Венди выбежала по широкой школьной лестнице на улицу. Откровенно говоря, ей было совершенно плевать, какой урок должен был быть следующим. Она, окрылённая неожиданно нагрянувшим счастьем, уже летела к метро, не замечая серые лица прохожих и бесконечную слякоть и грязь под ногами, проклиная любимые кожаные сапоги, чьи тонкие каблуки, несмотря на опыт хозяйки, были слишком высоки для подобных пробежек. Однако она верила, ее мучения ничто в сравнении с тем, что ждало ее впереди, на другом конце города, и это осознание подстегивало бежать ещё быстрее. Перед глазами ещё стоял текст лаконичного сообщения, присланного несколько минут назад подругой.
Он приехал. Наконец-то.
Венди всегда нравилось общаться с людьми, которые были старше нее. Что стало причиной: постоянное общество старшего брата, или же отсутствие интереса к сверстникам — она не знала. Скорее, первое стало причиной второго. Драгнил всегда старался сделать все, чтобы его маленькая богиня, которую он невольно возвел на пьедестал своей жизни, стала вхожа в круг его друзей. И каждый раз, вопреки ожиданиям, когда тихая, стеснительная девочка, росшая без матери, появлялась за спиной Нацу, цепляясь своим тонким пальчиком за его вечно огромную ладонь, на ее губах расцветала улыбка трепетного восторга, и безграничным восхищением сияли глаза. Это безумно льстило всем до единого. С Венди было легко, на нее смотрели снисходительно, ей покровительствовали. А в ней тем временем желание стать хотя бы чуть-чуть ближе к этим удивительным, взрослым, по ее мнению, людям, росло со скоростью много большей осознанию того, что равной им она не будет никогда. Девочка хотела повзрослеть. Так скоро, как это только возможно.
Вот и сейчас, стоя перед заурядным зданием одного известного в своих кругах бара, она думала, как же было бы хорошо, будь она хоть чуть-чуть старше. Венди неуверенной походкой спустилась по крутой лестнице ко входу. Наверное, она бы простояла на улице до самого вечера, не решаясь зайти, но декабрьский влажный мороз неприятно щекотал кончик носа, а слишком легко замерзающие руки уже онемели от холода, несмотря на теплые перчатки. Нетвердой рукой девочка наконец толкнула тяжёлую дверь. Та неожиданно легко поддалась, и из проема на нее повеяло теплым воздухом. Венди прошла по узкому коридору вглубь просторного зала.
Здесь как всегда было темно, а спертый воздух пах спиртными напитками и табачным дымом вкупе с тонким ароматом женских духов. За широкой барной стойкой из темного дерева стояла аловолосая молодая женщина. Ее точёные черты лица, соблазнительные изгибы тела и изящные движения приковывали взгляды и заставляли каждого второго мужчину трепетать от восторга и неистового желания. Она была хозяйкой этого заведения и по совместительству (для особых гостей) барменом, при том весьма умелым. Венди знала Эльзу Скарлетт ещё с тех времён, когда та была взбалмошным подростком. Эта, сейчас уже двадцатичетырехлетняя, девушка была (и оставалась) одним из самых близких друзей Нацу, а к малышке-Венди относилась с материнской заботой и любовью. Девочка ее обожала, и причиной этому были вовсе не вкуснейшие тортики и напитки, которыми щедро угощала Драгнил барменша, а ее удивительный темперамент и теплая улыбка, которой Эльза приветствовала тех, кого принимала.
— Привет, Венди, — аловолосая нежно улыбнулась и слегка качнула головой в сторону посетителя, сидевшего перед ней. Венди не могла ошибиться, это был Он. Мужчина вскинул голову на хозяйку бара, а потом развернулся лицом к девушке.
Лаксас, кажется, за эти пять лет, прожитых в Германии, ничуть не изменился. Стиль одежды, благородная осанка, широкие плечи и потрясающе сильные с яркими линиями вен руки, все осталось прежним, даже светлые волосы всё так же были слегка зачёсаны назад, а несколько случайных прядей в беспорядке спадали на высокий лоб. Глубоко посаженные серо-голубые глаза темнели в смятении и негодовании. Но и Драгнил осталась той же малышкой, а она совсем не хотела ею быть. Ей захотелось заплакать.
— Здравствуй, — девочка вздрогнула. Как она и думала — его глубокий, бархатистый голос тоже не изменился. От его звука Драгнил перестала воспринимать действительность, мир сжимался до одного человека. — Давно не виделись, — прозвучало совсем не так, как должно было быть. Как-то надломленно и с хрипотой.
Она — последний человек, которого он хотел снова встретить в этом оставленном всеми Богами городе. Она — человек, от воспоминаний о котором он избавился в первую очередь, покинув его (наглая ложь). Она последняя ниточка, связывающая его с этим треклятым местом, с его прошлым; она лучик света, осветивший его дорогу к будущему, которую сам он был не в силах разглядеть в кромешной тьме. Она изменилась. Эти пять лет, пролетевшие как одно мгновение, превратили ее в настоящую красавицу. Время сгладило подростковую угловатость: бедра стали пышнее, появились очертания грудей, угадываемые под элегантным бежевым пальто. Лаксас легко догадался, что по ее поведению, предпочтениям и внешнему виду взрослые люди находили Венди весьма интересной и притягательной девушкой, почти женщиной. Лаксас осознал, что чертовка-Эльза куда проницательней, чем кажется на первый взгляд.
— Очень, — еле выдавила из себя Венди. Долгий, изучающий взгляд мужчины застал ее врасплох. Приглашающий жест и отодвинутый от стойки высокий табурет по правую от него сторону выбили из-под ног землю. Девочка, покачиваясь, послушно подошла и с облегчением опустилась на стул.
Как же давно она не видела этого мужчину. Как давно не вдыхала его удивительный запах. Рядом с ним Драгнил чувствовала себя совсем маленьким ребенком, заблудившимся в хвойном бору среди огромных сосен, чей аромат был особенно душист после короткой летней грозы. Венди с наслаждением внимала его рассказам о столь далекой Германии, залитой розовым солнцем, вечно встающим над Рейном. Столь разной в своей богатой истории, меняющей день на ночь, а века на годы двуликой Германии Гете. Однажды увидевшей на месте Рейхстага Триумфальную арку, бездомную с поддельным паспортом Германию Ремарка. Сколь туманную в воображении Венди Германию, столь же чужую и одинокую.
Лаксас замолчал, выдыхая белое облачко терпкого табачного дыма. Он перевел взгляд на девушку, сидящую рядом с ним. Венди задремала, упершись своими тонкими руками о барную стойку и уложив на них свою хорошенькую головку, убаюканная его спокойным голосом. Ее мерное дыхание оседало мелкими капельками на стенке высокого бокала, на дне которого лежали надкусанная палочка корицы и шкурка лимона. Тридцать один — это не маленькая цифра. Лаксас с уверенностью мог сказать, что создал то, что он хотел бы сохранить. Однако чувство, что что-то чрезвычайно важное неумолимо ускользает от него не давало заснуть по ночам. Мужчина не знал, что он искал, вернувшись сюда. В чем хотел убедиться и что навеки отпустить. Но решение приехать казалось правильным и единственно-верным. Девушка, дремавшая сейчас подле него, доверчиво прижавшись к его руке, тоже казалась правильной и естественной.
Стемнело. С неба падал снег, крупными пушистыми хлопьями оседая на земле, деревьях, домах и вечно спешащих куда-то людях, накрывая все белоснежным куполом надежд и иллюзий. Лаксас с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Снежинки, танцующие свой чарующий вальс в ярком свете ночных фонарей, оседали на темных волосах девушки, безмятежно спящей на его руках. Решение было принято. Из-под ног сорвался белый голубь и нырнул во вьюгу, крылом разрезая пустыню неба на две части. Мужчина подошёл к машине и уложил ее на заднее сидение, а сам сел на водительское место. Машина, покорная руке своего хозяина, тронулась с места и, меся колесами мокрый снег, легко помчалась по заснеженному шоссе.
***
Девочка сидела прямо на холодном тротуаре, в ее тонких пальцах была зажата тлеющая сигарета с совершенно отвратительным тяжёлым запахом. Лаксаса передёрнуло, и совсем не от того, что сегодня ему исполнилось двадцать пять лет. Ужасная цифра. Треть жизни вместе с золотой студенческой порой была безвозвратно потрачена на то, что было когда-то важнее всего, а сейчас стало незначительным. Надежды и ожидания были стёрты в прах и забыты, моральные ценности стали пустым звуком. Лаксас был разъярен. Синеволосое чудо сейчас губило свою жизнь глупым подростковым безрассудством, в то время как в действительности имело возможность наслаждаться ею. Пройти мимо он уже не мог. И тысячу раз потом благодарил всех Богов, в которых никогда не верил за это. Потому что когда сигарета затухла, упав на мокрый асфальт, мужчина схватил готовую разразиться страшными ругательствами девчушку за хрупкие плечи, приподнял ее над землёй и хорошенько встряхнул, вытряхивая из головы всю дурь. Мужчина ожидал увидеть кукольно-стеклянные глаза глупого подростка, а она подняла на Лаксаса свои холодные и темные. Глаза, которые видели мир и принимали его таким, каким он был. Девочку сделало такой не дурное влияние, на ней решила отыграться за чужой успех жизнь. У этой девочки розовые очки разбились стеклами внутрь, как и у него, но раньше на десяток лет. За год после этого самого нелепого и немыслимого знакомства Лаксас сумел дать ей силы жить дальше, она дала ему решимости изменить свою жизнь.
***
Венди плавно открыла глаза. Казалось, уже давно была глубокая ночь. Свет, льющийся из дверного проема, позволил разглядеть смутные очертания интерьера незнакомой комнаты. Девушка скинула с себя плед, запоздало отмечая его приятную мягкость, и опустила ноги на прохладный паркет. Ее чуть повело, когда она резко поднялась с дивана, хмель мягкими ударами отдавался у нее в голове. Драгнил подошла к двери и распахнула ее. Свет неприятно слепил глаза, однако сквозь ресницы она смогла разглядеть силуэт читающего за кухонным столом мужчины. Лаксас сразу обернулся на звук открываемой двери. С сонным прищуром, раскрасневшимися ото сна щеками и спутанными волосами Венди выглядела трогательно-хрупкой и по-теплому домашней. На слове «домашней» Дреар споткнулся и мысленно повторил его ещё несколько раз, как бы смакуя. Удовольствия это слово принесло намного больше, чем «Жизнь взаймы» Ремарка на немецком в руках и вкус первоклассной яблочной водки на губах. Книга и кальвадос были подарками от немецких друзей «чтобы не заскучать в дороге». Друзья — ещё один повод вернуться в Мюнхен, однако желания думать об этом не было, как и желания курить.
Венди изучающе и совсем по-взрослому посмотрела на мужчину, сидящего перед ней. Почему-то Драгнил заметила изменения, произошедшие с Лаксасом за эти пять лет только сейчас, в тусклом свете кухонной лампы. Вокруг глаз и в уголках рта, если приглядеться, была видна тонкая паутинка первых морщин. На лбу они выделялись гораздо сильнее. Шрам на гладко-выбритом лице, пересекающий правую сторону, стал выделялся больше и казался глубже, чем он был в действительности. И глаза: усталые-усталые, смотрели выжидающе, их переполняло смятение.
И все же Венди не понимала, зачем он уехал и почему вернулся. Но она была искренне рада возможности вновь встретиться с ним. Недочитанная книга отправилась туда же, куда и гранёный стакан с дурманящим янтарным содержимым. Когда сухие, горячие губы нашли мягкие и теплые, такой контраст показался Лаксасу очень правильным и жизненно необходимым. Шершавые пальцы, подхватившие шелковистые бедра и полоска сияющей в сумраке ночи голубоватым светом обнаженной кожи тоже. Цифры утратили свои значения, осталось только здесь и сейчас: большие наивные глаза напротив, изумлённо приоткрытые поблёскивающие губы и тонкие, нежные ручки, трепетно и доверчиво обнимающие за шею.
Лаксас знал точно: его будут ждать. Сколько угодно долго и как мучительно бы это ожидание ни было. Он нашел то, ради чего хотелось сохранить построенный за пять лет заново мир. Странная девочка, превращающаяся с закатом солнца в настоящую женщину, значила для него слишком много, чтобы оставить ее в прошлом. Он понял, за кем приехал.
