***
Темнота и холод. Непроглядный мрак и дыхание смерти. Моринаро летит в глубокую бездну с огромной скоростью, но ему это уже безразлично. Сжимая сапфир, что теперь чуть греет его, он ждет конца… Внезапная вспышка ослепляющего света… …И в следующий миг Моринаро оказывается на подъемном мосту смутно знакомой крепости. Заметив чью-то фигуру у разрушенных врат, юноша быстро направляется к ней. Куруфинвион резко останавливается у нолдо, сидящего на окровавленном снегу. Юноша содрогается от накатившего ужаса. У облокотившегося о каменную кладку разрушенной стены пробита голова; белые кости его черепа светится в сумраке. Черты его мертвенно-бледного лика, на котором запеклась темная кровь, неестественно заострились. Оглядевшись по сторонам, Моринаро с большим трудом сглатывает скопившуюся слюну, пытаясь не податься панике. — Феанаро?.. Услышав глубокий, как морская бездна, страшно надломленный голос, Моринаро вздрагивает и очень медленно поворачивается, ужасаясь тому, что ему только предстоит увидеть… — Что ты наделал, сын мой? — пронзительно смотря своими остекленевшими высвеченными и глубоко впавшими глазами, грозно вопрошает, тот, кто прежде звался Финвэ Нолэмэ, Государь Нолдор. — Для чего пролил столько крови? — Атар атаринья… — выдыхает Моринаро, чувствуя, как кровь застывает в жилах. Ничего не отвечает оживший мертвец, что так и не нашел покоя в Мандоссэ, а лишь молчаливо поднимается на ноги. Отступает тогда Моринаро, ибо благоговейный ужас внушает поверженный Финвэ. Величественно ступает Нолэмэ, крепко сжимая клинок, покрытой омерзительной ржавчиной, к юноше, чей лик так знаком и мил. — Я… Ты велел мне оставаться в кладовке… но пришел Мелькор, нет, конечно, Моринготто, полный коварства и лжи, и похитил меня, — быстро выпаливает Моринаро, в страхе пятясь от восставшего Финвэ. — Моринготто взрастил меня в страшном обмане, и я творил дела, что чернее самой мглы и кровавей Резни в белокаменном граде Ольвэ. Даже после своей ужасной гибели грозный Финвэ продолжает вселять ужас и страх в тех, кто встает на его пути. — Я… Руки мои в крови братьев моих, и нет мне прощения, ибо Тьму я почитал как Свет, а Свет проклинал как Тьму! — вновь быстро выпаливает Моринаро, быстро отступая от восставшего Финвэ, который надвигается на него. — Если бы все можно было изменить!.. Сотни миллиардов далеких звезд холодно светят на высоком небосклоне, и силуэт Финвэ мерцает белесой дымкой. — Я… — голос Куруфинвиона срывается, когда он упирается спиной о каменную кладку одной из стен полуразрушенной подсобки, что располагалась возле врат. — Атар атаринья… Финвэ останавливается всего в паре шагов от своего правнука, который так и не понимает, кого же видит в нем его предок: сына ли? Моринготто ли? Или… Ржавый клинок вздымается вверх, к далеким небесам, и… Моринаро вдруг понимает, что ему нужно сделать… Гордо вскинув голову, как подобает наследнику величественного Нолдорана, он делает один шаг вперед и произносит: — Если бы я смог искупить свои злодеяния, а также низвергнуть Моринготто за пределы Арды, то, клянусь самим Эру, я бы не пожалел своей жизни! Клинок резко падает вниз. И, как кажется Моринаро, прямо на его чело, грозя разрубить его пополам. Что ж… Он заслужил большего за братоубийство и прочие злодеяния. Какого же его удивление, когда клинок, едва достигнув его макушки, обращается в прах. Смахнув белесую пыль с одеяний, юноша непонимающе смотрит на застывшего подобно статуе своей невестки грозного Нолэмэ. — Да будет так, Тьелперинкваро, — голосом, от которого волосы встают дыбом, произносит Финвэ. — Возвращайся к прекрасной Тинувиэль, и помни о своей клятве! — Государь… Вместо ответа Нолэмэ, резко подавшись вперед, неожиданно заключает в объятия правнука. От прикосновения мертвеца Моринаро становится нестерпимо холодно, и он крепко зажмуривается от боли. — Твое время еще не пришло! Иди на Зов своей любимой! — доносится до Куруфинвиона как из-под воды голос Финвэ, крепких объятий которого он уже не чувствует. И вновь темнота и холод… — О, мой бедный Тьельпэ! — доноситься до Моринаро возглас Финвэ, переполненный неизгладимыми печалью и тоской. Непроглядный мрак и дыхание смерти. — Любимый!.. — слышит Куруфинвион осипший голос Тинувиэль. — О, Тьельпэ!.. Моринаро, окруженный непроглядной мглой, медленно ступает на едва слышимый Зов. Продолжая сжимать сапфир, что дарит ему тепло, он медленно возвращается к жизни…***