Обещания

Маркус не верит в происходящее, не хочет верить. Ему кажется, что вовсе не он прячется за бетонным барьером от огня солдат, что не его соратники гибнут под градом пуль, что бездыханное тело, над которым он склоняется, принадлежит вовсе не Саймону. Маркус не верит в то, что биокомпонент, недавно поддерживавший жизнь в андроиде, теперь питает его самого. «Ты единственный, кто может вести нас. Ты должен жить. Если умрешь ты, умрет и наше дело, » — убеждал его Саймон, пытаясь извлечь из чужой груди пробитое пулей сердце. Но к чему восстанию лидер, лишенный надежд и стремлений, потерявший смысл жизни? К чему пафосные речи, к чему спасение, если Маркус не сможет жить, зная, что Саймона больше нет? «Подари нашим людям свободу, Маркус, » — произнес девиант в последние секунды перед смертью, когда силы неумолимо покидали его, а в груди вместо сердца зияла дыра. Но нужна ли Маркусу такая свобода, вымученная, омытая кровью и слезами? Свобода, которую он не сможет разделить с тем, кто ему дорог. Быть может, смерть ради достижения великой цели покажется многим приемлемой, даже благородной, но Саймон жертвовал собой не ради победы. Он жертвовал собой ради Маркуса. Андроид помнит тот день, когда Саймон вернулся на Иерихон. Уставший, изувеченный, испачканный в собственной крови, он еле держался на ногах. Его взгляд, вечно печальный и жалобный, был преисполнен болью, ранил Маркуса в самое сердце. Он уже и не надеялся увидеть Саймона живым, не верил в то, что сможет еще раз взглянуть в его тусклые молочно-голубые глаза, в то, что сумеет вновь обнять его, зарывшись пальцами в светлые волосы. Все это время Маркус винил себя в смерти Саймона, но в действительности именно он спас его от гибели. «Ты не убил меня там, на крыше. Почему? — в недоумении интересовался Саймон, когда весь перенесенный ужас оставался далеко позади. — Если бы меня нашли, Иерихону пришел бы конец. Ты прекрасно знал об этом. Так почему же не выстрелил?» «Оно того не стоило, » — отвечал Маркус с невозмутимостью. Он не хотел обсуждать эту тему: не желал вспоминать о том страшном дне, когда едва не потерял Саймона. И пусть седьмого ноября весь мир услышал их послание, пусть эта дата стала знаменательной для всех андроидов, Маркусу она принесла лишь боль и страдание. «По-твоему свобода не стоит жизни одного андроида?» — продолжал Саймон, глядя на Маркуса с непониманием. Он никогда не ценил свою жизнь, был готов расстаться с ней, не испытывая при этом никакого страха. Не все девианты могли храбро смотреть смерти в глаза. Этим Саймон и отличался от значительной части беглых: он не боялся кончины. «Свобода не стоит твоей жизни. Когда же ты наконец поймешь это? — возразил Маркус с непривычной пылкостью. — Какой бы передо мной ни встал выбор, я никогда не убью тебя. Слышишь? Никогда». Саймон ничего не ответил: лишь растерянно отвел взгляд в сторону, смотря на глубокую рану, рассекающую его бедро. Хоть Люси и помогла залечить ее, из поврежденного места по-прежнему сочился тириум, оставляя на одежде едкие синие пятна. Саймон осторожно прикоснулся к ране кончиками пальцев и слегка поморщился. Он не мог испытывать физическую боль, но воспоминания, всплывающие в сознании, ранили ничуть не хуже. Андроид измученно выдохнул, устало склонив голову, после чего вновь взглянул на Маркуса: «Ты… так ценишь меня. Клянусь, однажды и я помогу тебе. И, быть может, это станет последним, что я сделаю в своей жизни». Обрывки воспоминаний проносятся в голове у Маркуса, обрушиваясь на него волной острой боли. Он помнит тот день, помнит обещание, данное Саймоном, его слова, лишенные малейшей тени беспечности, ужасающе пророческие. Размытые картины прошлого вспыхивают в сознании девианта, наполняя душу отчаянной тоской, разрывают Маркуса на части, уничтожая изнутри. Он смотрит на Саймона, на его застывшее, безжизненное тело, и глаза андроида застилают слезы. Они текут по щекам, оставляя на коже влажные дорожки, падают вниз, беззвучно разбиваясь об асфальт. Девиант плачет, молчаливо и сокрушенно, не в силах остановиться. Он обхватывает лицо Саймона руками и смотрит в его мертвые, остекленевшие глаза, надеясь увидеть в них хоть что-то, кроме пустоты. «Я вернусь за тобой, Саймон. Чего бы мне это ни стоило, я спасу тебя. Обещаю, » — шепчет Маркус, с осторожностью касаясь застывших губ, целуя их мягко и бережно. Он понимает, что должен встать и, невзирая на боль, идти дальше. И как бы ему ни было тяжело, как бы сильно ни хотелось сдаться, Маркус обязан сохранять решимость, обязан бороться. Ведь если он отступит, мечты о свободе, о новом мире канут в лету, а тысячи жертв станут напрасными. Если он сдастся, то больше никогда не увидит Саймона, не сможет исполнить обещание, данное ему с таким трепетом.