О Тени и ее окружении

      Третий и самый неоднозначный женский образ пьесы — это блистательная Юлия Джули, у которой мистическим образом совпадают имя и фамилия: «Юлия» и «Джули» — одно и то же слово, но написанное на разных языках, если быть точной, то на русском и французском. Переводится это имя так: пушистая, волнистая, кудрявая. А, кроме того, имя созвучно со словом «рождество» в скандинавских языках. Неизвестно, случайность ли, или Казаков знал эту особенность и поэтому столь сильно эксплуатировал тему рождества в своем варианте «Тени».       В пьесе Шварца Аннунциата говорит о Юлии, мол, она та самая девочка, что наступила на хлеб, чтобы перейти лужу, не запачкав башмачков, но в обеих экранизациях от этого образа отказались.       Как мы знаем, многие жители Сказочной Страны являются самыми настоящими сказочными персонажами: Аннунциата упоминает Спящую Красавицу, Ученый в фильме 71-го года — Синюю Бороду, который играет на бирже, и Мальчика-с-Пальчика, который умеет прекрасно торговаться, в фильме 91-го года мы видим Мальчика-с-Пальчика вместе с очень высокой женой по прозвищу Гренадер, на рынке мелькают ведьмы и вампиры, а главные герои пьесы — Сказочная Принцесса и Людоеды. Доктор исполняет роль знахаря, целителя — одним словом, его прототип тоже встречается в каждой второй сказке. В картину мира не вписываются министры — про них сказок нет, но, возможно, история с двойным отравлением, когда человек сперва скупает яды, а потом перепродает за бешеные деньги — взята из какой-нибудь сказки. К сожалению, точно не знаю. Естественно, Ученый не является сказочным персонажем, ведь он гость в Сказочной Стране, а также неясно, каким персонажем является Аннунциата. Возможно, прицельно никаким — и именно поэтому она покидает свою родину вместе с Ученым. Остается только Юлия Джули, которая по пьесе была сказочным персонажем, а в фильмах — нет.       Кто такая «девочка, наступившая на хлеб»? Это персонаж одной из жестоких сказок Андерсена. Вот, как описывает ее сам Андерсен: «Она была бедная, но гордая и спесивая девочка. В ней, как говорится, были дурные задатки. Крошкой она любила ловить мух и обрывать у них крылышки; ей нравилось, что мухи из летающих насекомых превращались в ползающих. (…) С летами она становилась скорее хуже, чем лучше; к несчастью своему, она была прехорошенькая, и ей хоть и доставались щелчки, да все не такие, какие следовало». Девочку звали Инге, и когда она повзрослела, то пошла служить к знатным господам. Отслужила некоторое время, и ей предложили навестить родителей и даже дали для них хлеба. Инге пошла домой, но дорогу ей преградила лужа. Чтобы не намочить башмачков, она бросила хлеб в лужу, наступила на него и… провалилась в Ад, где мучилась много столетий, не желая раскаиваться, а потом обратилась в птичку, искупила свой грех и исчезла из нашего мира. Какое отношение сказка имеет к Юлии в фильмах, понять довольно сложно, поскольку певица не делает ничего такого, за что ее следовало бы отправить в Ад. Единственный ее грех состоит в том, что она не готова пожертвовать своей карьерой и жизнью ради друга — Ученого (и то не факт, что ее сопротивление спасло бы ему жизнь). Но давайте начистоту: никто из нас не готов отдать жизнь за ближнего, это прерогатива настоящих героев или безумно влюбленных. К первым у нас относится Ученый, ко вторым — Аннунциата. Юлия же получилась самым человечным человеком из всех героев: терзающимся, разрывающимся между собственной выгодой и пользой, которую она может принести другу.       В пьесе акценты расставлены немного иначе. Я уже говорила, что там Аннунциата гораздо грубее и схожа с Принцессой методами решения проблем через убийство. Вот и Юлия там подлее:       «Не обращайте внимания на то, что я улыбаюсь. В нашем кругу, в кругу настоящих людей, всегда улыбаются на всякий случай. Ведь тогда, что бы ты ни сказал, можно повернуть и так и этак. Я говорю серьезно. Христиан-Теодор, Вам грозит беда».       «Вы неправы. Вы девочка еще. Вы не знаете, что настоящий человек — это тот, кто побеждает… Ужасно только, что никогда не узнать наверняка, кто победит в конце концов. Христиан-Теодор такой странный! Вы знаете о нем что-нибудь?»       «Кто так ведет себя при таких тяжелых обстоятельствах? Это непонятно. Я устроила свою жизнь так легко, так изящно, а теперь вдруг — почти страдаю. Страдать — ведь это не принято!»       «Юлия. Мне это тоже ужасно, ужасно неприятно, поверьте мне. Но какой негодяй этот доктор! Так предать своего хорошего знакомого!        Аннуанциата. А вы?        Юлия. Разве можно сравнивать! Этот ничтожный доктор ничего не терял. А я так люблю сцену. Вы плачете?        Аннуанциата. Нет. Я буду плакать у себя в комнате.        Юлия. Надо учиться выбрасывать из головы все, что заставляет страдать. Легкое движение головой — и все. Вот так. Попробуйте.        Аннуанциата. Не хочу.        Юлия. Напрасно. Не отворачивайтесь от меня. Клянусь вам, я готова убить себя, так мне жалко его. Но это между нами.       (…) Доктор. Нет, Юлия! Уж настолько-то я честен. Я не оставил ни капли себе, раз не могу лечить всех.        Юлия. Ничтожный человек.        Доктор. Ведь министр любит вас, попросите у него ключи, Юлия!        Юлия. Я? Эгоист! Он хочет все свалить на меня».       Однако все эти фразы были выкинуты из обеих постановок.       Образ Юлии Джули в фильмах очень сильно расходится. Если мне не изменяет память, с ней не повторяется ни одна сцена, поэтому рассмотрим фильмы отдельно.       Фильм 91-го года ближе к пьесе, декорации почти всех сцен остались прежними, разве что добавилась пара новых. К примеру, песня о рождестве, которую исполняет Юлия вначале и во время которой мы видим большинство главных героев. Юлия блистательна и, поскольку, в отличие от Принцессы и Аннунциаты, она персонаж неоднозначный, то затмевает всех женских персонажей и половину мужских. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов таланты Неёловой, ведь она с пьесой Шварца не расставалась двадцать лет, а, значит, у нее было время хорошо прочувствовать персонажей, к тому же она видела, какой образ создала ее предшественница.       Ученый знакомится с Юлией случайно и сразу же нравится ей. Несмотря на близорукость, она видит его насквозь, сразу называет хорошим человеком и попадает под его влияние. В этой версии нет никаких намеков на то, что Юлия в Ученого влюблена, и это очень хорошо, потому что в противном случае мы возвращаемся к банальной идее, что женщина способна на Поступок, только если влюблена в мужчину. Мужские персонажи действуют из-за убеждений, хитрых планов, корысти, в конце концов, а женщина только из-за любви. Это сильно обедняет женские образы, поэтому я рада, что в фильме 91-го года образ Юлии более глубокий, чем в пьесе и фильме 71-го года. Юлия представляется нам непоседливой кокеткой, которая легко влюбляется (Доктор, министр финансов, Цезарь Борджиа) и ненавидит тех, кого любила прежде. Это одна сторона медали. Другая — она умна, практична и всегда помнит о своей выгоде, правда, в отличие от людоедов, все же позволяет себе искренние дружеские чувства: жалеет Ученого и Аннунциату.       Юлия представляет Ученому Цезаря Борджиа, рассказывает его историю, и по ее поведению создается впечатление, что они с ним ОЧЕНЬ близки не только духовно.       В следующий раз мы видим Юлию в гостинице после потери Ученым тени. Она совершает благородный во всех смыслах поступок: предупреждает своего друга о грозящей опасности (правда, сама отмечает, что подобное поведение ей не свойственно), пытается воздействовать на него через Аннунциату.       В следующий раз мы видим ее на репетиции, когда ее вербует министр. Он не предполагает ее влюбленность в Ученого, а сразу же начинает шантажировать. И Юлия мгновенно приспосабливается к ситуации. По большому счету, у нее нет выбора: либо она идет на принцип, теряет все, но Ученый при этом погибает, либо она соглашается на все и спасает хотя бы себя (как мы позже узнаем, и Ученого тоже). В этом фильме в обмен на услугу ей предлагают покровительство, в пьесе — драгоценности.       Юлия переодевается и идет к Ученому, по дороге встречая Тень. Она сперва путает их, но потом понимает, кто перед ней, хотя не произносит ни слова. Что самое интересное, она не врет Ученому: «Если вы не пойдете со мной, я погибла!» — ведь так и есть, она действительно погибнет, если не уведет Ученого. Жаль, осталось за кадром, какую именно проблему они с Ученым решали совместными усилиями целых двадцать минут.       Впоследствии мы видим Юлию во дворце. Она раскаивается, поддерживает Аннунциату, до последнего колеблется, прежде чем произнести сакраментальное «Тень… это вы». Она успокаивает Аннунциату, пытается заставить Доктора помочь Ученому, а во время пения не может сдержать слез. Зато потом очень веселится, когда узнает, что друг жив: «Они воскресят хорошего человека, чтобы плохой мог жить! Господа, неужели войдет в моду быть хорошими?» — и веселая песенка развлекает высокое общество. В общем и целом Нееловой удалось сделать свою героиню несчастным положительным персонажем, жертвой обстоятельств. Мы не знаем, какой она была до знакомства с Ученым, но теперь в ней точно больше хорошего, чем плохого. Даже если и ненадолго.       В «Тени-71» Юлия производит слабое впечатление и не выделяется на фоне других героинь. Возможно, потому, что у нее нет зажигательных песен или необычной пластики. Юлия выглядит обыкновенной знаменитой певицей, не блистательной, не несравненной. С Ученым она впервые встречается на мосту около театра и путает его с Борджиа всего несколько секунд, не устраивая при этом представления для одного зрителя. Диалог, который и в пьесе Шварца кажется каким-то обрывочным, с постоянными сменами тем, выглядит в этой версии фальшиво (в «Тени-91» гораздо лучше, поскольку Юлия не просто проговаривает слова, но и активно жестикулирует, оправдывая быструю смену тем). Удачной находкой (которой нет в пьесе) является сцена со зрителями, которых насильно ведут на спектакль, а потом отпускают. Между Юлией и Борджиа нет никакой химии, впрочем, это объясняется общим целомудрием 71-го года. Исчезла сценка про статью, которая должна понравиться Юлии, но не ее подругам. Одним словом, многое опущено в версии 71-го года.       Второе появление Юлии — сценка с Ученым, Принцессой и Аннунциатой, которой не было в пьесе. Сперва Юлия сталкивается с Доктором (это в пьесе есть), но потом, вместо того, чтобы предупреждать Ученого о грозящей беде, она указывает на Принцессу, которую привела с собой (то есть по этому варианту «Тени» она не только с министром дружна, а еще и с Принцессой). При этом она отпускает такую фразу «я сделаю вид, что не ревную» — здесь подчеркивается, что от Ученого в полном восторге все женщины пьесы (и сценка получается между главным героем и тремя девушками, в него влюбленными). Роль Юлии состоит только в том, чтобы привести принцессу и повторить предложение Ученого об отъезде, которое услышит отчаянно ревнующая Аннунциата.       Третье появление Юлии — сценка с министром, которая тоже смотрится блекло. Министр обвиняет ее в том, что она влюблена в Ученого и, как мы знаем, попадает в точку. Поскольку в этой версии Принцесса уже согласилась сбежать с Ученым, то министрам не нужно отвлекать его, а только узнать, когда и как он собирается бежать из страны. Так что предательство Юлии выглядит немного по-другому: от нее требуют информацию, а не активных действий. И министр не предлагает Юлии никаких благ за ее услугу.       Мы переносимся в тронный зал, где Юлия танцует с Цезарем. Потом она говорит ту же фразу, что и в «Тени — 91», «Тень… это вы», но с совершенно другой интонацией. Она переводит всё в шутку, народ смеется, а она не чувствует никакого раскаяния.       А вот дальше образ Юлии стремительно меняется. Если раньше она находилась внутри сказки и действовала как персонаж, то вдруг в конце она становится фактически богиней и на пару с Доктором смотрит на происходящее со стороны. Для нее это будто не на самом деле происходит, будто вокруг персонажи, за которыми она наблюдает, но в судьбы которых не вмешивается.       «Какой он бесстрашный! Ужасно хочется, что он победил», — говорит Юлия Доктору.       Потом Доктор Юлии: «Он жив. Он поступал, как безумец, он шел прямо, не сворачивая, он был казнен. И вот он жив. Жив, как никто из нас».       Юлия Доктору:       «И все-таки он победил».       Параллельно с этим «взглядом бога» неуместно смотрится веселая песенка про стрекозу: Юлия поет ее, ни словом, ни жестом не показывая, что ей жалко Ученого. И впоследствии она более к нему не обращается и никак не выказывает своей жалости, только в сторонке радуется, что он победил. Зато с Доктором она вдруг оказывается очень близка: все время во дворце она рядом с ним, хотя по пьесе и «Тени-91» она с ним только живую воду обсуждает.       Юлия чем-то напоминает мне Шекспировского Тибальта. Не в смысле схожести образа, а в смысле широты интерпретации персонажа в разных постановках. У Шекспира это взбалмошный юноша, любящий драться и не обремененный мозгами и философствованиями. Но в мюзикле «Ромео и Джульетта» он становится возлюбленным Джульетты и стремится убить Ромео, потому что знает, что ему отдано сердце Джульетты. А в опере «Ромео и Джульетта» Тибальт выступает в роли опекуна Джульетты (там нет отца и матери), и именно он устраивает свадьбу Джульетты и Париса. То же и с Юлией: она сложный, неоднозначный персонаж, говорить о котором в общем на основе трех трактовок невозможно, только о каждой в отдельности.