Когда ты вспомнишь, я вернусь

       Сколько раз вам приходилось идти на компромисс? Соглашаться с политикой тех, с кем вы почти незнакомы? Соглашаться с их мнением? Следовать за ними, смотря будто в пелену, не видя перед собой конкретной цели и результата? Сколько раз вы шли за теми, кому не доверяете, но сознание снова и снова подталкивало на очередной глупый поступок, у которого, вы не сомневаетесь, будет громоздкая концовка, и она вам явно не придет по вкусу? Смотря в прошлое, он не мог сказать, что тогда он совершил очередную ошибку молодости, но и не мог точно ответить на вопрос, так часто мучающий его сознание: «Не жалею ли я об этом?» Ответ был разносторонним и зависел зачастую от ситуации, настроения и самочувствия. Его эмоции — это всё та же тупая игра гормонов, которых не должно быть у взрослого человека. Он, с одной стороны, следит за всем, что происходит вокруг него так тщательно и чётко, а с другой — упускает саму истину, словно песок сквозь пальцы. Он не видит этих смущенных взглядов, потусторонних улыбок в телефон, резкого: «Пап, я уеду на пару часов.…Так, просто к подруге нужно заехать, забыла забрать свои вещи» посреди ночи и пелены возбуждения в глазах, когда она смотрит на этого обычного мальчишку. Или же остальным просто кажется, что он ничего не видит? Он прекрасно понимает, что вселенная — вещь странная и непостижимая, последовательности в ней нет, а вот цикл — очень даже может быть.        Ведь, только уйдя от ошибок своей молодости, он снова и снова видит, как их совершает его дочь, беспамятно влюбленная в потенциального врага, его сестра, используя и бросая, будто не было этих двух лет секретных свиданий с тем же потенциальным врагом для их семьи. Он обычный человек, да, тесно связанный со всем этим сверхъестественным дерьмом, но он всего лишь ничтожный плод вселенной, хоть и с оружием в руках. После смерти своей жены, он неожиданно находит поддержку в этих, как он выразился бы раннее, «сверхъестественных тварях». Они становятся той самой огромной, помогающей друг другу семьёй. Он смотрит на его девчушку и не ругается, не запрещает ей встречаться с этим уже непобедимым и верным ей во всех прихотях альфой. Теперь он видит уже не того глупого и растерянного парня, которого недавно укусили, и он разбит и в незнании, он видит именно истинного альфу, которые бывают только раз в тысячи лет и описываются в бестиариях. Он, потерявший всё: от близких до надежды, — обрёл всё заново, благодаря Скотту. Никто из них даже на секунду себе и представить не может, что скрывается под его маской спокойствия и безразличия, когда он вот так, улыбаясь очередной язвительной шутке от Дерека, сидит со стаей в лофте. Все его наигранное хорошее настроение, все его показушные эмоции разом разбиваются с одной лишь пришедшей в голову мысли о прошлом, о тех безумных порывах страсти, о молодости и о нём. Он всё той же плавной походкой, спокойными, размеренными шагами проходит внутрь лофта, и не нужно быть оборотнем, чтобы почувствовать накалившееся до предела напряжение в комнате. Он кидает усталый взгляд на племянника, чуть наклоняя голову в кивке, он искренне улыбается дочери, пытаясь это скрыть за побитым и измученным лицом и горько усмехается, смотря прямо ему в глаза. Думаете, Дерек не заметил? Думаете, Скотт и Эллисон не догадываются? Считаете, что Стайлз не может в уме сложить дважды два? Зря. Ведь нутром Крис прекрасно осознает, что им не обязательно чувствовать его пульс, сердцебиение или же эмоции, не обязательно нюхать, запоминая запах: им достаточно посмотреть на всё ту же горькую усмешку Питера и на всё те же боль и одиночество, отражающиеся на его лице, стоит тому только ступить в лофт. Питер, как ни странно, садится прямо около него и, не смущаясь, кажется, ничего вокруг, достает из кармана старый, потертый блокнот, протягивая ему. — Это твой, — он уверенно смотрит прямо в радужку глаз и на его лице образуется легкая складка меж бровей. Он наклоняется ближе, плевав на слух и примочки оборотней, и шепчет. — Он всё также лежал в той потертой косухе, Кристофер… с 1998… — а затем просто встает и выходит в кухню. Крис опускает глаза и долго, пристально смотрит на коричневую обложку, не решаясь открыть. Ведь в углу когтем выцарапано давнее «мужчине, которого люблю» и «до сих пор» — совсем недавнее, будто он написал это буквально на прошлой неделе. Всё та же тупая боль ноет под лопаткой, и на телефон приходит смс-ка от Эллисон лишь с парой слов, но это оказывается толчком. Толчком к тому, чтобы встать, вежливо попрощаться со всеми, приобнять Скотта, который стал ему сыном, и, ссылаясь на очередную сделку, ведь недаром только что пришло важное сообщение, убраться прочь отсюда. И похрен, что причины другие, и похрен, что стая скорее всего догадывается. Его радует только одно: когда он заходит в свой кабинет, Эллисон уже тут, сидит спокойно на диване и молчаливо смотрит, так преданно, так честно, шепча одними губами: «всё останется только в этой комнате». И он ей верит, улыбается уголками губ и присаживается рядом, чуть опираясь на спинку дивана и достает блокнот, этот злосчастный, всеми забытый блокнот. И он бы сам рассмеялся, потому что, как оказалось, никем не забытый и вовсе не ненужный. И он рассказывает, рассказывает всё так, как было: вот он старшеклассник и готовиться к колледжу через 2 года, учась в одном классе с достаточно высоким, стройным парнем, у которого серьезное лицо и дурманящая улыбка. Он серьезный, любящий учёбу, знающий и использующий своё положение в обществе, строгий на вид и осознающий свою судьбу родиться именно с такой фамилией. Он с пеленок знал, что как только ему стукнет 15, ему начнут объяснять все принципы, виды и обычаи охоты, показывать оружие, начнут тренировать, учить быть жестоким и непоколебимым, чтобы в свои 18 он присоединился к первой в своей жизни охоте на оборотней. Да и отцом он похвастаться не мог: жестокий и строгий на вид, всегда в идеальном дорогом костюме, что забавно было для климата в Бэйкон, он был полностью решителен и никогда не жалел ни своего сына, ни дочь, мог пороть их за один лишь промах. Он и раньше был чудовищем, что тогда говорить о человеке, живущем с ними сейчас? Крис терпеливо рассказывал предысторию, а дочь, внимательно на него смотря, слушала с упоением. Итак, продолжим тем, что его отец был требователен, за это он сразу и полюбил больше свою дочь, чем сына — она выросла не жалеющей никого, пользующейся всем и всеми, играющей на нервах и чувствах людей. Он же был не промахом, но и не идеалом, сыном своей матери — чуткой, милой и доброй со своими детьми женщины. Она и была тем самым якорем, залечивала побои от отца, не была столь же жестокой и принимала их мнение, позицию, во всём поддерживала и успокаивала, пока не видит отец. Крис помнит, как однажды отец прознал от Кейтлин о том, что его жена дает слабину, способна на соболезнование и чувства — как он был разъярен и жесток в тот вечер. Он ворвался в комнату к Крису, где тот 16-летний парнишка разговаривал с Эмили*, его матерью, и замахнулся на нее. Он тогда прямо при нём ударил ее пару раз по лицу, накричал, сказал, что не такой должна быть в семье Арджентов кормилица, потребовал избить Криса за его слезы, о которых он также узнал от младшей дочери, сказал, что выгонит ее из дома. Кристофер тогда наконец понял, что он не истинный Арджент, коим обязан быть: он не настолько низко пал, чтобы поступать как его — ранее он считал именно так — потрясающий отец. После этого и началась вся эта история: он стал чаще сбегать по ночам из дома, бегая на тот высокий лесной обрыв, ложась прямо на землю и смотря на бескрайнюю темноту кое-где с проблесками белых, молочного цвета, звезд. Эмили после того случая перестала быть столь эмоциональной с ним, стала чаще закрываться в себе. Она, бесспорно, выполняла все обязанности домохозяйки и уборщицы, нередко говоря свое мнение о делах мужа, неверное, и показушное мнение, но теперь уже не была тем прекрасным, расцветающим в сени деревьев, цветком. Тогда он потерял всю свою семью, уже потерял: они просто погрязли в охоте, в жестокости и собственной замкнутости. Ночи он стал проводить не один, с всё тем же высоким и наглым парнем из класса — Питером. Тот, однажды, помешал его уединению своим резким появлением из леса, оголенным по пояс, задыхающимся, с исцарапанной спиной и стрелами в груди, с неглубокой, но достаточно большой раной на ноге, он почти падал из-за усталости и боли. Крис прервался и посмотрел на дочь, а та лишь прижалась еще ближе, словно маленький котенок и навострила уши. Арджент усмехнулся. Тем вечером Питер дал ясно понять ещё одну вещь: его отец самый отвратительный человек на земле, способный убить подростка из-за его генов. Они нашли заброшенный дом неподалеку, и там, на тот момент всего лишь 17-летний Кристофер Арджент, урожденный охотник, впервые за всю историю их семьи не только помог, но и спас оборотня. Он обработал все раны, перевязал их впопыхах найденным бинтом, просидел около побитого парня всю ночь, чтобы утром услышать недовольное шипение от раздирающей боли и тихое, но настолько отравленное злостью: «Чего же ты не оставил подыхать или, ещё лучше, не сдал меня своему многоуважаемому и любимому придурку-отцу? Зачем таким, как ты, спасать таких, как я? Мы же «тупые загнанные твари»!» Он, усмехаясь сейчас про себя, помнит как тогда упрямо поджал губы, и чуть отвернувшись в другую сторону, резко развернулся и дал парню в живот, вот так из-за обиды. Просто потому что он — не образец рода Арджент, он — не его треклятый отец. И ушёл из той хижины, свое он сделал — обеспечил этому наглому и чертовски сексуальному, даже при таких обстоятельствах, мальчишке дальнейшую, беззаботную жизнь, которая обязательно будет обогащена пьяными вечеринками, ночными играми с охотниками с мыслью проявить себя и своё превосходство и, конечно же, несомненно, сексом со всеми подряд девчонками. Возвращаясь к тому самому описанию Кристофера, как ответственного и серьезного старшеклассника, можно продолжить описание характерными чертами того, прошлого Питера Хейла, только вот текст был бы обогащен словами — «тупой, неблагодарный, нисколько не серьезный, снова трахнувший какую-то девчонку, наглый, несуразный» и прочее прилагается. Ведь, ещё через несколько дней, тот пришёл в себя и вернулся с вечно наглой ухмылкой в школу, гордо вышагивая по коридору со своей бандой долбаебов, способных только обижать малолеток. Нет, Питер таким не был, но щит себе строил именно из таких, и Крис этого нисколько не понимал, потому что на деле Питер оказался очень хорошим и чувствительным парнем, хоть и жутко всё-таки хитрым и наглым. Что сказать — типичный оборотень. — «Крис, почему ты до сих пор меня не бросил подыхать? Ты, блять, сотый гребанный раз спасаешь мою задницу от своего обезумевшего папаши-охотника, и тебя до сих пор не пристрелили за дезертирство?» — тот невесело хмыкает с очередной дырой от пули в боку — «Что ты им всегда говоришь такого, что во время охоты они охотятся уже не на оборотней, а на оленей, а? Живодёр неблагодарный!» — Питер смеется, кряхтя от боли, скрывая всё за глупой, но счастливой улыбкой. — Не знаю, так само выходит. По крайней мере, мои охотники знают, что принадлежит только мне — он неловко, но в такой хейловской манере ухмыляется, чем вызывает удивленно вскинутые вверх брови — отец не охотится вместе со мной, он предпочитает свою дочь — заканчивает угрюмо Крис, завязывая бинт слишком туго, отчего Хейл шипит сквозь губы. — Тебя это задевает, серьезно? Крис, я тебя достаточно хорошо узнал для того, чтобы понять что ты вовсе не какой-то там жестокий садист, может ты и вытерпишь пару криков раненого оборотня, но тебе не понравится разрезанный пополам омега, валяющийся в собственный крови с застывшем ужасом на лице. Ты — не твой отец, не твоя сестра, ты может и носишь эту фамилию, но это вовсе не означает, что ты соответствуешь нормам. — А что было бы если бы соответствовал? — Предпочитаю об этом не думать. Проходили дни, недели, затем и месяцы, побеги из дома превратились в ночные прогулки под луной, а их общение перерастало в более свободную форму, неожиданные зажимания с Питером в темных углах, в приступе смеха и слишком долгие внеплановые касания. Последний год подходил к концу, а Джерард запретил Крису уезжать в колледж  — «Кристофер, ты носишь фамилию Арджент. Тебе не нужно лишнее обучение во всех этих нелепых университетах, ты — охотник. Всё, что тебе нужно — ты получишь здесь, тебя обучу я и твоя сестра, которая не сбегает по ночам, а учится приемам и знает уже побольше твоего.» — он сурово прожигал сына взглядом, ожидая, видимо, объяснения или хоть какого-то ответа, и он его получил: Крис тогда начал злиться, оскалился, словно зверь и объяснил, что ему уже 18, а это значит, что он и не спрашивает отца, он ему констатирует факт, что вот он уезжает через неделю в колледж, чтобы изучить там сложнейшие формы математических наук, тактику боя, а также с целью получить расширенные знания о мировой литературе 17-19 веков. Он доступно показал «смертельный захват» на поднявшем было руку отце, доказав, что способен постоять за себя и отца в таком ключе, он уж точно оставит беззащитным. Он сбежал из дома, не попрощавшись с Питером, когда вечером услышал разговор сестры с отцом — тот просил отвезти завтра после школы Криса в какой-то объект, где бы его запер, ибо не хочет потерять сына из-за его глупых стремлений унизить их перед обществом. Он бросил письмо на почту и, схватив сумку, направился на остановку. Уже утром последующего дня он был в Калифорнии, почти за 300 км от родного городка, семьи, друзей, школы. Он заранее объяснил свою позицию директору, скрывая почти всю информацию — знал, что отец будет пытаться найти, он забрал всё, что не собирался оставлять на ближайшие 3-4 года дома, получил заранее аттестат, и не сомневаясь ни в чём, попрощался с Питером, с тогда уже возлюбленным им Питером. Он чётко понял, что 1,5 года хватило, чтобы влюбиться — окончательно и бесповоротно. — «Первая влюбленность — она такая сука, — так говорил Питер — Она придет, и не отпустит просто так, и тебе просто чертовски повезло, если тот, в кого ты влюблен, ответит тебе тем же». Хотелось разодрать от обиды горло, но он понимал, что если не уедет, не пройдет через всё самостоятельно — пожалеет. Вот его история юношеской любви — началась и закончилась за последние два года «Питер, Мне жаль, что всё обернулось именно так и пишу я тебе это именно при таких обстоятельствах. Мой отец совсем обезумел, он не желает отпускать меня в колледж, неделю назад, он сказал, процитирую — «Кристофер, ты носишь фамилию Арджент. Тебе не нужно лишнее обучение во всех этих нелепых университетах, ты — охотник. Всё, что тебе нужно — ты получишь здесь, тебя обучу я и твоя сестра…». Я же не собираюсь потратить всю свою жизнь на погоню за неудавшимися оборотнями-подростками. Сегодня ночью я уеду из города, могу сказать только что достаточно далеко, поэтому не пытайся меня искать. Я благодарен, за всё, что произошло со мной за эти 1,5 года, они были для меня, как попытка сбежать от существующей реальности. К сожалению, от реальности, как сказал Твен, не сбежишь и не спрячешься даже в аду. Я лишь хочу тебе признаться в том, что навряд ли когда-нибудь скажу вот так вот вслух, тем более, я не думаю, что я вернусь обратно, точно не скоро, я не желаю видеть моего отца и сестру, которая становится таким же чудовищем. Дорогой, Питер Хейл…. Питер, пишу и улыбаюсь…. Я чертовски в тебя влюблён, понимая, что это не правильно, что запрещено нормами, я тебе ещё раз это напишу, проговорю по буквам, крикну в тишине ночи, в пустой автобус, в котором я еду — Ты.Мне.Чертовски.нравишься. Ты заставлял меня держаться всё это время, отнимал у меня боль, одиночество и тоску, так солнечно улыбался и смеялся. Не боялся залезать через это гребанное окно в мою комнату лишь для того, чтобы снова рассмешить меня, помочь с уроками, заставить подняться и побежать с тобой в лес, окунуться в ночном, холодном озере, потому что мне было скучно. Ты — вот проблема, заноза в моих мыслях, мешаешь сосредоточиться, так чертовски сексуально облизывая пересохшие губы, затягиваясь очередной сигаретой, этим едким и бесполезным для тебя дымом. Просто знай, что я не забуду о тебе. Единственном, что осталось для меня любимым в этом чертовом городе. Когда-нибудь, я верю всё изменится. А пока, просто будь осторожен, я не прощу ни себе, ни кому другому, если тебя ранят. Просто постарайся не умереть, за эти 4 года. Ты мне действительно нужен, но по-другому я не могу. Это просто чертова мелодрама, а не наша с тобой жизнь, я настолько сентиментален, Питер. Сожги письмо, как прочтёшь, забудь всё, что связно со мной, ибо меня будут искать, будут пытать всех, кто, что-либо знал, потому что отец захочет меня вернуть. Я люблю тебя, Питер Хейл. Кристофер» Элиссон принесла отцу чай и обняла его. — Папа, почему всё это время, когда Скотта укусили, когда Питера сожгли, когда столько всего произошло за эти четыре безумных года с оборотнями, ты мне ни слова не сказал? Ты вообще никому ничего не сказал! — она неуверенно, растерянно посмотрела в сторону и затрясла головой, будто отгоняя что-то. — Тебе было больно, одиноко, грустно и ты ни разу даже слова ему не сказал. Ты самолично помогал нам его убить… — Элли, ты должна понимать, что у меня не было выбора — я женился не по любви, не так как хотел, меня принудили, я не мог сказать ни единого слова, мой отец сломал мне жизнь, кто вообще будет после двадцати лет этого ужаса говорить с бывшим любовником? — Любовником? — Письмо — вовсе не означает конец. Эллисон, он оборотень, он сильный и чертовски стойкий, он пережил это, но не забыл. — Теперь, я чувствую себя ужасно, если честно. Мне кажется — я очередная ошибка, я тот ужасный поступок твоего отца, — она печально наклоняет голову, ей хочется уже самой реветь, такое впечатление, что она смотрит любовную драму или читает книгу про сильную, эмоциональную и безответную любовь, где один из персонажей будто умирает от боли в конце. По-другому не скажешь — ее отец уже умер, умер из-за жестокости и несправедливости, давящей со всех сторон. — Ты — вовсе не ошибка, Элли. Ты — мой луч солнца, ты как якорь, который держит меня на плаву, единственное, что я люблю в своей жизни — ты моя самая любимая дочь и даже не сомневайся в этом. Никогда. — он прижимает к себе дочь и целует ее в затылок — Я люблю тебя, Эллисон. Всегда буду любить, потому что ты мой ребенок. — Да, но разве ты любил мою мать? — Да, любил, очень. — А как же… — Я просто забыл, засыпал это толстым слоем пыли и пепла. Я сделал то, что снилось мне в кошмарах, я просто рассказал ему, а он помог мне. — Как? Это же просто невозможно, первая влюбленность не уходит, она, как ты сказал, сука, она режет вены, пускает яд в кровь, вынуждает плакать и биться головой об стены. — Крис улыбнулся. — Какие же однако вы, современные подростки, глупые и простые…. Да, первая влюбленность не уходит просто так — она умирает. — он выдохнул и прикрыл глаза. Разговор бил ему в голову, в живот, избивал до крови, до рвоты, до месива вместо кожи. Яд струился по венам, поступал в мозг, подступал к дыхательным путям. — Тебе пора спать, родная. Завтра снова в школу и я не хочу, чтобы из-за меня ты была уставшей и не выспавшейся. — Ты сказал, что это был не конец. Расскажи дальше, всё до нашего времени. Я хочу знать, хочу понимать это опустошение и помочь. Я — твоя дочь, Арджент — а значит, упряма и стойка, как мой отец. — она серьезно посмотрела на него и снова затаила дыхание. Он перевёл дух и продолжил вспоминать. Ему, кажется, становилось лучше, так просто и легко, будто кто-то ковырял камень, пытался сбросить его, далеко-далеко вниз, забыть о проблемах и освежить мысли. После его побега прошло уже 7 лет. Питер нашел его сразу после отправленного письма. Он не на шутку перепугался и схватив форму для баскетбола, принадлежащую другу, отправился в калифорнию, откуда вышел на прямой след Криса. Он без труда нашел его съемную квартиру, ворвался в нее и не смотря на испугавшегося, ничего не понимающего Криса просто обнял его. Он улыбался, затем поцеловал, проводил носом по его шее, говорил, чтобы тот больше не смел его так пугать, чтобы никуда не уезжал. Они жили все это время вместе, Питер чудом поступил в колледж имени святого Георгия и Марии, покинул родное гнездо родителей, оставляя всю власть своей старшей сестре Талии, у которой родились прекрасная Лора, которой недавно уже исполнилось 17 и Дерек — такой симпотяшка, маленький оболтус и весь в своего отца, которому будет летом 14 лет. Закончив с Питером колледж, Крис просто жил в свое удовольствие, он был счастлив, он впервые почувствовал свободу и обрел, как ему тогда казалось, смысл жизни. Но стоит увлечься призрачной надеждой, как придёт то, что сломает тебя и всю твою жизни напополам. А именно — письмо от неизвестного человека, пришедшее в белом, блестящем конверте рано утром, принятое из рук любимого мужчины, вместо утреннего поцелуя. Питер улыбался, а за этой улыбкой Крис ещё до этого увидел отчаяние, боль и обиду, ужасную и бьющую под ребра обиду. «Кристофер, Тебе уже 25 лет, а в нашей семье, уж так заведено, каждый будущий глава семьи обязан, пожениться к 26. Не думай, что я за тобой не следил и не знаю с кем ты начал водиться. Увы, я сломаю твои стереотипы — ты не имеешь права ослушаться меня или бросить мне вызов, это сулит тебе лишь смерть, попробуешь сбежать снова, укрыться от правды — мне ничего не останется, как наказать тебя. Твоя домашняя собачья тварь жива только потому что я этого желаю, я дал тебе то, чего ты так хотел — я дал тебе свободу, право действий на целых 7 лет. Сейчас же, прошу вернуться тебя с неба, потому что наш род не может быть остановлен по прихоти глупого подростка с ненужным никому мнением о жестокости. Твоей избранницей стала Виктория Де Лабугерес — француженка смешанных кровей. Через месяц у тебя свадьба, помолвка уже осуществлена, у нее находится наше фамильное кольцо, я сказал, что ты уехал по важным делам. Она красива, молода, чуть младше тебя, с прекрасными манерами и характером. Через два дня я приеду за тобой, чтобы забрать тебя во Францию, где и пройдет свадьба, там вы будете жить, так как ее семья этого желает. Дом уже выкуплен. Всё готово, дело осталось за малым — пара подписей и твоё согласие. И уж поверь, оно будет, иначе я пристрелю твою шавку, а также всю ее семью. Решай сам, Кристофер, но времени у тебя немного. Ровно 48 суток с этого письма. До встречи. Твой отец, Джерард Арджент» Это был удар прямо в сердце, выстрел жёлтым аконитом*, хоть он не был ядовит для Криса. Он поднял глаза, чтобы увидеть ту искалеченную, обиженную улыбку. Последнюю в своей жизни улыбку от Питера. Разве вы можете понять, что чувствует человек, который обрёл всё, верстая это почти целые 10 лет, а затем потерял всё буквально за минуту. Тогда он наконец понял, что значит жизнь. Он словно увидел истину, его выкинули с неба, из его выдуманного мирка на землю, он стоял и молча смотрел в глаза тому, кого любит, тому, кого боялся все эти годы потерять, считал это ровне смерти. Из эмоций остались только страх, гнев и безнадежность. Его раздирает, кажется, что сейчас он просто порвется, умрет от горя. Он прекрасно понимал, кто такой его отец, прекрасно понимал, что слово он в случае его непослушания — сдержит, не колеблясь ни минуты — Питер это тоже прекрасно осознавал. Поэтому он просто развернулся и ушел собирать вещи, а через час уже стоял внизу и смотрел на Криса. Плачущего Кристофера Арджента, который просто обвис у него на руках, который не стесняясь рыдал, уткнувшись ему в шею. Сколько они так просидели? Может час, а может сутки? Просто в объятиях друг друга. Питер тоже плакал, плакал, когда Крис уснул у него на коленях, всхлипывал, как побитый щенок. Безысходность — это чувство, эмоция, при который не важно: оборотень ли ты, человек или и вовсе животное — ты все равно ничего не способен сделать. Безысходность не дает тебе шансов, она не дает времени и не важно насколько ты силен и умен — она придет в нужный момент. Тогда, когда вселенная закончит цикл, дабы начать его заново. Поэтому утром Крис проснулся прижавшись к холодным простыням, в продуваемой, с везде открытыми окнами, гостиной, и письмом на небольшом стеклянном столике. На кухне слышались грубые, настолько противные голоса, что хотелось тут же выброситься из окна. Вот она — безысходность — твой отец и сестра переговариваются насчёт твоей свадьбы и решают как тебе жить, а в письме ты находишь ничтожный листик с кривыми буквами, писал в спешке, и кровавыми пятнами — они уже были здесь, ранили его, если не смертельно, заставляя убраться навсегда. Он не может сейчас толком сказать дочери как прошла их свадьба, первые два года жизни, он просто не знает этого. Свадьба — он умирал, все его внутренности горели, он был убит изнутри. … Франция, полдень. Прекрасная рыжеволосая девушка в длинном, белоснежном платье с огромным шлейфом позади. Маленький мальчишка с бархатной подушкой, на которой лежат 2 кольца из белого золота, с огромными рубинами внутри. Мужчина, лет 26-27 в элегантном, черном костюме, будто с обложки какого-то невероятно секретного сексуального журнала. Он прекрасен, но только на вид, его лицо мрачно, оно бледное, словно у мертвого, никакой улыбки, счастливых взглядов — ничего. Опустошенность, отчаяние, безысходность. Девушка только непонимающе смотрит на него, старается держаться, чтобы не заплакать. Церемония тянется долго и нудно, для кого-то — торжество, для кого-то — будто похороны. Прекрасный дом на берегу моря, рядом густой, прохладный лес, особняк целый. Всё кажется таким неправильным, до тошноты неприемлемым. Ночью — громкие стоны девушки, ноль эмоций от новоиспеченного мужа, никакой инициативы, заинтересованности в происходящем. Через пару недель — счастливый рыжий ураган, с улыбкой, с радостными возгласами — «Я беременна, Крис, представляешь, я беременна!». Еще через три месяца — «Крис, у нас будет девочка. Маленькое чудо с твоим лицом. Она наверняка будет похожа на тебя. Столь же прекрасна!». Через год — начало их отношений, проявления интереса и чувств. Еще через десять лет, он улыбается, поддерживает семью в благополучие, смотрит на жену с улыбкой, целует ее, качает на качелях 10-летнее чудо. Эллисон. То, что спасло его от горя. То, что просто закрыло горе собой. То, ради чего он делает вид счастливой и беззаботной жизни. Эллисон… Пока они не решают вернуться обратно в Америку. Виктория решает пожить в Бэйкон Хиллз, потому что — «Это твой родной город, милый. Я хочу, чтобы там училась наша дочь». Пока не появляется нелепый мальчишка по имени Скотт — действительно красивый, действительно веселый и действительно такой лузер для такой принцессы. Но его дочь влюбляется, убегает ночами в лес, думая, что он не знает. Фотографирует на телефон звездные ночи, прогулки под луной, снимает видео, где она купается со Скоттом в ночном, холодном озере, как он ее нежно и мягко целует. Как приносит ей вечно розы, подарки, сладости, плюшевые игрушки. А она просто растекается водой от его малейшей улыбки. Любовь — первая влюбленность. Та самая сука, о которой он вспоминает, смотря на счастливую пару. Та самая хитрая сука, которая затем подкидывает ему информацию о том, что ее, теперь уже, официальный парень — оборотень, а она — охотница. Вот он — цикл, вот эта вселенная, вот эта жизнь. Он не желает этого дочери, он пытается уберечь ее от этого. Но в результате, встречается с Дереком Хейлом, тем прекрасным подростком 14 лет в прошлом, который зло на него смотрит, который плюется словами, обмоченными в смертельном яде. Встречает болтливого друга Эллисон и Скотта — Стилински. Стайлза Стилински, сына шерифа, помнит он кем был его отец, помнит умного и сообразительного, но такого неправильного Джона. Снова приезжает в город его сестра, изменившаяся — возможно, но такая же ядовитая змея, подойдёшь — укусит. И начинается серийные убийства, не просто убийства — нападения животного, обезумевшего, никому неизвестного животного. Он принимает правила игры, помогает тем, кого должен убивать, делает вид, что охотится — на самом деле — снова доверяется. Узнает о пожаре в доме Хейлов, о погибшей полностью всей семье, о выжившем Дереке, среднем сыне Талии Хейл. И всё еще раз падет с невероятной скоростью вниз, в тот вечер он напивается, напивается так, что блюёт следующие 2 часа, так что, кажется, внутренности тоже выходит наружу. Потому что пожар в доме Хейлов — это день его свадьбы. Он не подходит к Дереку, не спрашивает о его дяде. Потому что нельзя, потому что это больно, потому что младший Хейл и так умер, уже дважды — второй раз случился буквально пару недель назад, вместе с гремящем на весь Бэйкон Хиллз заголовком «Лора Хейл найдена мертвой в лесу. Полиция нашла 2 части тела Лоры Хейл». И кто бы мог подумать — уже через 2 месяца он видит того, кто должен был умереть. Именно Питера, чертового живучего Питера Хейла. Который у него на глазах перерезает горло его сестре, ничуть не колеблясь, не сомневаясь ни на секунду, а Крис почему-то и не жалеет. Он видит, возможно, ту каплю надежды в ее глазах перед смертью, но нисколько не видит мольбы — она смирилась, знала что-то чего не знает он. — Скажи, что жалеешь, что сожгла мой дом! Что сожгла мою семью! — кричит он так отчаянно, горько, сжимая ее горло рукой. Та сдавленно шипит, но молчит, Эллисон смотрит с безысходностью, с мольбой отпустить свою тетю, не понимает ничего, точно также как и ее отец. Да, он потом узнает от Дерека и Скотта, что вот она правда — в день его свадьбы Кейт не было вовсе не потому что она уехала на очередную встречу охотников, она была в Бэйконе — она наняла убийц, чтобы те подожгли дом Хейлов, чтобы избавить старшего сына Арджентов от воспоминаний, от старой жизни, от всего, что могло быть связано с ней. Они с его отцом, опять же решили, что так будет лучше — показать Кристоферу, что ему некуда и не к кому возвращаться. Просто избавиться от невинных людей — вполне в духе Джареда. Скотт сжигает Питера в его обличие альфы, украденного у собственной племянницы, путем обмана и убийства. Он не видит ни частички того человека, которого любил всем сердцем, всей душой, с которым желал узаконить отношения, когда придет время. От их молодости, побега, запретной любви, чувственных и жарких ночей остался только пепел, черный, словно смоль, словно вся его жизнь. И он снова выходит к концу цикла, только уже не совсем своего — дочь из-за отца бросает того, кого на самом деле безгранично любит, парень остается разбитым и опустошенным, Дерек его избегает из-за Кейт (она успела еще и предать самого Дерека, встречаясь с ним, а потом предавая), а сам он — окончательно потерян в миллионе мыслей, бессвязных воспоминаний и боли, глухой, неподчиняющейся ему боли. Внутри, разбив отношения своей дочери и Скотта, он прекрасно понимает, что становится образом отца — чудовищем, который пытается разрушить то, что обязано быть у каждого — выбор. Арджент устало смотрит на Эллисон и молчит, он ждал этого разговора, ждал с того момента, как ей исполнилось 16 — он понимал, что рано или поздно, она обязательно это узнает, будет собирать информацию по крупицам, искать ответы на вопросы. Потому что современные подростки любопытные, а правда никогда не уходит, она вездесуща и ее все равно кто-нибудь, да узнает. Элли резко обнимает отца, крепко, будто боясь потерять, но так нежно и с любовью, поддерживая. — Знаешь, я хочу чтобы ты знал это. — она уверенно на него смотрит — Папа, ты самый сильный человек, которого я знаю. Уверенна, что за всю свою жизнь я не найду более сильного и стойкого духом. Я тебя очень люблю. ТЫ очень для меня важен. — по щекам предательски текут слёзы, она вытирает их рукавом рубашки и смотрит, лучезарно улыбаясь. — Но так нельзя, папа. Нельзя, продолжать жить с той тяжестью, болью и потерей, что ты носишь. Иначе это не жизнь, а мучения. Мы живем только раз. Нужно успеть сделать то, о чем, возможно, потом пожалеешь, но остаться довольным и счастливым. Знаешь, я люблю Скотта. Я пока ему не сказала, но я доверяю это тебе — я его чертовски люблю. Я не могу без него, а он без меня, потому что это — истинная любовь. Не важно, что думает Джерард, не важно, что было раньше, но сейчас — мы справились со стаей альф, победили тёмного Нагицунэ, прогнали сумашедших врачевателей, справились с чудовищем из 17 века — мы победили смерть множество раз, мы живы — потому что теперь мы обрели семью. Дерек, Айзек, Скотт, Лидия, Малия, Стайлз, Лиам, чёрт, даже Питер — вот наше место, вот наша семья. Те, кого люблю и оберегаю я, те, кто оберегает ото всего меня. Мы уже не Ардженты, мы не обязаны следовать глупым предписаниям и законам…. Поэтому, я прошу тебя — верни то, что потерял. Не повторяй ошибок жестокого отца или сумасшедшей сестры — просто верни счастье, любовь, верни себе то, что потерял много лет назад…… надежду. Верни его. Верни Питера, Питера Хейла. — Я тоже люблю тебя, Элли — он обнимает дочку, нежно целуя и чувствует соленые капли, касающиеся щёк, губ, скрывающиеся на пол — слёзы. Второй раз за всю его жизнь, однако в этот раз — счастливые, с привкусом надежды и волшебства. *** From: unknown* 10:22 — Здравствуй, Питер. Мне известно, что ты придерживаешься нейтральных отношений, меняешь номер телефона чуть ли не каждые два дня, поэтому раз мне так повезло застать твой работающий номер, как насчёт встретиться и поговорить? From: Peter 10:30 — Я понятия не имею кто вы и чего хотите. Но еще интереснее мне оттого, что у вас каким-то образом оказался мой номер. Мне стоит бояться? From: unknown 10:31 — Нет, не стоит. Я просто хочу встретиться. From: Peter 10:33 — Увы, у меня есть пара, я вынужден отказать вам, кем вы бы не были. Доверие — штука оказывается — сложная и совершенно во всех случаях я ее проваливаю. Кто вам дал мой номер? From: unknown 10:34 — И кто же этот счастливчик? Я не в праве говорить об том человеке. From: Peter 10:37 — Извини, перейду сразу на «ты». Я понятия не имею, почему у тебя есть мой номер, кто ты, и я совершенно точно уверен, что я не хочу даже знать. Единственное, что я вообще сейчас хочу — перегрызть тебе глотку зубами, ибо ты меня разбудил. По-моему я еще в своем втором сообщении чётко дал понять, что состою в отношениях. Тебе вообще повезло, что такой человек, как я не только ответил тебе, так еще и несколько раз. Так что отвали от меня. From: unknown 10:39 — Я не считаю себя старым, но за эти 32 года, что я тебя знаю, я помню, что Питер Хейл был грубым, наглым, хитрым, самодовольным, самоуверенным и с жутким синдромом принцессы*, но не жестоким. Хотя, с последним готов поспорить — за последние 4 года я уже ни в чём не уверен. Это было последним сообщением от странного неизвестного номера. Питер слышал вибрацию этого непонятного, но такого популярного устройства — айфон вроде, так? Не видит в нём ничего кроме круглой кнопки и очень тонкого экрана…. А нет, еще уйма потраченных денег не за что — вот вам краткое описание этого телефона. Так вот, наладив отношения с племянником и его стаей, (хотя как сказать наладил — быть психопатом с едкими саркастичными шутками стэнд-апера разве называется поладить?) он жил у него в лофте. Посмотрев на телефон еще пару секунд он понял, что интерес перевешивает и, взяв его в руки, открыл сообщения. From: unknown 10:39 — Я не считаю себя старым, но за эти 32 года, что я тебя знаю, я помню, чтобы Питер Хейл был грубым, наглым, хитрым, самодовольным, самоуверенным и с жутким синдромом принцессы*, но не жестоким. Хотя, с последним готов поспорить — за последние 4 года я уже ни в чём не уверен. Тело привычно напряглось, а в голове начали разрываться тысяча искр. Больная фантазия снова подкидывает образы, фантазии, мозг пытается раскопать гроб с табличкой «Молодость», снова посылает нервные импульсы. Испытывал ли он тогда боль? Безусловно. Совершенно точно. Потому что любил, потому что Кристофер об этом знал, потому что все было идеально, до того мартовского дня 20 лет назад. Потому что сознание до сих пор помнит, трепетно перекладывает фотографии, фразы, моменты с полки на полку, потому что сознание до сих пор верит и главное — любит. По венам течет уже, кажется, гнилая, черная кровь, но Питер заверяет себя, что она темно-красная. Он поднимается с кровати, берет валяющееся рядом полотенце и идёт в душ. Пора смыть всё это дерьмо, просто отмыть начисто от попыток даже думать в таком ключе. Больше нет Криса, больше нет его, их, и тупой детской влюбленности. Есть только реальность, прошлое, пуля в боку от его отца со словами — «Подойдёшь к нему хоть ещё раз в жизни — я тебя найду и застрелю, шавка безобразная. Ты — лесная тварь, портящая и ломающая жизни, он — тот, кто тебя потом пристрелит, ему только нужно понять, что он ошибся и был не прав. Убирайся, иначе он найдет только твои ошметки к утру, как проснется!» и сгоревшая заживо семья, благодаря их усилиям. Больше ничего не существует. Только тупой цикл, созданный, видимо только для них. *** Эллисон, была одета почти вызывающе, прямо как тогда сказала Лидия — «Подруга, ещё немного и ты будешь самой сексуальной охотницей за всё время существования!»: тонкие черные колготки в сетку, обтягивающее прозрачно-черное платье, кожанка под цвет платья, лук позади спины, полусапожки на небольшом каблуке и кровавого цвета помада. Виновато настроение — злость на окружающий мир, на глупые предписанные правила, на неправильность их семьи, на жестокость ее деда и тети, на жизнь и эту гребанную вселенную, что не щадит никого и задела ее отца — не просто задела, а разбила вдребезги, как стеклянную вазу, упавшую с полки. Скотт предупредил ее, что если кто и будет в лофте кроме Питера — только Дерек, может Айзек, но все остальные будут в клинике — что-то по поводу выпускного. Она отодвинула тяжеленную дверь и уверенно шагнула внутрь. Ну, в кармане есть пистолет с парой аконитовых пуль, за спиной лук, а ее отец — его бывший любовник — она в полной безопасности. — Эллисон? — Питер, только похорошевший с годами, в своей прекрасной, обтягивающей пресс, с V-образным вырезом светлой кофте, медленно спускался с лестницы. — Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. — она серьезно смотрит, он медленно подходит, а она обхватывает рукоятку пистолета, что вызывает только усмешку с его стороны — Кто еще в лофте? — А твой отец знает о том, что его прекрасная дочурка прогуливает общее собрание волчат по поводу праздника, дабы поговорить с психопатом тет о тет? — Нет, он не знает. — она подходит ближе сама и прямо около его уха уверенно шепчет — потому что речь пойдет о нём. Питер вздрагивает и отходит от неё. — А причём тут я, милая леди? — Потому что он мне рассказал. Всё, начиная со своего 16-летия, с того момента, когда он спас юного стройного и высокого мальчишку с простреленным пулей боком и всю ночь в лесной хижине обрабатывал его раны, чтобы тот послал его утром, высказав всё, что думает о его семье. — У Питера загорелись радужки голубым цветом и он утробно зарычал — Я не пытаюсь тебя разозлить, Питер, я начала как никто другой доверять тебе и верить. Я люблю своего отца, я хочу помочь…. Тебе и ему. — С чего ты вообще взяла, что, что-то между нами осталось? Я не считаю тебя глупой, Эллисон, но прошло 20 лет. Тебе не рассказал твой прекрасный отец, что было в тот мартовский день 20 лет назад? — он был бессилен, но пытался доказать что-то сам себе — Пришёл его отец с твоей тетей Кейт, он насмехался, ему было смешно смотреть на то, как я с силой прижимал твоего отца к себе, как боялся его отпустить, потерять. Тогда он просто достал нож, сказал, что пистолет — слишком просто, и подойдя ко мне, начал меня им бить, резать кожу в районе груди, прямо над сердцем, пока твоя безумная тетка меня держала. Я не мог кричать, я не хотел будить Криса, я знал, что тот и так умирает внутренне от горя, он бы не простил этого отцу, он и так ненавидел весь мир в тот момент. Я просто терпел эту чертову боль, стараясь показать, что я — сильный. Тогда, Джаред заставил меня написать ему последнее, что я хочу ему сказать, и как только я написал мою последнюю ему записку, в меня выстрелили и прогнали как шавку. Смеясь, что я беспомощен, что мы с Крисом беспомощны и мелки по сравнению с ними…. — он прервался, отвернувшись от нее. Было невероятно больно и гадко на сердце. Кто-то словно ножом вскрывал давно забытую рану. — И я ушел. А он не пытался меня снова найти, хотя я надеялся. Просто хотел, чтобы он, наплевав на всё, на жену, которую ничуть не желал и не любил пришел и поцеловал, утешил, но он как собака, поджавшая задние лапы, боясь своего отца бросил меня. А потом они просто решили, что ему будет легче забыть счастливые 7 лет, если сожгут эту жизнь и они это сделали. Вот истинная история Эллисон, вот настоящая, правдивая история нашей жизни — другой истории не существует. Нет женских соплей и переживаний, есть только боль, утрата и борьба за дальнейшее безопасное проживание. — глаз дернулся и Питер через силу втянул воздух в себя. Он не слабак, не покажет свои эмоции и тем более — не разрушит сильный образ бывшего грозного альфы-убийцы (Питер, ты это только что сделал). Эллисон обошла его и, не боясь реакции, протянула руки, обхватывая его ладони, беря их в свои, что было неожиданно, странно, но так приятно — поддержка от посторонних была сейчас так нужна. — Мой отец любит тебя. Слышишь, Питер? Он до сих пор тебя до чертиков любит. Ему не нужно говорить об этом мне вслух, чтобы я это поняла. Просто я в этом точно уверенна. Просто знаю о том, что и ты, и он, внутри до сих пор умираете просто от обиды и чувства ненужности, никто из вас не пытается всё вернуть, возобновить, хотя теперь наконец-то есть возможность, есть еще годы жизни, чтобы все наверстать. Потому что я хочу вернуть улыбку отцу, потому что Дерек, наверняка, хочет помочь тебе, вернуть тебе смысл жизни, — и он почему-то ей верит. Доверяет. Потому что она — Эллисон Арджент, она — дочь того, кого он до сих пор безумно любит. *** После того разговора с Элиссон проходит неделя. Неделя, которую он посвятил своим мыслям, догадками и сомнениям. Сегодня же вечером, Дерек собирает всю свою стаю на очередной «семейный вечер» с множеством еды, фильмов и игр до утра — это же подростки. Он повторяет свой утренний цикл «кровать-душ-одежда-кофе» и неожиданно для себя берет в руки телефон. From: Peter Hale 12:55 — Сегодня в 19:30 около заповедника Бэйкон. Надеюсь, ты не против ночных прогулок под луной по лесу? В голове била набатом только одна мысль — «Только бы я не ошибся. Только бы это был ЕГО номер. Только бы я не пожалел». Спускаясь по лестнице вниз, Питер сразу уловил интонации Стайлза, что заставило его притормозить: во-первых — это шанс для Стайлза и Дерека продвинуться в их отношениях, а то ведут себя хуже него, придурки влюбленные; во-вторых — не очень хочется мешать их идиллии своим резким и нежданным появлениям и, наконец, в- третьих — у него в руке завибрировал телефон, а ему это по-любому интереснее глупых разговоров племянника. From: Christopher 13:12 — Мне не привыкать :) И в душе зацвели розы. *** Теперь тишина не била по вискам, она умиротворяла. Потому что, выйдя из своего джипа, он чувствовал себя, впервые за эти 20 лет, прекрасно. Питер стоял прямо около самого входа, стоя к нему спиной и задрав немного голову, смотрел на звёзды. Ему не обязательно было поворачиваться, чтобы знать на каком от него расстоянии находится Крис. Арджент расслабился и, взглянув на него еще раз издалека, начал приближаться. Аккуратно, размеренными шагами, подошёл почти вплотную, обхватывая его талию руками, прижимая к себе. Укладывая ладони, плавным движением руки на грудь, зарываясь носом в его полу-кудрявые, словно шелковые, волосы и, спускаясь им по его шее. Мягко, нежно улыбается и обжигает горячим дыханием плечо. — Я так скучал. — еле выдыхая шепчет Крис ему на ухо. Питер ежится от нахлынувших эмоций, тает от прикосновений. Улыбается краешками губ и понимает, что Эллисон была права — они всё также чертовски друг друга любят, и их любовь не описать какими-то определенными словами, не описать даже целыми романами, потому что она — столь же безгранична, как и вселенная. Он разворачивается и смотрит ему прямо в глаза. Улыбается шире, ведется на его такие незначительные, но приятные ласки. Проводит языком по пересохшим губам, дразнит, выводит Криса из доведенных рамок. И тот поддается вперед — дотрагивается до губ Питера, в коротком, нежном прикосновении. Не целует, не прикусывает нежно его губу, просто касается и Питера ведет. Он притягивает Арджента за ворот рубашки к себе, впиваясь мокрым поцелуем, прикусывая и затягивая его нижнюю губу, слизывает капельки крови из образовавшихся ранок. А потом отстраняется и утыкается ему носом в шею, тем самым открывая свою для его губ, его коротких, чувственных и таких горячих губ на своих ключицах. Он так скучал по прикосновениям Криса, по его поцелуям, засосам на шее, горячему и страстному сексу… как они столько терпели? Как смогли жить без этого, ведь ведет от этого так охуительно, не хуже, чем от попробованного в то же время наркотика. Вот он, его смысл жизни — быть с тем, к кому так отчаянно тянет. Чувствовать его тепло тела, его опаляющее дыхание на своей шее и его чувственные укусы на ключицах. Вот они — охотник и зверь.