Дуновение

— Странная жизнь. Странная, — глубокомысленно произнёс Сергей, опрокидывая в себя пятьдесят грамм водки и закусывая пером зелёного лука. Дело было через неделю после самоубийства Андрея Крутицкого, давнего близкого друга Игоря Никитина. Тёмная история. Крутицкий, несмотря на свой бесспорный профессионализм, наступил на горло следовательской этике и закрутил роман с дочерью Николая Мальцева, который, если верить показаниям любовника его старшей дочери Ольги, «забрал» и Ольгу, и её сына. Потому женщина и убила Колю, а затем себя. После этого покончил с собой и её любовник. На очереди была Марина, но неожиданно вышла замуж за Крутицкого, а спустя какое-то время погибла вместе с дочерью. После их похорон Андрей застрелился. История поистине ужасающая и странная на совпадения. — И ведь, чёрт побери, я был на их свадьбе. Такие счастливые, — Сергей почесал бороду, угрюмо взглянув на журналиста. — Я видел их вместе. Поистине удивительная цепь событий. От семейки Мальцевых сразу вился какой-то мрачный шлейф смерти, — Никитин взял стакан и выпил свою порцию водки. Морщась, наколол на вилку кусок скумбрии горячего копчения и откусил от него вместе с золотистой шкуркой. Быть может, стоило посокрушаться о «судьбе такой», да и забыть. Но что-то внутри Игоря стало беспокойным. Словно завёлся какой-то механизм. Профессиональное было это или личное — как знать. — И ведь никакого криминального элемента, по сути. С какого бока ни глянь — везде мотив. Марина с Настей погибли от несчастного случая, там много трупов было. Андрей не выдержал потери девочек. Всё логично, а в голове всё равно не укладывается, — Сергей слегка поёжился и плеснул водки в оба стакана. Никитин бросил косточки от скумбрии на тарелку, взял салфетку и вытер руки. — А ты знаешь, что это может означать? — Что? — насторожился Сергей, обхватывая пальцами стакан. — Что всё произошедшее находится за гранью человеческого понимания. Потому нам и кажется, что «что-то не так», — негромко ответил журналист. — Уж не увлекаешься же ты мистической ерундой? — криво улыбнулся служитель закона и опустошил свой стакан. — Нет. Мой конёк — журналистика. Я бы хотел побывать в квартире Марины. Ведь в ней Андрей покончил с собой? — Да, — закинув в рот кусок колбасы, мужчина потёр тёмную бороду, — это можно устроить. Только, прошу, быстро. Поделишься информацией, если вдруг узнаешь что-то новое? Хотя это маловероятно. — Конечно, — натянуто улыбнулся Игорь. Слова про невозможность понимания произошедшего ввиду паранормальности событий, ещё долго витали в воздухе. Хоть мужчины и пытались отвлечься, сменив тему. Но какой-то механизм был уже запущен и остановить его было нельзя. Вставив ключ в замочную скважину, Игорь почему-то остановился. В подъезде было тихо. Тусклый свет лампочки навевал тревогу. Казалось бы, ничего необычного, но журналист медлил. Возможно, ему просто было сложно заходить туда, где самоубился его друг. Но ничего не попишешь: проходи, раз уж приехал. Стараясь подавить странное волнение, Никитин скользнул в прохладный коридор, утопающий в темноте. Закрыв за собой дверь, он положил ключи на комод и включил верхний свет. Лампочка светила плохо: свет был слишком оранжевым, неестественным. Никитин достал из внутреннего кармана коричневой косухи жвачку, и сунул её в рот. Обычно его это успокаивало. Его работа требовала максимальной заинтересованности, только тогда можно было получить хороший материал. Журналист — это своего рода следователь. И, как показал недавний социологический опрос, журналистов ненавидели больше «оборотней в погонах». В России, по крайней мере. Игорю было тридцать четыре. Он был статен и спортивен, обладал мужественными чертами лица и пронзительными серыми глазами. Щёки обычно скрывала щетина, аккуратно превращающаяся в бороду. Русые волосы доходили журналисту до середины шеи. В целом, он был достаточно привлекателен, что позволяло ему расположить к себе тех, кто ценил визуальную составляющую. Журналист — это не только следователь, это ещё и психолог… — Зачем ты это сделал, Андрей? — прошептал Игорь, жуя жвачку и прохаживаясь по кухне, вдалеке за окнами которой небо рассекали заводские трубы. Зачем-то заглянул в шкафчик, холодильник, словно это могло подкинуть информацию, которой не обладают милиционеры. Ничего, кроме пачек со специями, крупами и пустой бутылки из-под молока. Спустя несколько мгновений мужчина прошёл в гостиную. Мрачная комната произвела на журналиста неожиданно сильное впечатление. За окнами завывал ветер, коричневые шторы были плотно задёрнуты, в воздухе висело напряжение. Начиная двигать челюстями быстрее, Игорь проскользнул взглядом по предметам интерьера и взгляд остановился на голубоватом портрете, висящем на стене. По спине пробежал холодок, хотя портрет и не представлял никакой угрозы. На нём был запечатлён старик, злобно и пристально глядящий из рамы. Его тонкая линия губ, казалось, была готова вот-вот презрительно изогнуться. Создавалось впечатление, что фотография светится призрачным светом, но это был обман зрения: просто старика фотографировали на голубом фоне. Ступая как можно тише, Никитин приблизился к портрету. Какое-то время он смотрел в глаза Мальцева, тот отвечал тем же. «А он не такой уж и старый, седина почти не тронула волосы» — вдруг мысленно заметил Игорь. В эту секунду тишину нарушил тихий скрип, выворачивающий душу. Сердце журналиста невольно забилось быстрее. Резко повернувшись, мужчина увидел, что источником звука была всего лишь дверца шкафа, почему-то открывшаяся. Это было абсурдно и необъяснимо с точки зрения науки, но Игорь отчётливо ощутил чьё-то присутствие. По рукам и спине поползли мурашки. Никитин был не один, но этот гость был невидим. Журналист чувствовал его, но не видел и видеть не мог. Преодолевая желание побежать, мужчина медленно вышел из комнаты, а после покинул квартиру. Заперев дверь, он припал к ней спиной, стараясь перевести дух. «Что там рассказывал Серёга? Мальцев преследовал дочерей и в итоге забрал их. Именно так думала Марина. Крутицкий сперва считал её шарлатанкой, но потом женился. Женился, значит, поверил… А если всё дело действительно в каком-то гипнозе? Но зачем это нужно хоть какому-то здравомыслящему человеку? У Мальцевых не было больших денег или чего-то подобного. Или было? Да, поверить в реального врага проще, чем в нечто мистическое. Но что же тогда было сейчас? Ты же отчётливо ощутил чьё-то присутствие. Самовнушение. Тут застрелился твой друг, с которым ты дружил с шестого класса!» — мысленно рассуждал Никитин. Он сам не заметил, как вышел из подъезда и стоял на крыльце, глядя на тихий дворик. В нём не было никого. Только ветер, гоняющий осенние листья, да пелена снега на разрушенных горке и качелях.

***

Приехав домой, Никитин первым делом налил себе большую чашку горячего кофе. После чего расположился за рабочим столом и взяв пульт, включил телевизор. Он любил работать под прослушивание последних новостей. Как бы журналист ни пытался сосредоточиться на написании большой статьи о нынешнем товарном дефиците, мысли снова и снова возвращались к странной истории семьи Мальцевых. — Ладно, что я могу сделать? У кого узнать, что с ними произошло? Зацепиться бы хоть за что-то… — рассудил Никитин и сделал глоток кофе. Решение пришло самое: могила. Да, он может посетить кладбище. Пусть это и не даст чётких ответов, но интуиция шептала, что стоит попробовать. На кладбище было тихо. Вечный покой и холод смерти ощущались здесь особенно сильно. В душе начинала нарастать тревога. Никитин был уверен, что сам себя накрутил, но факт оставался фактом: кладбищенская атмосфера казалась просто потрясающе волнительной. День выдался пасмурным и это придавало картине особую жуть. Узнать, где похоронен Мальцев, оказалось нетрудно: Игорь солгал смотрителю кладбища, что ищет могилу своей покойной сестры Марины Крутицкой, мол, примчался из другого города, запоздало узнав, что похороны уже прошли. Старик оказался добродушным и сговорчивым. Без лишних слов открыл книгу учёта и выдал Никитину нужную информацию. Сергей как-то обронил, что всю семью Мальцевых-Крутицких похоронили рядом, следовательно, могила Николая должна быть неподалёку от могилы дочери. И, действительно, вскоре дорожка аллеи вывела журналиста к нескольким свежим могилам на сорок пятом участке. Цветы уже начали засыхать: и это не удивляло, ведь весь род был мёртв, некому было приходить сюда. Никитин остановился и спрятал руки в карманы чёрной кожаной куртки. Могила Андрея, Насти, Марины, Коленьки, Ольги, супругов Мальцевых. Когда взгляд Игоря упал на могильный портрет Николая, внутри у него всё оборвалось. То же самое фото, что висело в квартире Марины! Тот же гипнотически страшный взгляд, будто бы глядящий в самую душу. Жуткое лицо. Такое может являться в самых зыбких ночных кошмарах. Игорь сам не заметил, как оказался стоящим напротив могилы Николая Мальцева. В горле пересохло. Сердце быстро колотилось в груди, словно предчувствуя беду. Застывшая тишина сковывала душу. Не происходило ничего необыкновенного, но Никитин испытывал самый настоящий ужас. По спине и рукам побежали мурашки. Мужчина был не в силах отвести взгляд от мрачного лица Мальцева. Тот казался живым, всё видящим и понимающим. И вот уголки губ потянулись вверх: старик мрачно улыбнулся журналисту! Игорь ахнул и тряхнул головой. Лицо на портрете снова было статичным, мрачным и серьёзным. Действительно ли он улыбался ему секунду назад? «Нет, это всё галлюцинации. Я увидел лишь то, что хотел увидеть!» — постарался успокоить себя Никитин. Ему потребовалось приложить усилие, чтобы сделать шаг в сторону, выводя своё тело из странного паралича. Взгляд Николая не отпускал, приковывал к себе, манил! Игорь сжал кулаки и с трудом разорвал зрительный контакт. Его взволнованный взгляд метался по могилам. Почти полностью засохшие розы на могилах Марины, Насти и Андрея, а на остальных тех и вовсе уже не было. Никитину стало не по себе от мысли, что весь род ушёл в небытие. Неужели это действительно просто череда совпадений и в этом нет ничего инфернального? Никитин снова взглянул в лицо Николая. Ему уже начало казаться, что то снова меняется, как вдруг раздался громкий гудок поезда, заставляя журналиста чуть ли не подпрыгнуть от неожиданности. Он тут же нервно рассмеялся: неподалёку проходила железная дорога. Всего-то. Резко развернувшись, Никитин зашагал прочь. Это была дикость, но он буквально затылком ощущал пристальное внимание со стороны могилы Мальцева. Но так и не обернулся.

***

На следующее утро журналист принёс в редакцию готовую статью. Главный редактор, он же Василий Панфилов, был доволен материалом. Похвалив Никитина, начал жаловаться на вышестоящее начальство, которое требует сократить штат, поскольку зарплаты на всех не хватит. Игорь знал, что его не уволят: он слишком кропотливо и добросовестно выполнял свои обязанности. Но на тот момент ему было всё равно. Даже если бы Василий заявил, что Никитин больше не числится в штате — на его лице не дрогнул бы ни один мускул. Все его мысли обращены к истории семьи Мальцевых. Он буквально загорелся идеей узнать, что произошло с Андреем на самом деле… — Что-то случилось? Ты какой-то озабоченный, — вдруг заметил Василий, делая шумный глоток чая из большой чёрной кружки. — Да так… Думаю над одним материалом… — Сенсация? — поросячьи глазки мужчины в предвкушении заблестели. — Видно будет. Мне нужно подумать, — рассеянно ответил Игорь и натянуто улыбнулся. — Подумай, я в тебя верю! Никитин вернулся в квартиру Марины и его тут же окутала острая тревога. Ему снова начинало казаться, что кто-то неотрывно наблюдает за ним. Игорь обошёл все комнаты, убеждаясь, что один. Он специально не смотрел на портрет Мальцева. Из окон лился рассеянный свет осеннего дня. До вечера было далеко, но в квартире царил скорбный мрак. — Ладно, ладно. Какие варианты? Я под гипнозом? Но как они воздействуют на мой мозг? Возможно, здесь спрятаны какие-то датчики, другая неведомая техника, — вслух рассуждал Никитин. Подойдя к кухонному окну, он задумчиво посмотрел на заводские трубы, виднеющиеся в отдалении. Даже вид отсюда казался тревожным и недружелюбным. Игорь ударил ладонями по подоконнику, приободряясь: его голову посетила роскошная идея. Он должен пообщаться с профессиональным гипнотизёром и выяснить все трюки и нюансы! Игорь второпях покинул квартиру Марины. Выйдя на улицу, он сразу же заметил странного мужчину: тот сидел на старых качелях и медленно покачивался, неотрывно глядя на подъездную дверь. Никитин немного напрягся из-за этого пристального и тяжёлого взгляда. Он хотел было уйти, но профессиональное любопытство взяло верх. Игорь медленно приблизился к незнакомцу и участливо поинтересовался: — С вами всё в порядке? Помощь не нужна? Мужчина вскинул на него голубой взгляд, полный тёмной скорби. Бледное лицо, круги под глазами, ровный нордический нос, тонкие губы, тёмно-русая щетина. Он был уже немолод: ему можно было дать сорок лет. Казалось, этот человек только что пережил ужасный стресс или шок. — Я… не сделаю этого. Не убью… — хрипло прошелестел он. — О чём вы? — Это невозможно объяснить… — Но вы попробуйте! Я постараюсь помочь! — бойко заявил Никитин. — Вы… вы живёте в этом подъезде? — шепнул незнакомец, облизывая пересохшие губы. — Нет, я навещал друга. — Значит, вы не знаете Крутицкого… — Андрея?! Знаю! Его-то я и навещал. — Но он ведь… мёртв, — в глазах мужчины мелькнуло что-то жуткое. — Да, у меня есть ключи от квартиры. Вы так расстроены из-за его смерти? — Нет, я знал, что так и будет. Я был на похоронах. Прихожу сюда, потому что… да потому что просто больше некуда… — Вам негде жить? — понимающе спросил журналист. — Не в этом дело. Вы всё равно не поверите мне. Да, я хотел бы поделиться своими мыслями… хоть с кем. Но вы посчитаете меня психбольным, — взгляд незнакомца метался по двору, по жёлтым листьям на земле и песочнице, разорённой вандалами. «Вот это поворот!» — восторженно подумал Игорь. Какая удача, что они встретились, что Никитин не прошёл мимо, а прислушался к своей профессиональной чуйке. — Не посчитаю. Расскажите мне всё. Я тоже считаю, что в гибели Андрея не всё так… однозначно. Мужчина взглянул на Игоря так, что у того по спине снова поползли мурашки. Какое-то время он молчал, затем встал и поднял воротник своего белого плаща. Заговорил тихо, обрывисто: — Хорошо. Только не здесь. Пойдёмте куда-нибудь.