A Few More Minutes

      — Ты снова смотришь на меня.       Джонни лежал на полу, запыхавшийся и с закрытыми глазами, но он чувствовал на себе взгляд Георге, буравящий его, словно лазерный луч.       Георге усмехнулся и продолжил поглаживать висок Джонни.       — Мне нравится смотреть на тебя.       — Не понимаю почему.       Георге скользнул пальцами вниз по щеке Джонни и провел подушечкой большого пальца по его нижней губе. Рот Джонни невольно приоткрылся, как это всегда происходило.       — Я не думаю, что ты осознаешь, насколько ты красивый, — сказал Георге после долгой паузы.       Джонни насмешливо фыркнул, поднял бровь и, приоткрыв глаза, окинул Георге скептическим взглядом.       — Мы должны проверить твое зрение. Нельзя, чтобы ты угробил трактор, из-за того, что ослеп.       Георге не стал смеяться.       — Нет, я серьезно, — настойчиво повторил он, не отводя взор.       Джонни снова закрыл глаза и плюхнулся головой в сено.       — Ну да. Это мне говорит румынский утренний идол. Знаешь, я почти нажал на газ и уехал, но увидел тебя, стоящего рядом с автобусной остановкой. Я знал, что и недели не протяну, если не попытаюсь что-нибудь сделать.       — Ты ничего не делал три дня, — напомнил ему Георге.       — Точно.       — Ты пытаешься отвлечь меня, — Георге наклонился, чтобы коротко поцеловать Джонни, а затем оперся на локоть, добавляя: — Мой красивый мужчина. И такой застенчивый.       Джонни покраснел и, наконец, сдался: он полностью открыл глаза и посмотрел на Георге. Теперь ему было не так сложно делать это. Он помнил, как раньше он едва мог взглянуть на него, прежде чем его лицо начинало гореть, и он начинал чувствовать возбуждение, беспокойство и тошноту, и ему приходилось отводить взгляд. Это был постепенный процесс, и теперь стало легче. Помогло и то, что Георге, помимо того, что был бесконечно терпеливым и никогда не принуждающим к более близким интимным отношениям, чем те, которые были удобны Джонни, имел великолепные глаза, и Джонни действительно хотел смотреть в них.       — Тебе не нужно льстить. Я уже твой, — он покраснел чуть сильнее. Вербальная связь так же стала проще.       — Я просто говорю правду. Я смотрю на тебя, потому что мне нравятся твои губы, твои глаза, твоя кожа, — пробормотал Георге, делая акцент на последнем слове, прижимаясь к шее Джонни и вылизывая её.       — О, только не уши и не нос! — саркастически сказал Джонни, собирая остатки воли, но у него ничего не получилось, и он начал хихикать и извиваться от удовольствия. Георге отвечал на это, покусывая мочку его уха. Джонни был чувствителен к щекотке, и Георге это безумно нравилось.       — Это мои любимые части тела, — заверил его Георге, приподнимаясь, чтобы поцеловать Джонни в кончик носа.       — Если ты хочешь еще один раунд, то мне понадобится хотя бы одна минута. Может, полминуты, — поправил себя Джонни, так как действия Георге имели ожидаемый эффект.       — Нет, отдыхай. У нас есть еще много времени для этого сегодня. И завтра, — Георге улыбнулся в шею Джонни, и Саксби расслабился. Ему понравилась идея Георге о перерыве «на обед».       После долгого молчания Джонни спросил, не задумываясь:       — Так будет всегда?       Он сделал жест, указав на себя и на него, и подумал, понял ли Георге, что он имеет в виду.       На самом деле это был не тот вопрос, который он хотел задать, но он не знал, как спросить то, что он действительно хотел узнать: «Ты всегда так делаешь?». У Джонни было много сексуальных экспериментов, но почти ни один из них не затронул его эмоции и даже не завладел вниманием. Они были лишь физическим освобождением. С самого начала Георге дал понять, что он находит подобный секс непривлекательным и неинтересным, и теперь, когда Джонни испытал его так, как Георге нравилось это делать, он не мог упрекать его. Это было похоже на съедание витаминки, а не свежего, ароматного, сочного кусочка фрукта — те же самые питательные вещества, но без какого-либо удовольствия.       Но формулировка вопроса таким образом означала бы, что Джонни завидовал предыдущим любовникам Георге, что было ложью. По сути, он думал, что они самые большие идиоты, раз позволили Георге ускользнуть сквозь их пальцы. Может быть, вопрос, который он действительно хотел задать это: «Будет ли наш секс лучше? Потому что моя голова взорвется, если это произойдет».       Пока он обдумывал это, Георге задумчиво ответил: — Нет… — сердце Джонни ненадолго остановилось, но вновь забилось, когда он добавил: —…когда-нибудь мы будем старыми…       «Боже, он может представить себя старым со мной», — подумал Джонни, надеясь, что Георге не услышит, как сильно его сердце колотится.       —…и наши колени будут недостаточно хороши для того, что мы только что делали.       Джонни рассмеялся. Он забрался на сеновал, чтобы бросить какие-то пучки сена, и Георге удивил его, поднявшись вслед за ним.       Они трахались стоя, глядя в окно на заднее поле, которое в очередной раз поразило Джонни своей красотой, но будто впервые, прежде чем он перестал думать о чем-либо вообще, кроме шепота Георге и мягких укусов, и горячего дыхания на своей коже. Секс с Георге был классным, как и прижимание к его телу своим так, как он раньше не знал, и сам он был умопомрачительным. Кто знал, что так случится?       — Говори за себя. Я буду держать себя в форме всегда, чтобы мы могли это делать. А сейчас я собираюсь растянуть себя.       — Еще пару минут, — мурлыкнул Георге на ухо Джонни.       «Еще пара часов. Еще несколько лет. Пока тебе нравится».       У Джонни оставалось гораздо больше вопросов, которые нужно было задать, но они могли подождать.