***
Мыльный пузырь, переливаясь под лучами яркого солнца, летел в сторону деревьев небольшого парка. Его уже несколько раз подхватывал ветер, буквально спасая от острых веток, но пузырь-самоубийца сдаваться не собирался. Кента успел удовлетворённо насчитать двадцать секунд, прежде чем тот резко закончил свою короткую жизнь, разлетаясь мелкими каплями. — Двадцать, Рин, двадцать. Окумура-старший скосил взгляд на веселившегося Танаку и тяжело вздохнул: его мыльный пузырь продержался на две секунды меньше. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Кента выдул ещё один пузырь и начал новый отсчёт. Но тот лопнул уже через мгновение, столкнувшись в воздухе с угольной смолой. Котообразный демон возмущённо чихнул и получил от Танаки небольшой нагоняй. Со стороны смотрелось так, будто он просто махнул рукой по воздуху, но на деле мелкий демонёнок прилично шлёпнулся об землю, оставив там чёрный след. Рин протянул другу салфетку, которую тот сразу принял. Его ладонь тоже несла на себе тёмный отпечаток, будто он специально выбивал ею пыль добрые полтора часа. Кента прекрасно видел демонов и оказался на редкость брезгливым в этом плане, стараясь даже угольную смолу обходить десятой дорогой. Окумура-старший всё ещё со смехом вспоминал почти девчачий визг друга, когда фамильяр хозяйки резко возник перед его лицом. Оказалось, что это произошло отнюдь не в первый раз, и ему ещё повезло, что Кента поленился падать в обморок. Бедная душа художника на дух не переносила почему-то именно смешного недоёжика, и Рин строил по этому поводу вполне правдивые гипотезы. Вообще людей, которые видят демонов, не так много, просто Окумуре-старшему катастрофически везёт на такие кадры. Такие люди обычно вертятся среди экзорцистов, гражданских почти не бывает, лишь за редким исключением. Просто, как говорится, шапки-невидимки в мире не существует, и для демонов те, кто их видят, являются довольно аппетитными жертвами. Поэтому даже гражданский так или иначе должен хотя бы знать о свойствах той же святой воды на всякий случай. Вдруг пригодится. Танака выбросил салфетку в ближайший мусорный бак и дёрнул Рина за рукав. Он знал Кенту недолго, потому назвать его больше чем приятелем пока не мог, хоть не отказывал себе в общении с ним. Сколько бы Окумура-старший ни внушал себе мысль о том, что люди живут меньше и наступать на одни и те же грабли не стоит, поделать с собой ничего не мог.***
Две недели учёбы были достаточным временем, чтобы они смогли произвести хорошее впечатление. Своей лёгкой небрежности Окумура-старший не противоречил, но показал стремление к учёбе не хуже, чем брат. Из-за этого по популярности его персона лишь немного отличалась от Юкио, даже если эта популярность больше всего и была обусловлена их родством. — Застудишь же себе что-нибудь. — Как будто в ближайшее время я собираюсь этим чем-нибудь пользоваться, — Рин отложил книгу, принимая сидячее положение, и увернулся от подзатыльника. — Шуток не понимаешь… Всё. Больше не могу. Читать эту муть больше часа не в моих силах. Хоть убей. — Удивительно, как ты с таким отношением учишься. — Всё ради девчонок, братец. В последнее время ты у нас шишка популярная. Может, и мне чуток перепадёт. Что-то отчётливо хрустнуло в спине Окумуры-старшего, но он проигнорировал этот звук, заведя руки за голову. В конце концов, можно было хоть немного расслабиться. В тетради его всё ещё ждала рунная схема, которая изрядно плавила мозги. Тетрадь Рин охранял не хуже собственного меча: в ней хранились ещё два незавершённых наброска. После двери и ключа он планировал заняться созданием собственного подпространства, поэтому сейчас с остервенением экспериментировал над комбинациями. Окумура-старший повернулся к брату, который уже успел вернуться на своё законное место у стола, и заискивающим голосом почти пропел: — А то пока твоё окружение хвалит только моё бенто. Ты бы видел облегчение на их лицах, когда вместо имени какой-нибудь соперницы ты назвал моё. Не переусердствуй только, а то меня будут подозревать в совращении малолетних. В этот раз вместо подзатыльника прилетела подушка. Юкио очень остро реагировал даже на такие совершенно безобидные подколы, которые не несли в себе особого извращённого посыла. Видимо, братца сильно прессовал переходный возраст. Рин на это только хихикал в ладонь, напоминая о «правильном использовании девушек» из его ещё не до конца сформировавшегося фан-клуба. Братец мог бы пожаловаться отцу, но Окумура-старший сдал его популярность первым и обрёл тем самым единомышленника. Широ, человек с отличным чувством юмора и тягой к подколам, теперь «искренне» ждал внуков на пару с Рином, так же «искренне» стремившимся стать дядей. Можно сказать, что жизнь Окумуры-старшего только начала входить в привычную колею, а учёба, к удивлению, успокаивала, даже несмотря на то что многое пришлось повторять. Рин прикрыл глаза и вздрогнул, когда ботинок брата упёрся ему в бок.***
Окумура-старший быстро переоделся в физкультурную форму и теперь ожидал всех остальных на своеобразной арене. Он размеренно тряс в руке газировку и, кажется, завис в таком положении. Сейчас Рин больше всего ждал окончания занятий: сегодня можно было наконец закончить рунную цепь на косяке двери в Канарейке. После этого наконец можно будет испытать цепочку пространственного кармана. Это событие заставляло сильно волноваться, ведь в любой момент что-то могло пойти не так. Рину не нравилось носить меч за спиной: на обычных уроках футляр и так привлекал внимание, а оставлять его без присмотра было бы глупо. Именно поэтому риск принимался Окумурой-старшим как должное. Нет, против самого меча он ничего не имел, но быть столь уязвимым в плане маскировки… Ему и так каждый вечер приходится сдерживать порывы обнажить Курикару, уж слишком большое искушение создаёт ненадежная бордовая ткань. — Хей, Окумура. Не ожидал, что ты с таким трепетом ждёшь урок физкультуры. Что, надоело торчать за партой? Рин вздрогнул и с силой оторвал железный крючок газировки, за который успел ухватиться (наверное, трясти банку было не лучшей идеей, но когда в его жизни всё шло по плану?). Газировка открылась и фонтаном брызнула в сторону правого плеча Окумуры-старшего, за которым стоял его собеседник. Спортивные штаны Рюджи, как и его кроссовки, подверглись жестокой атаке сладкой жидкости. Рин вылупил на Бона глаза, проверив всё ещё наполовину наполненную железную банку из-под газировки, и быстро спрятал лицо в рукаве. О его нежелании иметь дело с эксвайрами можно было подумать позже, сейчас он бросал все силы только на то, чтобы нагло не заржать в лицо собеседнику. Где-то на заднем фоне желание Рина поддерживал Рензо, вот только смеялся тот совершенно не сдерживаясь. — Эй, ты это специально! Я тебе покажу, как смеяться надо мной. Рюджи честь быть забрызганным отнюдь не понравилась, и уже через секунду остатки газировки весёлыми каплями скатывались с волос Рина. Последний своего задора отнюдь не потерял и всё так же продолжал смеяться в рукав. Бон со злостью несильно пнул веселившегося парня, не разделяя его настроения. — Да что с тобой не так?! — Всё нормально. Спасибо, что спросил. Рин поднялся с насиженного места, забрав с собой уже пустую банку, и поспешил добраться до туалета. В спину его провожали два извинявшихся взгляда и один злой, но он только махнул непутёвым одноклассникам рукой. Надо было хотя бы подручными средствами смыть часть газировки, пока волосы не начали неприятно слипаться. К счастью, на футболку она не попала, промочив только верх спортивной формы, так что переодеваться не имело смысла. Окумуру-старшего чуть снова не затопил искренний смех, ведь запасных спортивных штанов у Бона наверняка нет, так что пусть радуется, что Рин не большой любитель сладкого. Вытирать волосы было нечем, поэтому он воспользовался чистой стороной спортивного верха, всё равно стирать. Вместо шампуня под рукой была только холодная вода и жидкое мыло. Ну ничего, не заболеет же он, в конце концов. Именно за занятием намыливания липких прядей его и застала банда Рюджи без своего босса. Шима, в отличие от Мивы, говорить не стеснялся, поэтому подошёл первым. Рин следил за ними боковым зрением, не отвлекаясь от занятия. О их приближении он знал заранее, они не крались и особо не скрывались. — Прости за это Бона. Он наверняка не хотел этого. Его часто одолевают эмоции, просто не всегда ему удаётся их усмирить. — А-а-а… так вы просто извиниться, — Окумура-старший расслабленно закрыл кран с водой и повернулся в сторону Рензо. — А я-то уж готовился применять в ход кулаки. — Н…Нет… Что ты! — Шима примирительно поднял руки, видимо, его не особо впечатлила перспектива.***
Мотоцикл остановил свой ход у безликого подъезда, исписанного знакомым граффити, и Рин с удовольствием стянул мешавший шлем. Ездить на двухколёсном транспорте, если тот превышает среднюю скорость велосипеда, ему было откровенно неудобно и по-своему страшно. Несмотря ни на что, он всё-таки не был любителем скоростей, хоть и здраво считал себя адреналиновым маньяком. Просто иначе почти врождённую тягу влипать в неприятности ничем не объяснить. Окумура-старший сразу оккупировал чужой диван, даже не взглянув на хозяина однокомнатной квартиры. Он был в гостях у Кенты не первый раз, поэтому решил нагло воспринимать брошенную вскользь фразу «чувствуй себя как дома» всерьёз, даже если это просто дань вежливости. Его друг редко принимал гостей, господствуя над своеобразным хаосом, поэтому не всегда принимал во внимание традиционный этикет. Ну пришёл к нему гость и пришёл, поэтому и сейчас Танака не возмущался, а просто продолжил работу над какой-то собственной картиной. Рин всё ещё тихонечко проверял границы дозволенного, хоть и старался не давить. За две с половиной недели знакомства устоявшийся порядок вещей являлся большим прогрессом. В чём-то Танака Кента здраво пугал, захватывал и сильно привлекал внимание именно своим немного пофигистичным взглядом на жизнь. Но кто-кто, а Окумура-старший точно знал, что тот просто позволяет вести себя с ним так из-за собственного интереса. И опять от его скромной тушки кому-то что-то надо. Окумура-старший издал какой-то возмущённый вздох и повернулся лицом к спинке бежевого дивана. Кента в это время оторвался от альбома и разочарованно его перелистнул, начиная заново водить карандашом по бумаге. Лицо художника при этом приняло такой сосредоточенный вид, что казалось настоящим преступлением чем-то мешать. Рин вынырнул из полудрёмы спустя двадцать минут, когда тихий шелест резко прекратился, и с неудовольствием встал с тёплого места. Язык давно перестал кровоточить, но не вернул былую подвижность. К счастью, глупая мышца выполняла все свои функции, и неудобство пользователя внешними признаками не определялось. Рин немного размял язык, прижимая его к нёбу, и обратился к Танаке. В конце концов, он напросился в гости не для того чтобы спать, а по определённой причине. — Кента, возможно, я доставляю своей просьбой неудобство, но… ты не мог бы мне помочь? Собеседник, казалось, сам только сейчас вынырнул из сонного состояния, наконец сфокусировав свой взгляд. Он минуту вслушивался в образовавшуюся тишину, но быстро понял, что от него хотят. — Да, конечно. В чём именно заключается твоя просьба? — Двери. — Что? — Двери, — Окумура-старший проявлял недюжинную наглость и даже слегка улыбался, понимая это. — У хозяйки есть ключи от двери кабинета? — Что за вопрос, Рин. Конечно, есть. — Не эти ключи, Кента. А именно ключи от двери. — Двери? — Танака начал потихоньку раздражаться. — Да. — Какие ещё ключи от двери её же кабинета у неё могут быть? Рин разочарованно хмыкнул: он почти со стопроцентной уверенностью думал, что Танака в этом просвещён. Ведь демонов он видит, его отец работает в кафе не первый год, хотя в прошлом мире никого с фамилией Танака в Канарейке не было. А если Ичиро-сан и был, то почему уволился? Что вообще могло быть причиной резко сорваться и уехать? А ведь, если подумать, сам Кента как-то подтвердил: эта работа для отца — святое. Да и хозяйка кафе не выглядит как женщина, которая бы легко их отпустила. Даже Минори вскользь упоминала о своей золотой клетке. Нет, обычные служащие менялись подобно перчаткам, но не те, кто по какой-либо причине относился к миру экзорцистов. Окумура-старший задумался — своей интуиции он доверял даже чаще, чем мозгам, — и вытащил из внутреннего кармана пиджака школьной формы ключ. Это был тот самый ключ, который торжественно преподнёс его брат.***
Окумура-старший попросил Танаку оставить его недалеко от церкви. Навещать отца он не планировал, но никаких других способов получить необходимое для ритуала копирования ключа не знал. Где-то в глубине души Рину было даже стыдно за своё маленькое воровство, да, где-то очень глубоко. Кента неодобрительно хмыкнул, когда Окумура-старший скривился от боли в левой ноге, но от комментариев воздержался. То ли считал, что это его не касается, то ли предпочитал притворяться слепым. Ответа на этот вопрос у сына Сатаны не было — только лёгкая благодарность. Он не любил казаться слабым, и, кажется, Кента прекрасно понимал упрямого как барана Рина. Ведь только ему могла прийти мысль пить горячий кофе со всё ещё нывшим языком и игнорировать растяжение. Окумура-старший уже успел махнуть другу на прощанье рукой, когда тонкие пальцы Танаки резко коснулись его затылка. Рин замер, почти кожей чувствуя, как заинтересованно повернулась к ним стайка проходивших мимо девчонок, которым повезло оказаться на полупустой улице в этот момент. Кента провёл носом у плеча сына Сатаны и резко отодвинулся на пару шагов. Окумура-старший уже понял, что только что сделал друг, и успел расплыться в ехидной усмешке — Танака ответил ему тем же. — Пропах? — Нет. От тебя всё ещё пахнет мелом и святой водой. Кента смешно отсалютовал, сдерживая смех. Кажется, он тоже услышал слишком громкий разочарованный вздох невольных наблюдательниц. К слову, хмурый взгляд мужчины в деловом костюме, которому тоже повезло проходить мимо, и Рин, и Танака старательно проигнорировали. Окумура-старший проводил взглядом удалявшийся мотоцикл и медленно поплёлся в сторону церкви. Он не был уверен, что святая вода могла хоть чем-то пахнуть, и не обратил внимания на шутку Кенты. Может, демоны, как раньше и сам Рин, и могли ощущать святую воду, излучавшую реальную опасность, но даже так никаких запахов она в себе не несла. Сейчас вообще не хотелось думать ни о чём. Вдали от академии Истинного Креста Рин вдруг почувствовал невесомую лёгкость, будто в его и без того пустую голову накачали изрядную долю гелия. Скачки настроения давно не удивляли, переключаться у него всегда получалось на удивление легко и просто. Зато никакие призраки перед глазами не появлялись, и оттого возвращаться назад в пыльный класс экзорцистов не было никакого желания. На улице свои права постепенно брала ночь, а часы показывали за пять часов вечера. Окумура-старший чуть ускорился: вернуться с помощью ключа следовало до девяти. Почему-то стояло чёткое предчувствие, что всё получится, а братец раньше этого времени без заветной игрушки не вернётся. Путь к церкви вышел зигзагообразным, надо было сделать всё, чтобы не попасть в поле зрения какого-либо знакомого. Для медленно ковылявшего Рина с мечом за спиной это была задачка посложнее нелюбимой математики, особенно когда перед носом резко появился забор. Раньше Окумура-старший не уделял забору вокруг церкви особого внимания, зато сейчас мелкие выцарапанные руны привлекли его, даже несмотря на всю их незаметность. Они были призваны служить больше как сигнализация и по-настоящему отпугивали разве что чёрную смолу во главе с домовыми. Можно было бы порадоваться, что в нынешнем состоянии столь оригинальная сигнализация на Рина не сработает, если бы не необходимость лезть через забор. Окумура-старший осторожно подпрыгнул и зацепился за горизонтальные декоративные части забора, будто созданные для того, чтобы было легче забраться. Он повис, медленно подтягиваясь и помогая себе полностью здоровой ногой. Когда одна часть тела уже была на другой стороне забора, он резко обернулся, почувствовав чей-то пристальный взгляд. — Э… — Рин смотрел сверху вниз на мелкую девчушку в школьной форме начальных классов. — Я тут просто… Это… Девочка пару раз моргнула и выдула из розовой жвачки небольшой шарик. Тот лопнул, а странное оцепенение мигом слетело с обоих участников странного действа. — Ты ничего не видела, — Окумура-старший строго сдвинул брови и приложил указательный палец к губам. Его собеседница весело кивнула, повторив чужой жест. Она ещё минуту наблюдала за тем, как сын Сатаны преодолевает забор, и бодро ускакала на отклик матери, которая, к слову, пропустила эпичное преодоление странным парнем препятствия. Рин буквально сел на газон. Опять он забывает, что синего огня при нём сейчас нет. Пора бы уже вбить себе в голову правила осторожности: сейчас он не может вызвать огонь просто так, сейчас он не может чувствовать живых существ на расстоянии, сейчас он не в своём идеально подходящем теле. Он подросток, и, похоже, чем больше он сливается с телом и свыкается с жизнью, тем менее осмотрительным становится. Окумура-старший тряхнул головой, глупости он любил делать и до собственной странной смерти с перемещением. Он, видимо, невероятно везучий, раз эти глупости пока не обошлись ему ничем серьёзным. Рин непроизвольно хихикнул, лишь бы это везенье не закончилось. Кажется, даже имея десятки лет за плечами духовно, он крепко соответствовал своему физическому возрасту. Стоит сходить к психологу, мало ли что найдут. — Поймай эту мысль, Окумура Рин. Поймай эту мысль… — шёпотом заключил Рин, поднимаясь с земли. Камер на здании церкви, к счастью, не было, как и народа поблизости тоже, поэтому путь до окна был более чем безопасным. Окумура-старший вздохнул и принялся аккуратно выцарапывать обычным ключом от комнаты общежития руну на стеклянной поверхности. Звук, обычно сопровождавший каждую царапину, ещё не успел задеть чужой слух, а окно уже перестало быть очередным препятствием. Почему-то сейчас Рин, как никогда, был уверен в своих действиях, несмотря на возможность попасться. Кабинет отца встретил Окумуру-старшего привычным запахом свечей и дерева.***
«Ты всегда можешь сжечь его», — вяло размышлял про себя Окумура-старший, пытаясь успокоиться. Если он считал, что теперь, после раскрытия некоторых тайн Канарейки, его допустят хотя бы к готовке, то сильно ошибался. Ну хоть подработку ему оформили официально и обещали платить. «А если не заплатят, я его точно сожгу!» — по крайней мере, от мысленных угроз становилось легче резать лук и монотонно чистить овощи. Объект раздражения, к слову, сидел рядом и о кровожадности напарника не ведал. Кента со вчерашнего дня, кажется, решил прилипнуть к Окумуре-старшему намертво, изображая собачку на поводке. Чего Танака таким образом добивался, Рин понимать категорически отказывался. Даже новый фамильяр-псионик только грустно свесил уши, не сумев пробиться в чужие мысли, но заискивающим тоном объявил, что от «жалкого Ангела» угрозы не чувствовал. Слабое утешение. Всё-таки Окумура-старший воздушных замков не строил. Кента оставался другом до тех пор, пока Рин ему выгоден. И теперь бедный сын Сатаны вынужден терпеть рядом с собой плакавшего и пускавшего в раковину сопли Ангела. — Ты же не режешь его, а просто чистишь! — возмущённо взмахнул ножом Рин. — Тут всего три луковицы. — А-а-а… у-у-у…. Ты режешь… До меня долетает… — Моргай чаще. Хватит заливать раковину слезами. — У-у… Тебе легко говорить. Бесчувственный. Окумура-старший за такие слова хотел хорошенько врезать настоящему владельцу кафе. Раз уж решил всё воскресенье, первый полноценный рабочий день Рина, таскаться за ним с неизвестными целями, то пусть хоть бы не ныл. Лук приходилось чистить не так уж и часто, в кафе не было большого обилия блюд, где тот применялся. Тем не менее глотавший сопли Кента и собственное частое моргание знатно раздражали. — Тебе обязательно меня бесить? — Я тихонечко… — Бесить тихонечко у тебя не получается. Рин наконец закончил с ненавистным овощем и подал тарелочку шефу Танаке. Отец Кенты только улыбнулся сыну и его другу, продолжая работу. Хитрый пройдоха Кента отпустил с дневной смены некоторых обычных помощников, в особенности Минори, чтобы на кухне не было толпы и люди не сидели без дела. Из-за невозможности увидеть тайный объект своих плотских желаний, Рин был крайне раздражён весь оставшийся день и облегчённо вздохнул, только когда он подошёл к концу. Кента без сомнения стал более странным и дёрганным, что не осталось незамеченным. Он постоянно тёрся рядом, глупо смеялся и зло косился на фамильяра-псионика, которого Рин с лёгкой руки обозвал «Фудо». Фудо отвечал падшему Ангелу полной взаимностью и с радостью путался под чужими ногами. Его даже пришлось один раз шугануть, дабы не слишком тормозил работу. Под конец дня Танака вроде успокоился, перестав изображать из себя параноика, но бестолково липнуть к Окумуре-старшему не прекратил. Рин старался просто не обращать внимания на все эти дёрганья. Размер проблем Кенты его несильно-то интересовал. Как уже говорилось ранее, Окумура-старший не был силён в интригах и предпочитал по-глупому плыть по течению. Правда, бездумной фигурой от этого его сделать всё равно не получится. Наверное, Танаке сейчас не дает покоя та яма, в которую он сам себя загнал: надумывает себе разного, мозг себе кипятит. Пусть Ангелочек пострадает паранойей, пытаясь разгадать без сомнения ужасные планы девятого неофициального принца Геенны. Ничего с ним не сделается. Воскресенье в итоге получилось не слишком весёлым, поэтому возвращение в чёртово общежитие показалось настоящим раем. Рин со слабым стоном растянулся на кровати и вытащил из своего рюкзака блокнот, куда записывал стандартные рунные круги из книг для тренировки памяти. По крайней мере, это занятие было полезным. Другой блокнот со сложными цепями символов он благоразумно прятал лёгкой иллюзией на собственной полке. Открыть его после ряда манипуляций мало кто сможет, но перестраховаться стоило. Окумура-старший ещё не перегорел идеей создать себе на теле печать наподобие печати Сюры, но всё время упирался рогом в уже известный фактор — синий огонь. — Ты уже сделал все задания на завтра? — лениво спросил голос с соседней кровати. У Юкио сегодня был заслуженный выходной, и он проводил его на удивление беспечно, не напоминая своё обычное состояние. Всё-таки даже гениям нужно отдыхать. Окумура-младший скосил глаза на брата, не увидев ничего криминального, и принял сидячее положение. — Хочешь, я помогу? — Нет, не надо. Я сделал задания ещё вчера. Это так… повторяю. — Как первый официальный рабочий день? — Прекрасно. А почему спрашиваешь? Установилась напряжённая тишина, которую каждый из братьев боялся нарушить. Между Рином и Юкио было довольно много собственных тайн, лавинообразно накрывавших буйные головы. Обычно они не мешали общаться, но сейчас Окумура-старший отчётливо ощутил уже давно забытую линию, разделявшую их комнату и судьбы. Он моментально отложил в сторону блокнот и уставился на брата немигающим взглядом. — Меня до сих пор не хотят допускать к готовке чего-то по-настоящему важного. Только и делаю, что овощи чищу. — Не получать же всё и сразу. Я бы тоже не дал новичку что-то готовить, — Юкио поднялся со своего места и подошёл ближе. — Сомневаешься в моих кулинарных способностях? — Даже не думал о таком. Но меня волнует твоя нелюдимость. — Ох. Вот о чём ты хочешь поговорить, — Окумура-старший похлопал по кровати, позволив брату сесть рядом. — Мне просто не хочется с ними общаться. — Вы должны быть командой. С завтрашнего дня вы все будете жить под одной крышей в этом общежитии. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Просто, — Окумура-младший привычным жестом поправил очки.