Мародеры читают книги про Гарри Поттера.

— Исчезнувшее стекло, — прочел Фрэнк и добавил: — Похоже, выброс магии. — И весьма необычный, — согласился Ремус. — Почти десять лет прошло с того утра, когда Дурсли обнаружили на своем пороге невесть откуда взявшегося племянника, но Тисовая улица за это время почти не изменилась. Солнце вставало над теми же ухоженными садиками и освещало ту же самую бронзовую четверку на входной двери дома Дурслей; оно пробиралось в гостиную, оставшуюся почти неизменной с того вечера, когда мистер Дурсль смотрел по телевизору пророческий выпуск новостей. — Нет, вы слышали? Ничего не изменилось! Это ж как они там живут-то? — возмущался Сириус, но легкий толчок от Питера мгновенно его успокоил. — Только стоящие на камине фотографии в рамках свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепчиках, но с тех пор Дадли Дурсль вырос… — М-мяч? С-серьезно? — сквозь хохот выдавил Сириус, уткнувшись лицом в стол. Но смеялись не все. Алиса даже немного жалела мальчика, чьи родители закормили его до шарообразного состояния. А Северус просто не видел ничего смешного в толстых мальчишках — он немало повидал их в Коукворте, и ни один не упускал возможности понасмехаться над тощим нищим мальчишкой с окраины. — …и теперь на фотографиях был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своем первом велосипеде, кружащийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях целующей его матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живет еще один ребенок. — Э-эй, куда они дели моего сына?! — воскликнул Джеймс, легче принимая Гарри своим будущим ребенком, чем Лили. — Успокойся, Джеймс, тут он, — усмехаясь, произнес Фрэнк. — Тем не менее Гарри Поттер все еще жил здесь, и в настоящий момент он крепко спал, хотя спать ему оставалось недолго. Тетя Петунья уже проснулась и подходила к его двери, и через мгновение утреннюю тишину прорезал ее пронзительный визгливый голос: — Подъем! Вставай! Поднимайся! — О-о, я помню этот голос, — всплеснула руками Алиса, гостившая однажды у Эвансов. — Твоя сестра может звучать абсолютно отвратительно, когда захочет, Лили! — Да уж, — только поморщилась Лили. — Гарри вздрогнул и проснулся. Тетя продолжала барабанить в дверь. — Живо! — провизжала она. Гарри услышал ее удаляющиеся шаги, а затем до него донесся звук плюхнувшейся на плиту сковородки. Он перевернулся на спину и попытался вспомнить, что же ему снилось. Это был хороший сон. В этом сне он летел по воздуху на мопеде. У него было странное ощущение, что когда-то он уже видел этот сон. Тетя вернулась к его двери. — Ты что, еще не встал? — настойчиво поинтересовалась она. — Почти, — уклончиво ответил Гарри. — Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. И смотри, чтобы он не подгорел, — сегодня день рождения Дадли, и все должно быть идеально. В ответ Гарри застонал. — Что ты там говоришь? — рявкнула тетя из-за двери. — Нет, ничего. Ничего… День рождения Дадли — как он мог забыть? Гарри медленно выбрался из постели и огляделся в поисках носков. Он обнаружил их под кроватью и, надевая, стряхнул ползающего по ним паука. Гарри привык к паукам — их было много в чулане под лестницей, а именно в чулане было его место. — Мой сын живет в чулане, — повторил ошарашенный Поттер, — в чулане. Единственный наследник старинного рода Поттеров живет в чулане! Он ударил по столу в ярости, и перед ним вдруг появились пергамент, перо и чернила. Джеймс смотрел несколько секунд, не осознавая, зачем ему эти вещи. Но потом его осенило! Джеймс резво написал несколько строк. — Что ты собрался писать? — с подозрением в голосе спросил Ремус. — Сейчас, сейчас узнаешь, — прошипел Джеймс, — дай мне минуту. Он яростно строчил что-то, а потом схватил пергамент, мановением палочки высушил чернила и с выражением прочел: — Дорогая мама,      Счастлив сообщить тебе о том, что я узнал. При встрече могу доказать, что абсолютно серьезен. Сегодня, буквально за пару минут до того, как я начал писать данное письмо, мне сообщили одну печальную весть, приведшую меня в несколько неадекватное состояние.     Оказывается, что мой сын (а у меня будет сын) окажется сиротой в возрасте, чуть большем года, на воспитание его отдадут магглам (отвратительно!), а жить он будет в чулане. Наследник нашего старого и благородного рода будет жить в чулане под лестницей у магглов, готовить им еду и носить старую одежду своего кузена, который крупнее его раз в пять (а может и в шесть).     С любовью, твой сын, Джеймс Карлус Поттер. Р.S. Расскажу тебе или папе при личной встрече. — Зачем? — со стоном спросила Лили. — Джеймс, это… — Я не хочу умирать! — крикнул Джеймс, и Лили увидела, что он боится не меньше ее самой. — Я хочу, чтобы мне, нет, нам помогли! Не хочу разбираться со всем сам, у меня есть родители, и они могут мне помочь! — Придурок прав, — недовольно сказал Северус. — Семь книг тут явно таких тайн раскроют… Взрослые бы нам не помешали. Джеймс даже не огрызнулся на «придурка». В сравнении с тем, как они оскорбляли друг друга обычно, это было почти дружеским прозвищем. — Тебе придётся писать двойной постскриптум, Поттер, — хмыкнул Фрэнк и продолжил: — Одевшись, он пошел на кухню. Весь стол был завален приготовленными для Дадли подарками. Похоже, что Дадли подарили новый компьютер, который тот так хотел, еще один телевизор и гоночный велосипед — это не говоря обо всем прочем. Для Гарри оставалось загадкой, почему Дадли хотел гоночный велосипед, ведь кузен был очень толстым и ненавидел физические упражнения — хотя отлупить кого-нибудь он был совсем не против. Любимой «грушей» Дадли был Гарри, но Дадли далеко не всегда удавалось поймать кузена. Хотя поверить в то, что Гарри мог быстро бегать, было довольно сложно. — Моего маленького крестника били! Мордред, Сохатый, они били Гарри! — Блэк яростно сверкнул глазами. — Я их убью заранее. — Это я их убью! — рявкнул Джеймс, строча еще один постскриптум. «P.P.S. Ребенка, оказывается, били. Я в ярости. И мне страшно.». В семье Джеймса было не принято наказывать ударами, а в кругах благородных аристократов — драться кулаками. И даже Сириуса мать никогда не била — чтобы он не натворил. — Вот только Петунья — моя сестра, — рассерженно заявила Лили, — и пока она ничего не натворила, чтобы ее убивать. Угрожаешь ей, Поттер — угрожаешь мне. Карие глаза встретились с зелеными. Между ними разве что молния не сверкнула. — Да, — отступил Джеймс. — Ты права. Она еще ничего не сделала. — Но кое в чем ты прав, Сохатый, — громко сказал Сириус и притянул к себе чернильницу с пером. Рядом появился новый пергамент. — Больше заинтересованных взрослых узнает — больше шансов изменить такое развитие событий. Я напишу… отцу. Теперь все, даже далекий от семейных отношений Блэков Северус, уставились на Сириуса. — С тобой все нормально, Бродяга? — участливо поинтересовался Ремус. — Я напомню, но ты с семьёй в ссоре. — Джеймс… и Лили, конечно, должны жить. Еще непонятно, что со мной случилось, раз я крестника себе не забрал. Матери я писать не готов, остается отец, — Сириус тоже начал писать послание. Но не быстро, как Сохатый, а медленно и вдумчиво, пытаясь избегать резких оборотов. — Вы пока читайте. Я слушаю. Фрэнку ничего не оставалось, как продолжить чтение. — Возможно, именно жизнь в темном чулане привела к тому, что Гарри выглядел меньше и слабее своих сверстников. К тому же он казался еще меньше и тоньше, чем был на самом деле, потому что ему приходилось донашивать старые вещи Дадли, а Дадли был раза в четыре крупнее его, так что одежда висела на Гарри мешком. У Гарри было худое лицо, острые коленки, черные волосы и ярко-зеленые глаза. Он носил круглые очки, заклеенные скотчем и только благодаря этому не разваливающиеся — Дадли сломал их, ударив Гарри по носу. Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу, напоминавший молнию. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос, который он задал тете Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам. — Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, — отрезала тетя. — И не приставай ко мне со своими вопросами. — Они солгали ему о смерти родителей? — изумился Северус. — Петунья солгала племяннику о смерти Лили? «Кого кто волнует», — подумал Фрэнк. — «Джеймс думает о себе, немного о наследнике и в последнюю очередь — о Лили. Блэк тоже думает о Джеймсе. А Эванс и Снейп думают только о Эванс». — Но это подло! — дрожащим голосом воскликнул Питер. — О таком нельзя врать! — «Не приставай ко мне со своими вопросами» — это было первое правило, которому он должен был следовать, чтобы жить в мире с Дурслями. Когда Гарри переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню вошел дядя Вернон. — Причешись! — рявкнул он вместо утреннего приветствия. Примерно раз в неделю дядя Вернон смотрел на Гарри поверх газеты и кричал, что племянника надо подстричь. Наверное, Гарри стригли чаще, чем остальных его одноклассников, но это не давало никакого результата, потому что его волосы так и торчали во все стороны, к тому же они очень быстро отрастали. — Семейное, — буркнула Лили невольно. Джеймс слабо улыбнулся и коснулся лохматых волос. Их было очень трудно заставить лежать прилично. — К моменту, когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом. Дадли как две капли воды походил на своего папашу. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея, маленькие глаза были водянисто-голубыми, а густые светлые волосы аккуратно лежали на большой жирной голове. Тетя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького ангела, а Гарри говорил про себя, что Дадли похож на свинью в парике. — Наш Мародер! — под смех компании объявил Джеймс. Ремус только глаза закатил. — Гарри с трудом расставил на столе тарелки с яйцами и беконом — там почти не было свободного места. Дадли в это время считал свои подарки. А когда закончил, лицо его вытянулось. — Тридцать шесть, — произнес он грустным голосом, укоризненно глядя на отца и мать. — Это на два меньше, чем в прошлом году. — Дорогой, ты забыл о подарке от тетушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! — поспешно затараторила тетя Петунья. — Что? Тридцать семь?! Даже я столько не получаю, а я наследник… — …старинного и благородного рода Поттеров, да-да, — перебил Северус с ехидцей в голосе. — Блэк, что там у тебя? — Отвали, Снейп, — поморщился Сириус. Но под взглядами остальных прокашлялся и все же прочел: — Дорогой отец,    Прошу у Вас прощения за свою грубость и неприемлемое поведение. Спешу заверить, что недавно полученная информация вправила мне мозги на место (ну, почти). Сегодня до меня дошли печальные вести: Джеймс Поттер и его будущая жена умрут через несколько лет, оставив единственного годовалого наследника сиротой. Он будет отправлен к магглам, где его поселят в чулане под лестницей. Это также намекает на неприятности со мной, иначе я забрал бы его к себе на воспитание.     Искренне твой сын, Сириус Блэк. P.S. Пишу потому, что в нем будет течь кровь Блэков, а никто не смеет унижать нас. — А вы не переборщили, ребят? — осторожно спросил Питер. Подобные письма заставили бы его понервничать, будь они адресованы ему. — Ведь можно было как-то… спокойнее… просто дать знать, а эти звучат так, что они точно приедут в школу! — Так и нужно, Питер, — сказала Лили. — Нам нужно, чтобы они приехали. Я бы написала моим родителям, будь они магами, но так — только напугаю их. — Я согласен, — произнес Ремус, — но из нас только родители Джеймса и Сириуса заинтересованы помочь, — он вздохнул. — Но давайте продолжим чтение, скоро обед. Боюсь, мы успеем прочесть только эту главу. — Ладно, но тогда получается всего тридцать семь. — лицо Дадли покраснело. Гарри, сразу заметив, что у Дадли вот-вот приключится очередной приступ ярости, начал поспешно поглощать бекон, опасаясь, как бы кузен не перевернул стол. — Ох ты, значит, это не в первый раз, — был неприятно удивлен Северус. — Тетя Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность. — Мы купим тебе еще два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Еще два подарочка. Ты доволен? Дадли задумался. Похоже, в голове его шла какая-то очень серьезная и сложная работа. Наконец он открыл рот. — Значит… — медленно выговорил он. — Значит, их у меня будет тридцать… тридцать… — Тридцать девять, мой сладенький, — поспешно вставила тетя Петунья. — Он не умеет считать в одиннадцать лет? — подняла бровь Алиса. — Это даже не намек, что стоит пересмотреть свои методы воспитания, это вопль! — Который они, очевидно, игнорируют, — подытожила Лили. Иметь такого племянника, как Дадли, было неприятно даже до его рождения. — А-а-а! — Уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно… Дядя Вернон выдавил из себя смешок. — Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — Он взъерошил волосы на голове Дадли. Тут зазвонил телефон, и тетя Петунья метнулась к аппарату. А Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает тщательно упакованный гоночный велосипед, видеокамеру, самолет с дистанционным управлением, коробочки с шестнадцатью новыми компьютерными играми и видеомагнитофон. Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тетя Петунья вернулась к столу. Вид у нее был разозленный и вместе с тем озабоченный. — Плохие новости, Вернон, — сказала она. — Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этого. Тетя махнула рукой в сторону Гарри. Рот Дадли раскрылся от ужаса, а Гарри ощутил, как сердце радостно подпрыгнуло у него в груди. Каждый год в день рождения Дадли Дурсли на целый день отвозили сына и его друга в Лондон, а там водили их на аттракционы, в кафе и в кино. Гарри же оставляли с миссис Фигг, сумасшедшей старухой, жившей в двух кварталах от Дурслей. Гарри ненавидел этот день. Весь дом миссис Фигг насквозь пропах кабачками, а его хозяйка заставляла Гарри любоваться фотографиями многочисленных кошек, живших у нее в разные годы. — И что теперь? — злобно спросила тетя Петунья, с ненавистью глядя на Гарри, словно это он все подстроил. Гарри знал, что ему следует пожалеть миссис Фигг и ее сломанную ногу, но это было непросто, потому что теперь целый год отделял его от того дня, когда ему снова придется рассматривать снимки Снежинки, мистера Лапки и Хохолка. — Мы можем позвонить Мардж, — предложил дядя. — Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку. Дурсли часто говорили о Гарри так, словно его здесь не было или словно он был настолько туп, что все равно не мог понять, что речь идет именно о нем. — А как насчет твоей подруги? Забыл, как ее зовут… Ах, да, Ивонн. — Она отдыхает на Майорке, — отрезала тетя Петунья. — Вы можете оставить меня одного, — вставил Гарри, надеясь, что его предложение всем понравится и он наконец посмотрит по телевизору именно те передачи, которые ему интересны, а может быть, ему даже удастся поиграть на новом компьютере Дадли. Вид у тети Петуньи был такой, словно она проглотила лимон. — И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? — прорычала она. — Но я ведь не собираюсь взрывать дом, — возразил Гарри, но его уже никто не слушал. — Может быть… — медленно начала тетя Петунья. — Может быть, мы могли бы взять его с собой… и оставить в машине у зоопарка… — Я не позволю ему сидеть одному в моей новой машине! — возмутился дядя Вернон. Дадли громко разрыдался. То есть на самом деле он вовсе не плакал, последний раз настоящие слезы лились из него много лет назад, но он знал, что стоит ему состроить жалобную физиономию и завыть, как мать сделает для него все, что он пожелает. — Жуткий ребенок! — в отчаянии взмахнула руками Лили. — Я поговорю с Туньей… Петуньей. Это даже для нее странно! Так носиться с ребенком, что… что… — Что убивать его личность своей заботой? — полувопросительно закончил Северус. — Да! — Дадли, мой маленький, мой крошка, пожалуйста, не плачь, мамочка не позволит ему испортить твой день рождения! — вскричала миссис Дурсль, крепко обнимая сына. — Я… Я не хочу… Не хоч-ч-чу, чтобы он ехал с нами! — выдавил из себя Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями, кстати, абсолютно фальшивыми. — Он… Он всегда все по-по-портит! Миссис Дурсль обняла Дадли, а тот высунулся из-за спины матери и, повернувшись к Гарри, состроил отвратительную гримасу. В этот момент раздался звонок в дверь. — О Господи, это они! — в голосе тети Петуньи звучало отчаяние. Через минуту в кухню вошел лучший друг Дадли, Пирс Полкисс, вместе со своей матерью. Пирс был костлявым мальчишкой, очень похожим на крысу. Именно он чаще всего держал жертв Дадли, чтобы они не вырывались, когда Дадли будет их лупить. Увидев друга, Дадли сразу прекратил свой притворный плач. Полчаса спустя Гарри, не смевший поверить в свое счастье, сидел на заднем сиденье машины Дурслей вместе с Пирсом и Дадли и впервые в своей жизни ехал в зоопарк. Тетя с дядей так и не придумали, на кого его можно оставить. Но прежде чем Гарри сел в машину, дядя Вернон отвел его в сторону. — Я предупреждаю тебя! — угрожающе произнес он, склонившись к Гарри, и лицо его побагровело. — Я предупреждаю тебя, мальчишка, если ты что-то выкинешь, что угодно, ты просидишь в своем чулане взаперти до самого Рождества! — Не смей! — вскрикнул Джеймс. — Невыносимая, мерзкая свинья! —Я буду хорошо себя вести! — пообещал Гарри. — Честное слово… Но дядя Вернон не поверил ему. Ему никто никогда не верил. Проблема заключалась в том, что с Гарри часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять Дурслям, что он тут ни при чем. Однажды тетя Петунья заявила, что ей надоело, что Гарри возвращается из парикмахерской в таком виде, словно вовсе там не был. Взяв кухонные ножницы, она обкорнала его почти налысо, оставив лишь маленький хохолок на лбу, чтобы, как она выразилась, «спрятать этот ужасный шрам». Дадли весь вечер изводил Гарри глупыми насмешками, и Гарри не спал всю ночь, представляя себе, каким посмешищем он станет в школе, где над ним и так издевались из-за мешковатой одежды и заклеенных скотчем очков. Однако на следующее утро он обнаружил, что его волосы снова успели отрасти и выглядит он точно также, как выглядел до того, как тетя Петунья решила его подстричь. За это ему запретили целую неделю выходить из чулана, хотя он пытался заверить Дурслей, что понятия не имеет, почему волосы отросли так быстро. В другой раз тетя Петунья пыталась заставить его надеть старый джемпер Дадли — ужасный, просто отвратительный джемпер, коричневый с оранжевыми кругами. Чем больше усилий она прикладывала, чтобы натянуть джемпер на Гарри, тем меньше он становился, и, в конце концов, съежился настолько, что с трудом налез бы на куклу, но уж никак не на Гарри. К счастью, тетя Петунья решила, что джемпер сел после стирки, и Гарри избежал наказания. Был еще случай, когда Гарри натерпелся неприятностей из-за того, что его заметили на крыше школьной столовой. В тот день Дадли и его компания, как обычно, гонялись за Гарри, который пытался от них ускользнуть, и в какой-то момент он, к собственному удивлению — и к удивлению всех остальных, — оказался на трубе. Классная руководительница Гарри послала Дурслям гневное письмо, в котором написала, что он лазает по крыше школы. Гарри пытался объяснить дяде Вернону, что он всего лишь хотел перепрыгнуть через мусорные баки, стоявшие за столовой, и сам не понял, как оказался на крыше, но тот молча запер его в кладовке и ушел. Самому себе Гарри объяснил, что, когда он прыгал через баки, его подхватил порыв ветра — потому так все и получилось. — Мерлин, да он аппарировал! — улыбнулся Питер. — Круто! — Это было опасно, — пробормотал Ремус. — Но сегодня все должно было пойти просто отлично. Гарри даже не жалел о том, что находится в компании Дадли и Пирса, — ведь ему посчастливилось провести день не в школе, не в чулане и не в пропахшей кабачками гостиной миссис Фигг. А за такую возможность Гарри готов был дорого заплатить. Всю дорогу дядя Вернон жаловался тете Петунье на окружающий мир. Он вообще очень любил жаловаться: на людей, с которыми работал, на Гарри, на совет директоров банка, с которым была связана его фирма, и снова на Гарри. Банк и Гарри были его любимыми — то есть нелюбимыми — предметами. Однако сегодня главным объектом претензий дяди Вернона стали мопеды. — Носятся как сумасшедшие, вот мерзкое хулиганье! — проворчал он, когда их обогнал мопед. — А мне на днях приснился мопед, — неожиданно для всех, включая себя самого, произнес Гарри, вдруг вспомнив свой сон. — Он летел по небу. — Зря ты это, Гарри, — не сдержался Ремус. «Какой кретин», — подумал Северус. — Дядя Вернон чуть не въехал в идущую впереди машину. К счастью, он успел затормозить, а потом рывком повернулся к Гарри — его лицо напоминало гигантскую свеклу с усами. — МОПЕДЫ НЕ ЛЕТАЮТ! — проорал он. Дадли и Пирс дружно захихикали. — Да, я знаю, — быстро сказал Гарри. — Это был просто сон. Он уже пожалел, что открыл рот. Дурсли терпеть не могли, когда он задавал вопросы, но еще больше они ненавидели, когда он говорил о чем-то странном, и не имело значения, был ли это сон или он увидел что-то такое в мультфильме. Дурсли сразу начинали сходить с ума, словно им казалось, что это его собственные идеи. Совершенно лишние и очень опасные идеи. Воскресенье выдалось солнечным, и в зоопарке было полно людей. На входе Дурсли купили Дадли и Пирсу по большому шоколадному мороженому, а Гарри достался фруктовый лед с лимонным вкусом — и то только потому, что они не успели увести его от прилавка, прежде чем улыбающаяся мороженщица, обслужив Дадли и Пирса, спросила, чего хочет третий мальчик. Но Гарри и этому был рад, он с удовольствием лизал фруктовый лед, наблюдая за чешущей голову гориллой, — горилла была вылитый Дадли, только с темными волосами. — Чудесно, — ухмыльнулся Северус. — Лили, у тебя красивый племянник. — Спасибо, — буркнула Эванс, — и очень остроумный сын. — У Гарри давно не было такого прекрасного утра. Правда, он был настороже и старался держаться чуть в стороне от Дурслей, потому что к полудню заметил, что Дадли и Пирсу уже надоело смотреть на животных, а значит, они могут решить заняться своим любимым делом — попытаться избить его. Но пока все обходилось. Они пообедали в ресторанчике, находившемся на территории зоопарка. А когда Дадли закатил истерику по поводу слишком маленького куска торта, дядя Вернон заказал ему кусок побольше, а остатки маленького достались Гарри. Впоследствии Гарри говорил себе, что начало дня было чересчур хорошим для того, чтобы таким же оказался и его конец. После обеда они пошли в террариум. Там было прохладно и темно, а за освещенными окошками прятались рептилии. Там, за стеклами, ползали и скользили по камням и корягам самые разнообразные черепахи и змеи. Гарри было интересно абсолютно все, но Дадли и Пирс настаивали на том, чтобы побыстрее пойти туда, где живут ядовитые кобры и толстенные питоны, способные задушить человека в своих объятиях. Дадли быстро нашел самую большую в мире змею. Она была настолько длинной, что могла дважды обмотаться вокруг автомобиля дяди Вернона, и такой сильной, что могла раздавить его в лепешку, но в тот момент она явно была не в настроении демонстрировать свои силы. А если точнее, она просто спала, свернувшись кольцами. Дадли прижался носом к стеклу и стал смотреть на блестящие коричневые кольца. — Пусть она проснется, — произнес он плаксивым тоном, обращаясь к отцу. Дядя Верной постучал по стеклу, но змея продолжала спать. — Давай еще! — скомандовал Дадли. Дядя Вернон забарабанил по стеклу костяшками кулака, но змея не пошевелилась. — Мне скучно! — завыл Дадли и поплелся прочь, громко шаркая ногами. Я не устану повторять, что им это воспитание аукнется! — добавил Фрэнк. — Гарри встал на освободившееся место перед окошком и уставился на змею. Он бы не удивился, если бы оказалось, что та умерла от скуки, ведь змея была абсолютно одна и ее окружали лишь глупые люди, целый день стучавшие по стеклу, чтобы заставить ее двигаться. Это было даже хуже, чем жить в чулане, единственным посетителем которого была тетя Петунья, барабанящая в дверь, чтобы тебя разбудить. По крайней мере, Гарри мог выходить из чулана и бродить по всему дому. Внезапно змея приоткрыла свои глаза-бусинки. А потом очень, очень медленно подняла голову так, что та оказалась вровень с головой Гарри. Змея ему подмигнула. — Как змея может подмигнуть вообще? — нахмурился Северус. — У них век нет, — пробормотал Ремус. — Может, Гарри показалось? — предположила Алиса. — Гарри смотрел на нее, выпучив глаза. Потом быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает происходящего, — к счастью, вокруг никого не было. Он снова повернулся к змее и тоже подмигнул ей. Змея указала головой в сторону дяди Вернона и Дадли и подняла глаза к потолку. А потом посмотрела на Гарри, словно говоря: «И так каждый день». — Я понимаю, — пробормотал Гарри, хотя и не был уверен, что змея слышит его через толстое стекло. — Наверное, это ужасно надоедает. Змея энергично закивала головой. — Он что, змееуст? — сощурился Снейп. — Вот это таланты у твоей семейки, Поттер! — Побольше уважения к моей семье, Снейп, — огрызнулся Джеймс. — Никто из нас не говорит на парселтанге. — Я тоже не умею, — торопливо вставила Лили. — Такие таланты за просто так не возникают, — заметил Фрэнк. — — Кстати, откуда вы родом? — поинтересовался Гарри. Змея ткнула хвостом в висевшую рядом со стеклом табличку, и Гарри тут же перевел взгляд на нее. «Боа констриктор, Бразилия», — прочитал он. — Наверное, там было куда лучше, чем здесь? Боа констриктор снова махнул хвостом в сторону таблички, и Гарри прочитал: «Данная змея родилась и выросла в зоопарке». — А понимаю, значит, вы никогда не были в Бразилии? Змея замотала головой. В этот самый миг за спиной Гарри раздался истошный крик Пирса, Гарри и змея подпрыгнули от неожиданности. — ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЬ! СКОРЕЕ СЮДА, ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ! Через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку приковылял Дадли. — Пошел отсюда, ты, — пробурчал он, толкнув Гарри в ребро. — Я сейчас тебе в ребро двину, — проворчал Джеймс. — Гарри, не ожидавший удара, упал на бетонный пол. Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Дадли и Пирс стояли, прижавшись к стеклу, а уже через секунду они отпрянули от него с криками ужаса. Гарри сел и открыл от удивления рот — стекло, за которым сидел удав, исчезло. Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из темницы, а люди с жуткими криками выбегали из террариума. Гарри готов был поклясться, что, стремительно проползая мимо него, змея отчетливо прошипела: — Бразилия — вот куда я отправлюсь… С-с-спасибо, амиго… Владелец террариума был в шоке. — Но тут ведь было стекло, — непрестанно повторял он. — Куда исчезло стекло? Директор зоопарка лично поднес тете Петунье чашку крепкого сладкого чая и без устали рассыпался в извинениях. Пирс и Дадли были так напуганы, что несли жуткую чушь. Гарри видел, как змея, проползая мимо них, просто притворилась, что хочет схватить их за ноги, но когда они уже сидели в машине дяди Вернона, Дадли рассказывал, как она чуть не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что она пыталась его задушить. Но самым худшим для Гарри было то, что Пирс наконец успокоился и вдруг произнес: — А Гарри разговаривал с ней — ведь так, Гарри? Дядя Вернон дождался, пока за Пирсом придет его мать, и только потом повернулся к Гарри, которого до этого старался не замечать. Он был так разъярен, что даже говорил с трудом. — Иди… в чулан… сиди там… никакой еды. — это все, что ему удалось произнести, прежде чем он упал в кресло и прибежавшая тетя Петунья дала ему большую порцию бренди. Много позже, лежа в темном чулане, Гарри пожалел, что у него нет часов. — Очень круто, они все-таки его заперли, — прошипел Джеймс и стиснул кулаки. — Поспокойнее, до этого момента еще лет пятнадцать, — попросил Ремус. — Я продолжу, пожалуй. Он не знал, сколько сейчас времени, и не был уверен в том, что Дурсли уже уснули. Он готов был рискнуть и выбраться из чулана на кухню в поисках какой-нибудь еды, но только если они уже легли. Гарри думал о том, что прожил у Дурслей почти десять лет, полных лишений и обид. Он жил у них почти всю свою жизнь, с самого раннего детства, с тех самых пор, когда его родители погибли в автокатастрофе. Он не помнил ни самой катастрофы, ни того, что он тоже был в той машине. Иногда, часами лежа в темном чулане, он пытался хоть что-то извлечь из памяти, и перед его глазами вставало странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и обжигающая боль во лбу. Видимо, это случилось именно во время аварии, хотя он и не мог объяснить, откуда там взялся зеленый свет. — Это плохо, что он помнит. Бедняга, — печально улыбнулся Питер. — И своих родителей он тоже не мог вспомнить. Тетя и дядя никогда о них не рассказывали, и, разумеется, ему было запрещено задавать вопросы. Фотографии его родителей в доме Дурслей отсутствовали. Когда Гарри был младше, он часто мечтал о том, как в доме Дурслей появится какой-нибудь его родственник, далекий и неизвестный, и заберет его отсюда. Но этого так и не произошло — его единственными родственниками были Дурсли, — и Гарри перестал мечтать об этом. Но иногда ему казалось — или ему просто хотелось в это верить, — что совершенно незнакомые люди ведут себя так, словно хорошо его знают. Надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда они вместе с тетей Петуньей и Дадли зашли в магазин, ему поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Тетя Петунья тут же рассвирепела, злобно спросила Гарри, знает ли он этого коротышку, а потом схватила его и Дадли и выбежала из магазина, так ничего и не купив. А как-то раз в автобусе ему весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во все зеленое. А недавно на улице к нему подошел лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал ему руку и ушел, не сказав ни слова. И что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда Гарри пытался повнимательнее их рассмотреть. Так что, если не считать этих загадочных незнакомцев, у Гарри не было никого — и друзей у него тоже не было. В школе все знали, что Дадли и его компания ненавидят этого странного Гарри Поттера, вечно одетого в мешковатое старье и разгуливающего в сломанных очках, а с Дадли предпочитали не ссориться. В общем, Гарри был одинок на этом свете, и, похоже, ему предстояло оставаться таким же одиноким еще долгие годы. Много-много лет… Конец главы. — Так, ребята, на обед! — хлопнув в ладоши, Лили вскочила с места. — Из-за всех переживаний мы едва успеваем к его началу. — Постой, — Джеймс подхватил пергамент и буквально запихнул его в руки Сириуса. — Позови одного из ваших домовиков, пусть передадут адресатам. Всё быстрее, чем совой. Сириус только кивнул.

***

Восемь подростков вошли в Большой Зал, тихо обсуждая то, что успели прочесть. Картина выходила невеселая. Северус покинул гриффиндорцев и ушел за свой стол, не переставая думать о том, что его имя будет упомянуто в книге. Этакое острое неприятное предчувствие. Семеро же оставшихся сели вместе и в молчании принялись за еду. Поели они скорее обычного и, оглянувшись на стол Слизерина, заметили, что Северус уже ждал их. Лили знала, что из-за полуголодного детства Северус ест немного и быстро. В тот момент, когда гриффиндорцы уже собрались вставать из-за стола, в дверь уверенно вошли две женщины — Дорея Поттер и Вальбурга Блэк. — Доброго дня. Прошу прощения, мистер Дамблдор, нам срочно необходимо поговорить с Джеймсом Поттером и Сириусом Блэком, — спокойно произнесла Дорея Поттер. — Конечно-конечно, — благодушно кивнул Дамблдор. — Предоставить вам мой кабинет?.. — Благодарю, мы найдем, где поговорить, — с вежливой улыбкой отказалась миссис Поттер. Конечно, из Большого зала вышли все семеро гриффиндорцев и Северус, а не только Джеймс и Сириус. Они прошли уже три лестничных пролета, когда самообладание подвело миссис Поттер. — Джеймс, что произошло? — Понимаешь, мам, Се… — он глянул в сторону слизеринца и только злорадно улыбнулся, когда тот умоляюще помотал головой, —Северус Снейп нашел в библиотеке семь книг, на которых была моя фамилия, и любезно сообщил мне. Мы решили почитать книги вместе из-за… нашего особого предчувствия. — Кто из вас Северус Снейп? — обеспокоенно спросила миссис Поттер. — Я, мэм, — коротко отозвался Северус. — Но мне нечего добавить к словам п… Джеймса. Я действительно нашел необычные книги в библиотеке, а по пути в гостиную столкнулся с Джеймсом. Как-то само собой разговорились и решили вместе почитать. Поднялись на восьмой этаж. Джеймс открыл дверь в Выручай-Комнату, где все было так же, но кресел стало десять, а стол увеличился. Когда все расселись, Джеймс начал: — Понимаете ли, мы начали читать первую книгу, — он выложил на стол «Гарри Поттер и Философский камень», открыл на странице, где было написано о его смерти, и придвинул к женщинам, — прочли две главы, но узнали многое. Например, что я буду женат на Лили Эванс, мы с ней погибнем, когда Гарри будет год, от рук Волдеморта, он попытается убить и Гарри, но малыш отразит Аваду в Лорда и тот исчезнет. Гарри отдадут сестре Лили, и там его будут очень не любить… Если у вас есть желание, прочтите сами. Миссис Поттер и миссис Блэк быстро пробежались глазами по строчкам, почти не меняя выражения лица. Но как раз это «почти» и выдавало их чувства. — Сириус. Здесь сказано, что ты будешь рядом с развалинами дома Поттеров. Почему ты не забрал мальчика если не к себе, так к нам? Ведь ты уверен, что будешь его крестным? — спросила миссис Блэк весьма жестким тоном. — Я не имею понятия, матушка, — невольно вытянувшись, ответил Сириус. — Мне самому хотелось бы знать. Но меня волнует один вопрос. Я писал отцу… он попросил тебя прийти? Миссис Блэк холодно улыбнулась. — Ты почти угадал, Сириус. Я сама решила прийти. Орион так занят в Министерстве Магии последнюю неделю… «Прочитала письмо и не сказала отцу», — понял Сириус. — «Наверняка Кричер отнес его ей в первую очередь… он всегда боготворил ее.» — Все это очень волнующе. Продолжайте читать, я постараюсь присутствовать при этом. Но если обстоятельства вынудят меня покинуть вас, то я жду писем от тебя, Джеймс, с пересказом важных событий книг, — произнесла Дорея Поттер. — Вальбурга, дорогая… — Думаю, я задержусь в замке. Передайте мне книгу, юный джентельмен, я желаю прочесть третью главу. «О Мерлин, что за светский монстр среди нас», — почти с ужасом подумал Северус. Миссис Блэк коротко прокашлялась, обвела притихших подростков темным взглядом и начала читать.