Из одного теста

— Добрый вечер… Кирилл стоял в дверном проеме, губы его дрожали. Казалось, он хотел продолжить, но не знал, что сказать. Не знал как. Язык подвел его, отказавшись шевелиться, а глотка пересохла. Удалось выдавить только это нелепое «добрый вечер».

***

«Однажды, я сказал тебе, что мы одинаковые. И однажды ты это поймешь». Ханна закрывала булочную. Братья Финке на скорую руку прибрали свои рабочие места и разбежались каждый в свою сторону — впереди выходные. А это значит, что еще пару дней можно будет провести в своей новой маленькой семье. Болтать по душам с Верой и Кириллом, наблюдать, как растет Малыш. Про себя она всегда называла его так — Малыш. И крайне редко — вслух, по имени. Ее Кит пропал навсегда. И, конечно, там будет Архип. Ненавистная работа в шахте сделала его угрюмым и немногословным, но он держался. Несмотря ни на что, держался. И Ханна была благодарна ему за это. Иногда, поздними вечерами на лоджии, велись длинные тоскливые беседы. Ханна по кусочкам собирала эти разговоры, складывая в картинку, словно те паззлы, которые так любил собирать Кит. Вот кусочек — Архип. Вот его работа. Вот — его мысли, стремления. Где же кусочек с чувствами? Есть ли у этого человека чувства? Ханна не догадывалась. «Знаешь, мы четверо напоминаем мне четырехугольный карточный домик, который нужно тщательно охранять от ветра, потому что он может рухнуть в любой момент». Если бы не ты, Архип, этот домик бы уже давно рухнул. *** Выходные выдались на удивление жаркими. С раннего утра начались приготовления к пикнику. Кит радостно верещал, бережно собирая в дорогу свой самолет. Кирилл, как заботливая мамочка, укладывал в корзинку все необходимое для пикника и раздавал распоряжения направо и налево. — Бобер, куда тебе столько всего? Ты собираешься накормить все голодающие народы Африки?.. — посмеиваясь, сказал Архип, глядя на растущую гору продуктов, которая по размерам уже в два раза превосходила размер плетеной корзинки. — Как говорил мой дед — много не мало! — он скомкал фартук с котятами и отбросил его в сторону. — Тем более, тебе ли не знать, сколько продуктов поглощают три здоровых мужских организма? — Ты ж не унесешь такой груз. — Это — груз ответственности! И я обязан его нести с честью! Кроме корзинки с едой, у дверей уже стояли подготовленные заранее вещи, которые могли пригодиться на пикнике. Подхватив поклажу и вывалившись на лестничную клетку, Кир едва не перевалился через перилла, увлекаемый «грузом ответственности». Архип молча последовал за ним и забрал половину вещей. — Беги вперед, ответственный, — ухмыльнувшись, он хлопнул друга по плечу. *** Ребята расположились на холме, развернув коврики и расстелив покрывала. Помогая Кириллу с приготовлениями, Ханна то и дело бросала взгляды вниз, к подножию холма, где Кит запускал свой самолет. Архип помогал ему. Время от времени он бегал за самолетом, когда тот застревал в кустах или в ветвях деревьев. Майку он снял и бросил тут же на траву, подставляя бледную спину шахтера солнечным лучам. — Он старается. Очень сильно старается, — шепнул Кирилл, поймав ее взгляд. — Это заметно. Парень задумчиво шлепнул на тарелку последний бутерброд и вытер руки о штаны. Он тоже был без футболки, на его спине и груди Ханна разглядела многочисленные старые шрамы. Не было необходимости задавать вопросы об их происхождении. Она все видела сама. Кир смотрел вниз, где весело резвились два источника этих самых многочисленных шрамов, и качал головой. — Иногда я думаю, что без него моя жизнь была бы совсем другой. Наша жизнь. Возможно, он еще сам не понимает этого, но он делает большие успехи, — продолжил Кирилл. — Он сильный… Сильнее, чем думает сам. — Ты права, — Кир посмотрел ей в глаза. — А знаешь, что самое странное? С каждым днем я все больше и больше понимаю, что люблю его. Он изменил всё, понимаешь? Весь мой мир. И Ханна прекрасно понимала. Не понимала она только одного — о ком именно говорит Кир. *** Кирилл повел Кита купаться на озеро, но девушка была слишком измотана, чтобы составить им компанию. Больше всего ей хотелось посидеть на кухне с Верой, пока мальчишек нет дома, и поговорить о простых вещах. По душам, по-девчоночьи рассказать ей о своих планах и мыслях. Они могли болтать так часами напролет — две женщины на кухне — из разного времени, разного возраста. Но было то, что их объединяло и обе они старательно обходили в своих разговорах эту тему. Кит. Веры дома не оказалось. Архип вертелся перед зеркалом, пытаясь разглядеть свою спину, и держал в руках баночку с кремом. — Сгорел с непривычки… — смущенно пояснил он, заметив Ханну в дверях, затем отвернулся, украдкой бросив взгляд на ее отражение в зеркале. Некоторое время девушка молчала, глядя перед собой. Совсем не хотелось оставаться наедине с ним сегодня. Пусть это и был уже не тот Архип, их общий мучитель, который принес всем столько боли. Пусть она и бросала сегодня на него редкие взгляды, пытаясь разглядеть в нем хоть каплю того, прошлого Архипа. Разглядеть, чтобы вспомнить снова эту боль. И чтобы навсегда выбросить его из головы. — Пойдем, вздохнула она. — Сам вряд ли справишься. Солнце, в буквальном смысле, спустило с тебя шкуру. — А ты только этого и ждала? Ханна не ответила. Подобные подколки постепенно стали входить в привычку. И чем больше она себе позволяла — тем больше разыгрывалась фантазия. Парня они не злили, казалось наоборот — забавляли. Архип уже принял трагедию с Китом, пропустил ее через себя и смирился. А вот она — еще нет. Ты оказался мудрее, злой грубый мальчик. Мудрее всех нас. Солнце уже почти село, и его лучи едва пробивались в комнату. Ханна включила ночник. Архип скорчился на полу, упираясь локтями в колени и опустив голову. Он выглядел подавленным — или ей просто хотелось, чтобы так и было? Ханна вдруг почувствовала себя большой, очень большой. Настолько, что у нее хватило бы сил опустить на него ногу и раздавить, как земляного червя. Парень внезапно поднял голову, и в его глазах блеснуло что-то. Будто он услышал мысли в ее голове и был полностью согласен. Ханна опустилась на ковер, глядя на обожженную спину парня. Кожа кое-где уже начинала отходить рваными белесыми лоскутками. Нарочно медленно она отворачивала крышечку, медленно запустила пальцы в баночку, и дольше, чем это нужно, грела крем в руках. Она делала все, чтобы оттянуть неизбежный момент, когда ей все же придется прикоснуться к нему. Вдруг захотелось бросить все и сбежать. Но какая-то неведомая сила удерживала ее на месте. Архип не двигался, будто чувствуя ее замешательство. Он вздрогнул лишь тогда, когда пальцы Ханны коснулись его кожи. Светлая макушка поднялась и опустилась снова. — Больно? — Ерунда. Тихо, почти шепотом. Пальцы будто не свои — будто чужие. Так свободно скользят по широкой спине, массивным плечам, обрабатывая обожженные солнцем участки кожи. Ханна не верит, что это ее пальцы. Пальцы-предатели, которым нравится то, что они делают. Тяжелая работа в шахте сделала мышцы парня стальными. Девушка чувствовала их напряжение под кожей. — Расслабься… Хриплая усмешка. Выпрямляя спину, он снова возвращается в прежнее положение. Ханна отмечает то, как мышцы двигаются под кожей. Подумать только, все это время он сидел не шелохнувшись. Ханна не уверена в том, что сейчас делает. Ее руки уже полностью в жирном креме, накладывают второй слой. Вниз и вверх по позвоночнику, круговыми движениями ладони скользят от середины спины к лопаткам и вниз, к узким бедрам. Снова вверх. Ладони ложатся на шею и замирают. Так, будто Ханна собирается его придушить. Большим пальцев левой руки она чувствует биение жилки на шее Архипа. Судорожное и беспокойное трепыхание птицы в клетке. Вот мы и поменялись местами. — Давай, хотя бы попробуй, — шепчет Архип. — Сожми пальцы. Тебе ведь давно хочется меня придушить. Он оборачивается, и Ханна все еще держит его за шею. Парень опускает веки, пряча взгляд. И это хорошо, потому что выдерживать взгляд этих пронзительных глаз невозможно. Ханна чувствует едва заметное покалывание в кончиках пальцев. Отклонившись назад, она замахивается и отвешивает ему пощечину. Затем еще одну. И еще… Архип не двигается и не открывает глаз, только тихо возвращает голову в прежнее положение после очередной пощечины. Ханна прижимает ладони ко рту, пытаясь сдержать рыдания. Она не замечает то, как по щекам катятся слезы. Приблизившись, она запускает пальцы в светлые волосы на затылке парня и тянет назад, запрокидывая его голову. — Тебе это нравится? — А тебе? Он распахивает глаза, отчего Ханне кажется, что ее ударило током. «Мы одинаковые», — звучат его слова в голове. Девушка все еще держит его за волосы. Хочется вызвать в нем хоть какие-нибудь эмоции. Сделать что-то, что сотрет с его лица это невозмутимое выражение. Что-то, что заставит его почувствовать себя так же паршиво. Что-то, чего он не ожидает. Глаза скользят по лицу Архипа, внимательно вглядываясь в детали, и останавливаются на приоткрытых губах. Ханна наклоняется и с силой прижимается к его губам своими, все еще держа парня за волосы на затылке. Она целует его, яростно кусая губы. Целует так, как прежде никогда не целовала Джейда. Как никогда не целовала… Он отвечает ей с секундной задержкой, будто не веря в происходящее, двигаясь ей навстречу. Но она с силой вонзает ногти в его обожженное плечо, отстраняя от себя, приказывая не двигаться. Он повинуется. Кажется, что он улыбается сквозь поцелуй. В комнате стемнело, и Архип плохо видит лицо девушки, освещенное лишь тусклым светом ночника. Но яростный блеск ее глаз он видит даже в темноте. Острые ногти впиваются в обожженную спину, но это ему даже нравится. Рука парня тянется к волосам Ханны, распуская их по плечам. Ему всегда нравились ее золотые пряди. Пряди, которых он не мог коснуться. Обхватив бедра парня коленями, девушка садится сверху, запрокидывая голову Архипа еще дальше. И впивается зубами в шею. Резким движением опрокидывает его назад, снова припав к его губам. Чужие руки скользят по ее телу, и она уже не пытается их остановить. Теперь он — ее игрушка, а не наоборот. Мы испортили ковер Веры. Архип берет инициативу в свои руки, переворачиваясь, накрывая девушку собой. Его спина скользкая от крема, пальцы соскальзывают, но Ханне все равно хочется разодрать ее в клочья. Он осторожно берет ее лицо ладонями и нежно целует. Никогда в жизни она бы не подумала, что он способен на такое. Архип спокойный и нежный, как вода. Архип скользит губами по ее шее вниз, и ее пальцы разжимаются. Архип за талию прижимает ее к себе, и она чувствует жар внизу живота. Ханна не верит в то, что происходит. Он не может, должен вызывать у нее такое желание. Он должен вызывать отвращение, ярость, презрение. Но прямо сейчас, когда он кончиками пальцев проводит по ее плечу, улыбаясь, она хочет его. По коже бегут мурашки. Он целует ее ключицы. Архип, это неправильно. Я должна тебя ненавидеть. Я хочу тебя ненавидеть. Я хочу тебя… Яркий свет бьет по глазам. — Добрый вечер… За спиной Кирилла маячит Кит. — Они там что, целуются? Фууу… Кирилл разворачивается, плечи его опущены и тихо вздрагивают. Он уводит Малыша на кухню. Хочется провалиться сквозь землю. Архип поднимается и протягивает руку девушке. — Справлюсь, — бросает она. И продолжает сидеть на ковре, боясь подняться. Потому, что непременно упадет снова. А он непременно подхватит ее. И этого девушке хотелось меньше всего на свете. Архип пожал плечами и ушел на лоджию. Чиркнула зажигалка, едва заметно потянуло сигаретным дымом. Ханна привалилась спиной к дивану. «Одинаковые. Как ни крути, вы оба из одного теста, Пряничная Девочка», — прозвучало в ее голове, отчего-то голосом Кита. Кита-которого-больше-нет. На лоджии, в нескольких метрах от нее стоял парень, которого она не знала до сегодняшнего дня. Архип-который-не-тот-что-был-раньше.