Навечно.

      Тонкое лезвие, плавно проходится по обнаженной руке. Также плавно, как лезвия коньков на льду. Он в ванной комнате. Руки изрисованны странными рисунками, из которых льется кровь. С громким криком открывается дверь в ванную. Туда забегает невысокий, сероволосый парень… — Юнги! — когда младший увидел хена на полу, в сердце что-то ёкнуло. Он неуверенно подошел к Юнги. Кончиками своих пальцев, Чимин нежно протер бесцветную жидкость что сочилась из глаз. — Чимин. — тихий, хриплый голос, от которого мурашки по всему телу, назвало имя любимого. Так нежно. Так ласково… — Юнги… Зачем?.. Почему…? — слезы перекрыли глаза младшего. Юнги лишь смотрел в его глаза. Именно в этот момент он понял, что больше никогда не поцелует, обнимет, не увидет улыбку, не услышит столь нежный голос Чимина. Никогда. — Моя боль — только моя боль. Она никогда и никого не интересовала. — с каждой секундой веки Юнги становились все тяжелее и тяжелее… — О чем ты?! Она меня интересует! — крики заполнили ванную комнату. — Прости…       Кровь вытикала из рук Мина. Юнги, в последний раз посмотрев на Чимина, закрыв глаза, сделал свой последний вздох. Он умер, оставив его одного в этом жестоком мире. В одиночестве. Он остался один. Навсегда.       Пак не мог поверить в то, что Мин умер. Он не мог поверить в то, что он один. В то, что он больше никогда не увидет его улыбку, не услышит его бархатный, с малой хрипотой голос. В этот момент, у него сердце разбилось на миллионы осколков, воспламеняясь при приземлении.       Его мозг отключился. Сейчас в нем лишь пустота и мысли о суициде. Он медленно потянулся к лезвию, что лежало рядом с трупом. Линия… глубокая… она моментально наполняется красной жидкостью. Еще линия… еще… и еще… Чимин падает на пол, рядом с Юнги, от бессилия и измученности. Из глаз сочатся слезы. Из запястий — надежда на счастливую жизнь. Она стекала по венам вниз, медленно и мучительно. Кровь Чимина перемешивается с кровью Юнги.       Быть без него — невыносимо, а с ним еще хуже. Эту больную зависимость можно сравнить с наркотической, ведь умирает только один. Он без угрызения совести, медленно, смотря прямо в глаза, рушит все, что так долго строилось: надежду, доверие, любовь. — Я люблю тебя, Мин Юнги. — опухшие от слез глаза, медленно закрылись.

Они вместе.

Навечно.