***
— Да? — отвечает Нам, подходя ближе к туалетам, где крики и пьяный смех звучат чуть тише, чем во всем ресторанчике. Его ноги немного заплетаются, отчего он шикает и припадает спиной к стене, чтобы не упасть, потому что может. — Ты не перезвонил, — слышится в ответ такой недовольный, глубокий голос, что Тэхён невольно сглатывает и прикрывает глаза. И неважно, что уже далеко за полночь, что Нам мог спокойно спать: Мино, как обычно, это не интересует. — Ой, забыл, — язвит Тэхён, взъерошивая свои уже короткие волосы. Его почему-то тянет блевать, и он прикрывает рот ладонью. — Что-то еще? Я устал. — Да, — и молчание. Тэхён слышит смех брата и поворачивается в ту сторону — раскрасневшийся Донхён идет к нему, хихикая себе под нос. Боже, он же отходил, младший был нормальным. — Ну? — под действием алкоголя храбро выдает Нам, наблюдая за попытками Донхёна открыть дверь мужского туалета, который, судя по всему, занят. — Просто думал встретиться, — наконец выдает Сон немного заторможенно. Тэхён не сдерживает смешка. — Опять просто? — он не выдерживает и смеется в голос, держась за живот, а Донхён в упор смотрит на него, отрываясь от двери. —Не смеши меня, Сон Мино. У тебя все просто, а о других ты не думаешь. Бесишь. — Тэхён, — приступ смеха проходит, потому голос старшего приобретает строгие нотки. И Тэхён нервно вбирает воздуха в легкие. Сон Мино — мудак, знающий всё о Нам Тэхёне, особенно как его заткнуть. — Когда? — только и выдыхает Тэхён, кивая брату на открывшуюся спасительную дверь, за которой тот и исчезает. Нам жмурится и трясет головой. Нет, нет, нет. Хватит. Остановись. Скажи нет. Сбрось, сбрось этот чертов звонок, не слушай его. — Сейчас? — Тэхён отрывает мобильный от лица и, прищурено смотрит на время. — Выезжаю. Слишком быстро, слишком легко. Тэхён уходил от Мино, чтобы не быть таким, чтобы делать то, что хочется, но он всё равно бросает парней и мчится к Сону, чтобы в прихожей безумно долго и жадно целоваться, чтобы вдыхать такой родной запах, по которому он сходит с ума, чтобы дрожать под чужими, смелыми прикосновениями и открывать шею для поцелуев. Чтобы тонуть в Мино, и чтобы умирать. Тэхён бросает всё, в том числе и свой разум, чтобы извиваться под чужими руками, чтобы дышать тяжело и нетерпеливо толкаться бедрами. Чтобы получать тихое недовольное, но обжигающее шипение на ухо «тише, все дома», словно как было раньше, когда он был частью «WINNER». Для того, чтобы не умереть со стыда, или просто. Чтобы стараться быть тише, чтобы их не застукали как каких-то школьников, развлекающихся в школьной подсобке, чтобы рвано стонать в чужие губы, чувствовать их вкус, горьковатый от кофе и острый от специй — наверное, Сынхун опять что-то готовил парням. Чтобы чувствовать чужую, горячую кожу под пальцами, чтобы чувствовать её губами, немного солоноватую от пота, но так сладко пахнущую. Чтобы подаваться бедрами навстречу, чтобы шептать: «Мино, Мино», и слышать в ответ: «Так хорошо, Тэхён»; чтобы дрожать от того, как произносит его имя Сон, чтобы по-блядски расставлять ноги шире, чтобы выгибаться до хрустов в спине и закатывать глаза от удовольствия от такого горячего Мино. Обычно Нам переводит дыхание и лежит еще в прострации — совсем немного, рядом с Мино. Но сегодня не тот случай, потому что Тэхёну хочется плакать, и как только старший выходит из него, довольно выдыхая, он тянется к своим штанам и футболке. Мино, облокотившись на спинку кровати, сквозь темноту наблюдает за худым силуэтом. Тэхён успевает натянуть только футболку и свои трусы: Мино тянет его за руку, словно чувствует все эмоции младшего, словно чувствует, что если тот уйдет, то больше не вернется. — Ты никуда не уйдешь, — шепчет он куда-то в линию челюсти и ведет языком. Тэхён молчит, потому что сил уже нет, и если он сейчас не уснет или Мино не заткнется, то он точно разревется. Старший закидывает свою руку на плечи Нама, слегка обхватывая их, и тянет за собой на кровать, утыкаясь носом в обстриженные волосы на чужом затылке. Сон горячий и после секса быстро засыпает. Тэхён уставший, и ему плевать на окружающий мир — ему хочется выкинуться из окна.***
— Хэй, — Тэхён чувствует горячую ладонь на внутренней стороне бедра и сипло выдыхает, не открывая глаз. «Мудак», — хочет сказать он, но у него стоит, а Мино играться не любит: обхватывает рукой набухший член и чуть сжимает, вырывая тихий стон из младшего. Доброе утро, блять. Вообще-то, Сон Мино редко отсасывал ему, но если делал это — то просто восхитительно. Тэхён про себя называл его богом глубокого минета. Мино немногословен с ним, зато хоть не мучает, то есть мучает и еще как, но не в данный момент. Он тянет резинку трусов вниз, сразу принимаясь посасывать розовую головку, отчего младший не сдерживает высокого короткого стона, за что получает короткие ногти, впивающиеся в его бедра. Сон насаживается глубже, а Нам прижимает ладонь ко рту, потому что ну не возможно держать все в себе, а ведь это только начало. Мино умело орудует языком и ритмично двигает головой, каждый раз оказываясь все ниже. Когда головка члена упирается в горло старшего, Тэхён дергает бедрами и закидывает голову наверх, прикусывая свою руку. Он чувствует небольшую ухмылку Мино, и выражает про себя: «Мудак, мудак, мудак», а затем старший насаживается максимально, щекоча своим дыханием лобок Нама, обволакивая своим жарким и мокрым ртом его плоть, и тот не выдерживает, всхлипывает и уходит их жизни, кончая прямо в глотку Мино. Тэхён тяжело дышит и приоткрывает слезящиеся глаза, щурясь на облизывающегося старшего. Сон стоит перед ним на коленях, без футболки и в одних боксерах, а Тэхён видит насколько тот похудел. Конечно, он не раз чувствовал, что Мино становится меньше, но сейчас под первыми лучами солнца старший выглядит совсем уж худощавым, с впавшими щеками, исчезнувшими крепкими ляжками и бедрами. Когда успел? — Хотел разбудить тебя, — Тэхёну действительно не хочется язвить, и это крайне странно, потому что настроение поганое у него всегда, а значит и портить его надо тоже всем и везде, — но решил продолжить вчерашнее. — А что вчера было? — Нам приподнимается и оттягивает обратно футболку, ища глазами на полу свои брюки. Мино хмурится и молчит, он всегда так, словно у него пожизненная загрузка мозга. Тэхён ныряет в свои штаны и зашнуровывает кеды, а затем застывает на месте, когда слышит чьи-то шаги за дверью. Он выпрямляется и смотрит на старшего, который сразу же слетает с кровати и натягивает на себя первую попавшуюся толстовку. У обоих паника и будет очень неловко, если их застанут вместе. — Это точно Сынюн, — шепчет Мино, как будто Тэхён не знает, кто самым первым встает. Нам закатывает глаза, а Сон приоткрывает дверь, его голова исчезает, а затем и весь он сам. Младший прислоняется к двери и разбирает только: «Разбуди Сынхун-хёна, жрать хочется…я Чжину подниму…нам скоро выезжать…». Затем шаги удаляются, но Нам все равно отходит от двери и прислоняется к стене, прячась в практически невидимой зоне. В комнату возвращается Мино с глупой улыбкой на лице и торопит Тэхёна. Они выходят, стараясь идти как можно тише, но из гостиной бежит радостный Отто, успевший соскучиться по Наму, и это совсем нехорошо, конкретно так нехорошо. Собака скулит, прыгает и вертится вокруг ног, мешая идти. В голове Нама сплошной мат, а во главе красными буквами светится «Сон Мино — Мудак», потому что других объяснений нет, потому что уходить утром — не самое лучшее решение, ага. Тэхён даже не успевает отреагировать, когда его заталкивают в туалет, где он сносит кучу кремов Чжину в раковину, но успевает услышать сонный голос Сынхуна и щелчок дверного замка. Теперь в голове светится слово «блять», причем большими буквами. — Йа! Сон Мино, ты не один! — Мино стоит, уперевшись руками о стену и опустив голову вниз. Тэхён трясет головой и старается придумать, как смыться и не запалиться, потому что, судя по восторженным воплям, Ли сидит у двери и играется со своим питомцем. Сон чешет затылок и включает воду в душе, Нам толкает его в плечо, когда тот начинает раздеваться. Мино жмет плечами и разводит руками в стороны, мол, ничего не поделаешь. — Всё равно нужно в душ, а он быстро не отстанет, ты знаешь, — Тэхён чертыхается про себя, опускает крышку унитаза и садится сверху. — Можешь со мной, чтобы время не тратить. Подняв с пола чьи-то лежащие рядом со стиралкой вещи, Нам швыряет их в Сона и заставляет себя сдержать мат, чтобы не спалиться. Всё как-то по-дурацки выходит. Пока Мино принимает душ, Тэхён шарит по карманам штанов и понимает, что забыл свой мобильный в комнате. Он выговаривает тихое, но четкое «твою ж мать», заставляя обратить на себя внимание. Сон обматывает бедра полотенцем и выжидающе смотрит, Тэхён глядит в его глаза, а лицо искажает странная гримаса. — Я телефон у тебя забыл, — он еще улыбается так неловко, словно он виноват. Совсем нет. — Дерьмо, да? Мино молчит, хмурится, но молчит, затем одевается в домашнюю одежду и прислоняется правым ухом к двери. — Я отвлекаю Сынхун-хёна, а ты бежишь на выход, — Тэхён хочет возразить и даже закричать что-то типа «ты глухой совсем, что ли?!», устроить истерику и вопить, что без мобильного он никуда не уйдет, и что вообще, это вроде как последний его визит. Блять. Надо ж родиться настолько неудачливым. Нам кивает, и Сон выходит. Шаги удаляются, голосов не слышно. Тэхён тихо открывает дверь, выглядывает и смотрит по сторонам, затем выходит и мчится к выходу. — Хён, погоди! — голос Мино взволованный: все уже, наверное, догадались, что что-то не так. Тэхён, схватившись за ручку входной двери, вдыхает воздуха и дергает ее, жмурясь и выбегая на лестничную площадку. Это было слишком громко и палевно, но уже как-то плевать — пусть Мино сам выкручивается. Теперь это не его дело, хотя телефон жалко: совсем недавно купил. А срать, еще купит. Тэхён переводит дыхание и уже собирается спускаться вниз, но слышит знакомый смех, раздающийся эхом от стен, и летит выше. Споткнувшись о ступеньку, Нам проклинает всё и вся, заставляет себя подняться, и поднимается на два пролета, прижимаясь к стене и потирая ноющий бок. — Да я подхожу уже, — уверяет по телефону, скорее всего Сынюна, Чжину, но останавливается и чем-то шуршит. Нам закрывает глаза и затыкает рот рукой, Ким словно сквозь бетон, или из чего там ступеньки сделаны, смотрит на него, прожигает своими глазами, видит и хмурится: Тэхён уверен, что хмурится. Но ведь этого просто не может быть. — Да, я уже. Когда все стихает, Тэхён скатывается по стене и закидывает голову наверх. Сон Мино — сука и мудак. Бросил его одного, да кто так делает?! Нам быстро спускается вниз и выходит из здания, направляясь домой с твердым решением больше не возвращаться к Сон Мино. Тэхён не оборачивается и не собирается.***
— Кто это, хён? — Донхён сидит сзади, но вечно пялит в его телефон. — Почему ты не отвечаешь? Тэхён поворачивается и смотрит так, что младший неловко улыбается и откидывается на сидение, утыкаясь уже в свой мобильный. Нам сбрасывает, и на экране появляется оповещение о 27 пропущенных звонках. Он знает кто это, и знает зачем звонит, хотя нет — не до конца. Если он не отвечает, разве не понятно, что не хочет говорить?! Да и вообще, откуда у Мино его новый номер? Тэхён открывает каток и пишет этому «неизвестному» смс в виде: «Не звони мне». Он действительно думает, что сработает, но видимо Мино еще и тупой мудак, раз спрашивает: «Почему?». Нам молчит и удаляет переписку, позже ставя телефон на беззвучный. Прошло около месяца, и Тэхён не жалеет, что ушел тогда и больше не вернулся, хотя порывы бывают до сих пор, и даже Донхён вроде привык к его вечным перепадам. Он вспоминает о брате, что ждал его дома, пьяный, но ждал и волновался, нёс какую-то чушь, очень трогательную чушь, а затем потащил его на кровать и уснул крепким сном, наконец-то успокоившись. Нам Тэхён тоже мудак, раз даже смс никому не написал. Больной мудак, потому что бросил всё ради секса, хотя обещал больше не делать этого. Конгу и Вонён извелись все, непривыкшие к таким пропажам вокалиста: мало ли ему что в голову взбредет, Нам Тэхён неуправляем. Так что влетело тогда ему хорошенько. Тэхён улыбается и смотрит в окно. Настроение меняется быстро, а пока оно еще ничего, в голову лезут разные фразы, из которых можно составить песню или даже несколько. Нам шепчет только одними губами, чтобы запомнить слова, до боли сжимая вибрирующий в руке телефон.***
— I will be grown up, — тянет Тэхён в микрофон, придерживая гитару. Он смотрит в зал, свет приглушен и лиц почти не видно, но атмосфера ему больше, чем нравится, и он улыбается, а затем смотрит на подпевающего брата и кивает ему. — I will be grown up. Эту песню он написал для себя, эта песня — обещание саму себе. Обещание, что он вырастет, превзойдет себя, перестанет так легко ко всему относится, а потом загоняться, перестанет сначала — делать, а потом — думать. Когда он поет эту песню, то думает о Мино. Само собой получается, непроизвольно, зато все эмоции выплескиваются, и это, наверное, хорошо. Наверное, но Тэхёну становится чуточку лучше. Совсем чуточку, потому что он вспоминает Мино, и опять хочется бросить гитару, пнуть микрофонную стойку и сбежать. Снова сбежать к нему, снова повторять все заученные, но такие желанные действия, касания. Снова утонуть, и желательно навсегда. В гримерке после концерта Тэхён сидит и смотрит на себя в зеркало, сжимая в руке телефон, боясь посмотреть на экран. Боясь увидеть количество пропущенных от Сона, или наоборот, что он перестал звонить ему, писать, пытаться достучаться. Если бы только Мино назвал хоть одну причину, по которой Тэхён выезжал бы к нему и со всей страстью целовал при встрече, Нам бы бросал всё, как делал это до. Но они всегда молчат. Молчат и трахаются, а Нам хочет почувствовать, что это всё совсем не просто, что для Сон Мино он не «просто», а что-то большое и очень важное, как он для Тэхёна. Тэхён усмехается своему отражению. Что еще? Он только что пел, что вырастет, что пройдет через всё, а в итоге: строит дурацкие и глупые надежды, тешет сам себя, и до сих пор, как малый ребенок, который хочет к мамочке — хочет к Мино. Нам Тэхён давно не ребенок. Совсем нет, и это знают все вокруг, но он всё равно не справляется со своим «хочу», его ломит от недостатка дозы, и он знает, что надо потерпеть, подождать, вымучиться, а потом все пройдет, как ни в чем не бывало. И план выглядит не таким уж сложным, если бы не Донхёновское: «О, хён, привет. Ты к брату?». Тэхён даже не замечает, как все выходят, и что сзади кто-то встает и смотрит в его глаза в зеркале. — Чего ты хочешь от меня? — А ты от меня? — Сон выгибает брови, а Нам оборачивается к нему и немного поднимает голову вверх, смотрит тоже в глаза, те любимые, те глубокие. — С каких пор тебя это волнует? — прыскает Тэхён, сжимая спинку стула рукой за спиной, чтобы держаться и не спалиться. И почему он вечно пытается не спалиться? — Волнует что? Ты? — Сон Мино так и хочется набить морду, а затем плюнуть рядом с этой мордой или в нее, и прошипеть злостное «мудак». Тэхён пропускает мимо ушей тот факт, что он уже не живой. И его не волнует, что старший всегда так говорит, не различая одушевленное и неодушевленное. — Трахайся с кем-то другим, — прикрыв глаза, выдыхает Нам, с трудом открывая их и натыкаясь на хмурое лицо Сона. — Сделай как обычно. Просто уйди и трахни кого-нибудь другого. Всё просто, да? — Нет, — качает головой тот, сводя брови к переносице, заставляя Тэхёна нервно хмыкнуть. — Что "нет"? Просто уйди, — он встает, но Мино хватает его за плечи и сажает обратно на стул, сгибается в спине и дышит прямо в его губы. — Скажи мне всё, тогда я уйду, — Тэхён вскидывает брови, и это уже не забавный факт. Он пытается отвернуться, не смотреть на лицо старшего, не поддаваться. Он так хотел увидеть Сона, но сейчас, когда он перед ним, это слишком. Словно запретный плод, съев который — умрешь в страшных муках, которым трясут перед тобой и показывают, что умрешь, но будет сладко. — Мне нечего тебе сказать, — тихо шепчет он. От чужого дыхания на лице становится не по себе, и пробегает приятная дрожь по телу. Донхён точно потом будет задавать кучу вопросов, особенно из-за того, что Мино-хён даже не обратил на него внимания. — Врёшь, — Тэхён вскидывает глаза и резко встает, отчего Мино делает шаг назад. Нам начинает крутиться по комнате, а Сон наблюдать. — Это не лучшее место для разговора, — через минуту подходит он к двери, оборачиваясь к Мино. Они выходят молча, парни лишь смотрят им вслед и не решаются обсудить новый перепад настроения Нама, вот только он опять ничего не сказал: ни куда пойдет, ни на сколько.***
— Никого нет? — Тэхён спрашивает это в шестой раз, пока они поднимаются на лифте в общягу Сона. В прошлый раз он достаточно побегал, и повторять не собирается. — Нет, — отвечает Мино, спрятав руки в карманы плаща. Мда, видок у него еще тот: широкие дедовские штаны в клетку, странная шляпа и этот плащ, цвета детской неожиданности. Ну, хотя бы получше, чем то фото, что Нам видел недавно в его инсте, там даже леший позавидовал бы. Они молча проходят в гостиную, где ничего не изменилось, Отто запрыгивает на колени Нама, виляя хвостом и заявляя, что он соскучился. Он гладит его, и говорить как-то не хочется. Вообще ничего не хочется. Мино садится рядом и смотрит в окно, хмуря брови. Они так и сидят, неизвестно сколько: Тэхён гладит Отто, а Мино рассматривает тучи. Кажется, начинается дождь и на улице становиться темнее. — Он выглядит голодным, — нарушает тишину Тэхён, поворачиваясь в сторону старшего. Тот теряется, кивает и уносится на кухню, за ним мчится радостная собака, о которой вспомнили, и Тэхён. На кухне тоже ничего не изменилось. — Во сколько парни вернутся? — Утром, — Мино отвечает машинально, убеждаясь, правильное ли количество корма он насыпал в миску. — У Чжину-хёна съемки в дораме, Сынюн с менеджером куда-то уехал, Сынхун у родителей. Мино ставит миску перед собакой и поднимается, Тэхён кивает несколько раз и ждет, когда старший после всего помоет руки. Отто громко грызет свой корм. — Что ты хочешь от меня услышать? — А ты? Тэхён делает шаг назад. Он же вырастит? Сможет переступить через всё это? Сможет? — Ничего. — Ничего? — выдыхает Сон, наклоняя голову чуть набок. — Ничего? Тэхён разглядывает пол и свои белые носки. Похоже, он никогда не вырастит. — Тогда я хочу, чтобы ты сказал то, что хочешь услышать. — После я смогу уйти? — Нам поднимает глаза с опаской, заставляя себя дышать сквозь спазмы, душащие изнутри. — Да, — кивает Мино. Тэхён ему не верит. Не верит, но глотает воздух и смело смотрит в чужие глаза. — Ты однажды уже говорил это, — старший выгибает бровь, они стоят в метре друг от друга: Тэхён с согнутой в колене правой ногой и скрещенными руками на груди, Мино, опершись копчиком и ладонями о столешницу за спиной. — Не знаю зачем, но сказал эту фразу. В нашу прошлую встречу. Мудак. — Ты никуда не уйдешь, — тихо проговаривает Нам, распуская руки по швам. — Но я ухожу. И он уходит, забрав на этот раз свой мобильник и джинсовку, закрывает за собой дверь и вызывает лифт. И ждет. Смотрит в окно и ёжится — должно быть там холодно. Нам заходит в лифт и, не колеблясь, жмет на кнопку первого этажа, припадает к стене, запрокидывая голову. Он думает, что даже не будет объясняться Донхёну: его не так уж долго не было. Двери лифта открываются, а Тэхён немного тормозит, отрывается от стены и застывает на месте. — Ты никуда не уйдешь, — Мино пытается отдышаться и улыбаться, неловко, правда, но ярко, и так, как это помнит Тэхён, так, как уже давно не видел. — Никогда. Он залетает в лифт, накрывая Тэхёна собой и сжимая в объятиях, нажимает на свой этаж и припечатывает парня к стене, об которую тот всего несколько секунд назад бился головой. Тэхён понимает, что совсем не вырос, что не хочет, и что надо. Это давит, но не так сильно как объятия Сона. Мино затаскивает его на свою кровать и не выпускает из рук, ему не хочется большего, Тэхёну тоже. Только бы трогать эти мышцы своими руками, только целовать эти губы своими. Тэхён не уверен умрет ли от этого, от Сон Мино, но запретный плод действительно сладок, и это лучшая смерть из всех. Возможно, Нам Тэхён когда-нибудь вырастит. Возможно, уже без Сон Мино, а, возможно, по-прежнему — с ним. Но сейчас он лежит с довольно веской причиной возвращаться в эту квартиру, эту кровать, к Мино. Он не хочет его отпускать, а старший навряд ли отпустит его, по крайней мере сейчас. Прижимаясь к горячему Сону, Тэхён думает, что всё-таки завтра придется оправдываться перед братом, да и перед парнями тоже. Он вздыхает и смотрит в окно. Наверное, там все-таки холодно. Холодно и мокро. Как хорошо, что ему тепло, и что он этого не узнает.***
— М? — бубнит сквозь сон Нам, не собираясь открывать глаза. Поганое солнце светит слишком ярко, и это как бы противно. — Щ, — Мино прижимает палец к губам, словно Тэхён видит через свои веки. —Вста… — Мино-я, я тебе вкусненького поесть принес, ты ж у нас один всю ночь, — Тэхён чертыхается, встает и бьет старшего в плечо, представляя, что ему опять нужно будет сбегать, как какой-то девице. — Мино-я? Тэхён встает за дверью и смотрит на свои носки. — А как ты в прошлый раз от Сынхуна отделался? — вздергивает брови Нам, ероша свои короткие волосы. — Сказал не ходить в туалет, потому что там после меня запах, — Тэхён срывается и смеется громко и заливисто, за что получает легкий толчок в плечо и шиканье. — Ты чего?! — Чжину все знает, — выдает Нам, не прекращая улыбаться. — Мои кеды в прихожей, в прошлый раз я прятался на лестничной площадке, и он там что-то ошивался. Хотя если хочешь, можешь сказать, что у тебя что-то с животом, чтобы он не заходил в твою комнату. — Иди ты, — садится на кровать Сон, расплываясь в улыбке. — А чего? С Сынхуном же сработало! Тэхён заваливается спиной на кровать и зевает, рядом ложится Мино, и лучи солнца освещают его худое лицо, которым любуется Нам. — И что нам делать? Они молчат, потому что молчать уже не неловко, как было раньше, а приятно и уютно. Они молчат, потому что наслаждаются друг другом. Они молчат, потому что знают ответ. Джину с довольной улыбкой стоит двери Мино, стучит несколько раз, но не открывает: — Хэй, выходите давайте. Я тут снэков прикупил, жду на кухне! — уже отходя, громче зовет Чжину, слыша порывистый смех Тэхёна и гогот Мино.