Хорошо, что я бета!

Когда Эдвард Келли появился в моей жизни, я даже не подозревала, во что это может вылиться. На первый взгляд это был мальчишка, двадцатилетний мальчишка ростом под два метра, рыжий, зеленоглазый с ярким запахом апельсина и мяты. Но потом оказалось, что он гораздо взрослее и мудрее, чем кажется. Умный, сдержанный, преданный и делу, и мне. Очень увлечённый и делом, и мной. Я не придала значения его юношеской влюблённости, думала, просто путает профессиональное восхищение и любовь. Кроме того, его чувства мне не мешали, а ему даже помогали, вдохновляли, заставляли стараться лучше, делать больше, чтобы впечатлить меня. И я была впечатлена его умом и талантом. Он будто мыслил со мной на одной волне. Быстро выбился из простых стажеров в лаборанты, подтянул учёбу так, чтобы за один семестр проходить два, причём заочно, и старался максимум времени проводить в лаборатории со мной. Он не подкатывал, не соблазнял, не заваливал пустыми комплиментами и не вымораживал свиданий, не делал ничего такого, к чему я привыкла за годы пребывания в шкуре таинственного красавца. Он просто смотрел на меня, ловил каждое моё слово, идеально исполнял любое распоряжение и всячески старался услужить. Когда мой верный Тимми охая и ахая отправился в роддом прямо с рабочего места, я принялась искать себе нового личного помощника, но до уровня Тимми никто не дотягивал. И вот тогда я подумала о Эдварде, идея показалась здравой, во-первых, подходил он идеально, а во-вторых, ему полезно будет почаще бывать в моём «цветнике», как метко назвал Стивен Норманн главный офис «DA». По моим прогнозам, безответно-влюблённый мальчишка должен был быстренько найти там себе какого-нибудь хорошенького омежку и перестать думать про меня в романтическом смысле. С первым пунктом всё получилось просто великолепно: Эдвард моментально согласился на должность моего личного помощника и обязанности свои выполнял безукоризненно, хотя к его профессии они отношения почти не имели. Наверное, ему просто нравилось что-то для меня делать. А вот со вторым пунктом плана, насчёт омег из «цветника», ничего не вышло. Свободные офисные омежки сначала все поголовно в него повлюблялись, но он оставался непреклонен и в конце концов рассказал им про свою безответную любовь. Так трогательно рассказал, что вся эта стая чудесных созданий влетела ко мне в кабинет и чуть ли не хором спросила: «Почему вы не любите Эдварда? Он такой хороший!» Что я могла им ответить? Он младше меня на десять лет? Но он так вас любит! Он не в моём вкусе? Но он так вас любит! Я не настроен сейчас вступать в отношения? Но он так вас любит! Семь бед — один ответ! Омеги, что с них взять? После этого мне пришлось прибегнуть к последнему средству: я предложила Эдварду, до того момента числившемуся на испытательном сроке, официальную должность моего личного помощника. А это значило, что ему нужно будет подписать соглашение о неразглашении и узнать мой пол. Он согласился на всё. — Я — бета, — сказала я ему, когда все бумаги были подписаны. Сначала на его лице отразилось недоверие, потом замешательство, потом понимание. Да, умный мальчик… Тот самый момент, когда невозможное решение оказывается единственным по-настоящему подходящим, и всё складывается. Не давая ему опомниться, я холодно заявила, что романтические отношения меня, как бету, не интересуют ни в каком виде, и, если он не выбросит подобные глупости из головы, наше с ним сотрудничество закончится. Он заверил, что работа для него важнее. И я поверила, потому что для меня самой работа была важнее всего остального в жизни. Влюблённый мальчик как будто бы исчез, остался только идеальный работник. Долгое время я думала, что так и есть, не придала значения тому, что Эдвард дружит со Стивом и Джой, уникальной альфа-бета-парой. Я считала, что случай Стива уникален: именно его невосприимчивость к запахам, вызванная психологической травмой, позволила ему полюбить Джой. У Эдварда ничего подобного не было, обычный альфа. Я видела, как гас огонёк интереса в глазах других альф, которые узнавали мой пол. С Эдвардом должно было произойти то же самое. Но… Я бы и дальше пребывала в счастливом неведении относительно его чувств, если бы не одна досадная неприятность: из моей парфюмерной лаборатории был украден образец новых духов. Началось внутреннее расследование, и Эдварда тоже пришлось проверить. Помните про интересные пункты в договоре о приёме на работу? Так вот один из этих пунктов позволял мне в случае необходимости использовать на подписавшем контракт работнике Аромат Правды, или АП. АП — бесцветная и почти не имеющая запаха газообразная смесь, которая быстро и эффективно развязывает языки альфам и омегам. Так-то Аромат Правды был засекречен и использовался только в правительственных интересах, но мне, как его создателю, позволялись такие вольности. И вот я пригласила Эдварда в свой кабинет, закрыла герметичную дверь и раздавила капсулу с сжиженным газом. За себя не опасалась, на бет эта смесь не действовала. Газ быстро заполнил помещение, Эдвард расслабленно плюхнулся на диван и начал правдиво отвечать на мои вопросы. Конечно же, он был ни при чём, да и проверяла я его скорее для галочки… Промышленного шпиона потом нашли среди лаборантов, обычное дело. Неприятно, конечно, но бывает. Необычное случилось сразу после допроса, который я устроила Эдварду. — Я люблю вас… — вдруг сказал он, когда я уже подошла к окну, чтобы распахнуть его и проветрить кабинет. Не успела, несмотря на вызванную препаратом расслабленность и замедленность реакций, он каким-то образом оказался позади меня и сжал в крепких объятиях. — Эдвард, отпусти, — со всей строгостью потребовала я. — Нет, — с печалью в голосе сказал он. — Я так устал молчать об этом, притворяться, что не люблю… — Ох, Эдди… — вздохнула я и развернулась в обнимавших меня руках, чтобы встать к нему лицом и оттолкнуть. Лучше бы я этого не делала, потому что как только повернулась, он меня поцеловал. И это был мой первый, чёрт возьми, поцелуй! Ни с кем раньше до такого не доходило! В институте я этой ерундой не занималась, училась, училась и ещё раз училась, да и не интересно было. Хватило отзывов разочарованных подруг. Потом, когда я начала «встречаться» с альфами во имя поддержания репутации, всё ограничивалось невинными поцелуями в щёку и отработанной динамо-схемой. Пункт первый — трудоголизм: я чуть что сбегаю на работу. Пункт второй — частая смена запахов: альфу это раздражает, он теряется, и не может понять, насколько я ему нравлюсь. Пункт третий — регулярные походы в «цветник», которые по причине длительного воздержания заканчивались тем, что меня бросали едва ли не на пороге. С Эдвардом ничего не сработало: трудоголизмом моим он восхищался, каждый новый запах приводил его в восторг (по-моему, ему вообще было плевать, чем я пахну), а про облом с «цветником» я уже рассказывала. И вот теперь его губы ласкали мои. И ведь посмел, а! Это не было противно, я не чувствовала похоти в его действиях, не видела жадного блеска в глазах, тупого стремления завалить и поиметь. Было томление и желание, переродившееся в чуть ли не священный трепет и невыносимую нежность, отчаяние, боль, будто сейчас обнимает растерявшуюся меня, а потом сам себе руки отгрызёт за то, что обнимал. Ко мне никто никогда так не относился! Хотела правды? Получила! Он мне всё выдал, после того поцелуя. — Как же я хочу быть с тобой… — Эдди, Я — бета… — тихо сказала я, пытаясь собрать себя заново, после лавины его невозможных чувств. — Да мне плевать, даже если альфа… Хочу тебя… Хочу прикасаться к тебе, обнимать, целовать, носить на руках… И дальше он мне озвучил все свои фантазии, от невинных до эротических, и про то, как мечтает поставить мне метку, тоже сказал. Я пребывала в ахуе, а диктофон всё записывал. Я не боялась, что Эдвард приступит к осуществлению того, что наговорил, постепенно его голос и хватка становились слабее. У Аромата Правды была особенность: от длительного воздействия человек засыпал где-то на полчаса, и после пробуждения ничего не помнил. Очень удобно. — Что-то я не очень… — пробормотал Эдвард и опёрся о подоконник, чтобы на мне не повиснуть. — Пойдём-ка присядем, Эдди, — сказала я и практически взвалила его себе на плечо. — Я сам. — Да-да, конечно, — согласилась я, скидывая его с себя на диван. Он поймал мою руку и выдал напоследок: — Как же я заебался на тебя дрочить! А потом закрыл глаза и засопел. — Ты ж мой романтик! — ответила я, в два шага подошла к окну и резко его распахнула. Свежий воздух ворвался мне в лёгкие и охладил пылающее лицо. Допросила, называется, подчинённого! Те полчаса, что Эдвард спал, я размышляла, что делать. Вертела диктофон в руках и знала, что надо удалить запись и забыть обо всём этом. А ещё знала, что не удалю, что буду переслушивать и создам аромат с настроением щемящей нежности и запертой в глубине души страсти. Я была жадной до эмоций, я брала их отовсюду, коллекционировала истории и чувства, с которыми их рассказывали, чтобы потом воплотить в ароматах. Этот будет с нотками апельсина и мяты… Прежде, чем мой личный помощник проснулся, я даже успела примерно набросать основу. — Простите, господин Августин, я, кажется, случайно уснул… — смущённо проговорил Эдвард, когда осознал, где находится. — Ничего страшного, Эд. Ты умудряешься и работать полный день, и учиться. Даже не знаю, как тебе удаётся, — сказала я с таким видом, будто ничего не произошло. — Я сам виноват, загружаю тебя по полной и даже не думаю… — Нет, нет, всё нормально! Вы вовсе меня не загружаете! Я очень рад с вами работать! — быстро затараторил он, испугавшись, что я отстраню его от работы. А ведь я так и собиралась сделать. Нет, не уволить, а вернуть в лабораторию, чтобы он реализовывался в своей специальности. Но я не смогла его отослать. Оправдывала себя тем, что очень трудно найти такого безупречного помощника, и что для дела будет лучше, если он останется при мне. Но на самом деле было кое-что ещё: мне нравилось, что рядом со мной есть человек, для которого я столько значу. Я привыкла к мысли, что всегда буду одинока, что, если я хочу и дальше заниматься любимым делом, это неизбежно. Меня даже радовала моя обязательная свобода. Семья, в которой я выросла, была клеткой, и я испытала настоящее облегчение, когда вырвалась из неё. А Эдвард… Возможно, что-то подобное произошло с Джой Норманн, когда она согласилась быть парой Стива, и вовсе не её фертильность послужила тому причиной, а любовь. Его любовь, на которую нельзя не ответить… Эдвард Келли что-то затронул в моей душе. Я — бета, но он так меня любит! Наверное, омежность заразна. Я оставила его на прежней должности, и стала внимательнее к нему присматриваться, замечая проявления его чувств в интонациях, взглядах, жестах. Я уже не могла этого не видеть, более того, уже и не хотела… Меня стали раздражать находящиеся рядом с ним омеги… и беты… «Он — мой!» — шипело что-то в моей душе. Но в то же время я не представляла, что буду по-настоящему с ним встречаться, что позволю делать с собой всё то, про что он говорил. Некоторые вещи были милыми и безобидными, но кое-что казалось странным, нелепым, сомнительным и даже немного пугающим. Возможно, однажды я и решилась бы попробовать, но тут появилась Кэрол Мэйсон и её невероятная теория о получившей метку бете… И всё, мои желания перестали иметь значения, я потеряла право выбора…