Я вижу, как вас что-то тревожит, — извини…я не знаю, как мне тебя называть, но… Вы запускаете руку в крошечный карман своего черного жакета. Когда я понимаю, что находится у вас в ладони, то не могу не присвистнуть. Переводчик. — Детектив вместе с группой нашли это вместе с инструкцией к использованию. Если ты не против, то… можно мы поговорим? Как оперативно эти люди обшаривают завод и прилегающее к нему здание, я даже поражен. Что-то незнакомое в глубине мозга недовольно возмущается их беспардонности, но тут же замолкает. Я даже не успеваю осознать, насколько эта мысль была бы для меня дика. Я слишком занят тем, чтобы расположить дужку устройства за ухом, а микрофон без помех подвести ко рту. Это получается довольно быстро, я даже доволен собой. И как только я открываю рот, чтобы начать разговор, приходит озарение — я не знаю, что сказать. Вы терпеливо смотрите на свои руки, я ощущаю ваш постоянно прерывающийся, смущенный взгляд. Что ж, наверное стоит сделать то, о чем еще несколько дней назад мне пришлось бы мечтать: — Можно мне узнать ваше имя, Миссис Смит? — …Эмилия. Я чувствую, как все в животе сжимается, а по спине пробегает неясная теплая дрожь, которую я не могу объяснить. Ваше имя такое правильное. Знакомое, как я сам до него не догадался. Наверное, я даже могу почувствовать его на вкус. Белый шоколад с миндалем. — Я… Как мне можно звать тебя? Вас? — Ваше лицо выглядит довольно несчастным. Я не дурак, и понимаю, что это из-за моего вопроса. Мне так жаль, я так был бы рад оказаться тем, кого вы ищите. — Я привык к «Шрам», если вам будет удобно, — я указываю на левый глаз. — Приятно познакомиться. Я острожным жестом приглашаю вас сесть рядом со мной на койку. Рассеянный кивок — и вы оказываетесь на одном уровне со мной, печально опустив плечи вниз. — О чем вы хотели спросить меня, Миссис Смит? — Ох? Я… Я ищу кое-кого, уже довольно давно- — Исходника. Я бы рад сказать, где он, но не могу. Мне не стоило так резко вас перебивать, но так будет легче для нас обоих. Надеюсь, вы сможете простить меня, глупого идиота, которому привалило счастье вперемешку с нелепым горем. — Понятно, — отвечаете вы с разбитым выдохом, опуская карие глаза на рассеченный дорожной разметкой асфальт, — мне… мне просто казалось, что я могу найти его здесь. — Среди нас? — …Да, — ваши изящные руки сжимают подол строгой юбки, — с ним могли что-то сделать, от чего он потерял память… Мне так кажется. Казалось. Интересная теория. Хорошая мысль. Но далекая от истины. — Если бы это было так, то я бы наверняка знал. Простите. — Тебе не за что извиняться, в конце концов это я… Подумала, что… Запах бергамота резко становится удушающим. Я даже могу уловить вкрапления сандала в нем. Я понятия не имею, что это, но факт сам по себе пришел в голову. Я стараюсь дышать ровно, пока вы медлите с тем, чтобы подобрать слова к завершению своего предложения. -…что я мог бы быть им? Этот голос не принадлежит мне. Он до смерти знаком, я слышу его каждый день, доносящийся из разных ртов, но эта его вариация… Инородная. Пугающая. Опасная. — Роби?! Мы вскакиваем с места почти одновременно — моя реакция быстрее вашей, я успеваю встать немного впереди, преграждая вам дорогу. Или же дорогу к вам. Вы издаете удивленный вздох, прикасаясь ко мне со спины, чтобы отодвинуть с пути. Пожалуйста поверьте, Миссис Смит, в данном случае стоит довериться моей интуиции. Я давно не чувствовал такой колотящей изнутри паники. Каждый мускул в моем теле натянут, подрагивая от напряжения. Спина взмокла от холодного пота в один миг. Вы, должно быть, чувствуете эту мокрую дрожь через прикосновение, и поэтому осторожно выглядываете из-за моего плеча. — Спутать меня с ним довольно трудно, Эми. Теперь, когда я наконец вижу Исходника в живую, я понимаю что никогда бы не назвал его братом. Не того человека, что стоит в нескольких метрах от меня. Да и человека ли. Полицейские выглядят такими же напряженными, как и я. Они прячутся за машинами, недоверчиво разглядывая фигуру Исходника. Высокий и тонкий, как спичка, обросший он стоит посреди всего этого со скучающим видом. Когда он попал сюда? Как он попал сюда? Я инстинктивно подаюсь назад, когда Исходник делает слабый взмах рукой — задирается широкий рукав его медицинского халата, обнажая синеватую кожу с лиловыми прожилками вен. Машины и люди по левую сторону от нас разлетаются в стороны, сбитые то ли резким порывом воздуха, то ли ударной волной. Мы оба вскрикиваем, хотя наши голоса тонут в возникнувшем буквально за секунды шуме. Я прикрываю лицо локтем от слабой остаточной ударной волны, которая остервенело зарывается в волосы. Не от возможных обломков — Исходник все таким же движением просто не позволяет чему-то даже приблизиться к нам. Он подходит. Я вижу, как босые ноги неслышно переступают по асфальту. Величественно, угрожающе, опасно. — Мы не похожи ни капли. Я понимаю, что не так у него с глазами. Он не моргает. И не испытывает от этого неудобств. На меня будто смотрит кукла, немного презрительно сощурив свои глаза из лилового стекла. Вы тоже это замечаете, Миссис Смит, я знаю. Ваше дыхание учащается, хватка пальцев на моей руке становится крепче. Мне тоже страшно. Но я понятия не имею, что нам делать. — Эми. Я все еще нелепо вас загораживаю, мы пятимся к опрокинувшейся к койке, пока не упираемся в нее. Он останавливается меньше чем в шаге от нас. Окидывает меня придирчивым взглядом — наверное, я впервые вижу, как его веки впервые заработали. Он резко выбрасывает руку вперед, и я на автомате блокирую предполагаемый удар, выставив вперед левый локоть. Отбиваю его ладонь в сторону и заношу свой кулак для атаки, но… Исходник оказывается быстрее. Я не знаю, как это возможно. Я просто ощущаю его пальцы у себя на сердце, а потом резкую, болезненную слабость. Он склоняется ближе, теперь уже его ладонь целиком лежит на моей груди, небрежно скользит взглядом по моему лицу и останавливается на вас. — Это тебе не принадлежит. Я слышу ваш вскрик, когда свободная рука Исходника хватает вас за предплечье. Горло обжигает гневом, но это самое большое, что я могу сделать — зло зарычать на него. Тело не слушается и грозиться упасть. И уже бы упало, если бы не чужая рука, будто что-то из меня вытягивающая. — Никогда не принадлежало и не будет принадлежать. Зрение быстро пропадает в белом тумане, вслед за ним идет слух, который все еще улавливает испуганные крики со стороны скорой. Все кричат что-то разное, но они приближаются. Куда вы, идиоты? Собрались спасти меня от него? А вас кто спасет? Я с трудом делаю глубокий, наверное, последний вздох — мои легкие словно рассыпаются в пыль. Это единственное, что я сейчас могу. Простите меня все. — Бегите отсюда, кретины! Вот и все, что я могу бросить напоследок. Перед тем, как я перестаю что-либо чувствовать, я улавливаю запах ваших духов и тихий всхлип. Как жаль, что вы искали не меня.