***
В офисе Booking Machine все блестит, как у кота яйца, но в то же время какой-то творческий живой беспорядок. Слава проглатывает это странное ощущение, что ему здесь нравится, и идет напрямую к столу Мамая. – Где Окси? – спрашивает он, не здороваясь. Илья очки с носа сдвигает и, оглядев Славу с головы до ног, выкрикивает куда-то ему за спину: – Жень, Гнойный здесь, договор подготовь! И тут же вокруг него начинается какая-то хуета. Женя – девчонка, что с Мироном трется везде как мамка, Славе едва до плеча достает, но голос властный такой, звонкий. Она только галочки расставляет – «вот здесь подпиши, здесь и здесь, прочитай сначала, дурак, договор же, я знала, что ты придешь, не сомневалась совсем». Она, в отличие от Мамая, вроде дружелюбна, даже улыбается, у корней потемневшую прядь волос за ухо прячет. – А где жидяра-то? – Славе в руку впихивают кофе – крепкий, просто фу, потом еще пару подписей просят, Илья все это время на телефоне висит. Женя плечами пожимает. – Обещал после обеда быть. – Он мне в директе не отвечает, можешь его номер дать? – Ой, Слав, я пизды огребать не хочу, придет – сам попросишь, – виновато пожимает плечами она и уходит за свой стол, мгновенно превращаясь в офисного робота, только клацанье коротких ногтей по клавиатуре с той стороны доносится. О как. Окси свой номер ему давать запретил, на сообщения не отвечает, в офисе его нет, и че теперь? Слава вдруг понимает, в какой он жопе и куда он попал. Он оглядывается, словно просыпаясь. Он в сраном офисе Booking Machine. В стане ВРАГА. Он подписал договор, и теперь он официально в рабстве Оксимирона, блять, че за говно? Хочется съебаться подальше или отмотать назад. Так. Спокойно. Он же вроде нормально подумал и пришел к выводу, что ему нужно это сотрудничество, если он хочет собирать большие залы и пробиваться чуть выше антихайповской тусовки. Так? Так. Он хорошо подумал и понял, что он в любой момент может показать Окси и Ко фак и вернуться туда, где был. Так? Так. И, в конце концов, он не перестанет делать ту музыку, которая ему интересна, он не будет подстраиваться, он не будет, неа. Ни хуя. И смысл тогда паниковать? Разваливается на кожаном диванчике у стены и втыкает в телефон. Думает написать Замаю, но потом понимает, что за этим последует лекция длиною в жизнь, так что нахуй. Все потом. – Может, ты еще кофе хочешь? – спрашивает Женя, заметив, что он скучает. – Этой жижей только желудок портить. Она смеется, видимо, согласна. Звонит и заказывает пиццу на всех, не забыв у Славы поинтересоваться, какую предпочитает он. Карелин просит грибную и чувствует себя пиздатенько. Щас пожрет на халяву. После обеда в офис приходят Рудбой и Порчи, первый Славе жмет руку и дальше игнорирует, честно говоря, слава богу. Порчи по-русски почти никак, а Слава хуевенько по-английски, поэтому они тоже общий язык не находят, и Карелин, оценивая португальца с ног до головы, мысленно думает – ай, идите на хуй. Ну в рот вас ебал, вот честно. С пиццей покончено, Славе кое-как удается вызвать на вяленький разговор Рудбоя и девчонок из приемной, когда, наконец, в офис вваливается Мирон. Он на панике какой-то стремной, залетает, очки свои уебанские с глаз снимая, и спрашивает сходу: – Гнойный пришел? Женя на Славу кивает молча. Карелин оксимироновский пристальный взгляд ловит своим – не менее колючим. – Ты ебать какой пунктуальный, Мирон. – Дела были. Окси забирает из коробки остатки недоеденной кем-то пиццы, вообще не брезгуя, пихает кусок в рот и интересуется. – Подписали уже договор? Женя ему экземпляр протягивает, тот глазами быстро пробегается. – Хорошо, – потом снова на Гнойного смотрит, на этот раз дольше полутора секунд. – Переодеть его надо будет. Свозите его в Рибок на неделе. Такое ощущение, что не о нем говорит. Славу ситуация начинает дико выбешивать. – Я еще тут, – сообщает он, и Окси вскидывает взгляд. – Я вижу. Я занят сейчас, наберу тебя вечером – поговорим. – По телефону? Пиздато. Только я против. Или сообщай, с чего это мне такая честь, или иди на хуй вместе со своим стадом. На него все таращатся. Слава видит, как Рудбой складывает ноги на стол, явно готовясь к длинному представлению. Он видит, как напрягается Порчи, как Мамай отставляет трубку от уха, а девчонки замирают на своих местах. Одному Окси как будто по боку. – Слав, мне некогда, что непонятного? – Это развод какой-то? – он встает и сразу чувствует себя лучше. Возвышаться над Окси на полторы головы очень, блять, приятно. – Не помню между нами нежной дружбы, да и творчество мое ты никогда за музыку не считал. – Я слушал твой альбом, – сообщает Окси, и он все еще на суете, на дверь поглядывает, потом на часы. – Первый. – И второй тоже. – Ой ли. Мирон вздыхает. Трет лоб, видимо, понимая, что без объяснений ему отсюда никак не уйти. – Переоденьте его, – повторяет он Жене. – Позвони в Рибок, пусть шмот на его размер подберут. – В Рибоке ходить не буду, – заявляет Слава, и Мирон шепчет сквозь стиснутые зубы «так и знал». – И Антихайп не сниму. – Я тебя не прошу об этом. Не хочешь Рибок – купи Адик за свои бабки. Но хуйню вот эту, бога ради, сними. Я тебя нашим артистом объявлю в конце недели, прибарахлись, Слав. – Ладно, – пожимает плечами в ответ.***
Слава приходит на следующую встречу в своем же допотопном сером костюме, потому что Мирону не-нравится. Это пиздато. Входить в офис, как домой, видеть, как корежатся лица от небрежно брошенного «Всем антихайп, я к царю», и без стука вламываться к Мирону в кабинет. У него дверь, в отличие от мамаевской, не стеклянная, и она закрывается. Окси с кем-то пиздит по телефону, увидев Славу, трубку кладет и вздыхает, кивая ему на стул. – Даже на Адик денег не хватило? Слава садится, штанины подтягивая в районе колен. – Будет аванс – будет и шмот. – Какой тебе аванс, Гнойный, ты с Мамаем три дня подряд из-за концертного графика срешься. – Не поеду я после Мразиша по тем же городам. – Не Мразиш, а Мраз. А лучше Томас. Ты с ним даже не знаком, Слав, не выебывайся. – Слушай, Мирон, меня заебало, скажи, зачем это все? Ладно я – для меня зашкваров априори не существует, но ты? Нахуя? Окси смотрит на него прозрачным взглядом. Слава пытается понять – чувствует ли он хоть что-то вообще? Ну, кроме заебанности бесконечной и всемогущества очевидного? – Хочешь честно? Ты хайповый. – Да это хуйня какая-то, вам от меня никакого толку. – Ну не скажи, – он на спинку откидывается, карандаш в руке крутит, весь такой бизнесмен. – Нас все время обвиняют в том, что мы чисто своих продвигаем, а ты чужак. Ты из другого теста. Подписываем тебя на Booking Machine и даем людям понять – мы за музыку, а не за внутрибаттловые скандалы. Понимаешь? Славу почему-то как будто под дых ударяют. Он вообще не понимает, откуда это чувство противное в груди берется. Вроде Мирон его рэп только что впервые музыкой назвал, а вроде и признал, что хайпануть на нем хочет. – Понимаю. И че теперь? Дружбу-жвачку на людях с тобой играть? – Не обязательно, – Мирон улыбается. – Можем, по сути, вообще не пересекаться. Ты мне лучше скажи, а зачем ты согласился, если полон сомнений? Слава встает, к окну подходит. Видок неплохой, райончик элитный эти ребята для офиса выбрали. Но все равно как-то неуютно ему, не привык он к такой обстановочке, ему больше по душе собрания на хате с обшарпанными подоконниками и водкой за сто восемьдесят рублей. Там хоть не страшно, что не туда сядешь, не то скажешь, пятно оставишь от кроссовок на дорогом паркете. – У тебя тут тоже не курят? – спрашивает он. Окси хмыкает и пачку запечатанную из ящика стола вынимает. – А зачем, думаешь, мне тут дверь нужна? Слава берет сигарету и крутит ее в руках. – Согласился, потому что бабло нужно. Окси хмыкает. – Справедливо. Будет тебе бабло, если ебланить перестанешь. Тут не как в Антихайпе, Слав. Музыку можно старую форсить, но график «когда захотел, тогда и работаю» не прокатит. Всегда надо что-то делать. Вкладываться. За словами следить. – Вот это не обещаю. Слава улыбается и закуривает. Мирон улыбается тоже и это, сука, так тупо. Вот честно. Они с Окси в принципе не созданы, чтобы улыбаться друг другу. – Ладно. Образ из тебя выбивать насильно никто не будет, тебя толпа за него и ценит. Но про Booking Machine хуево отзываться больше не позволю. Лучше вообще никак. – Это запросто. Слава думает, что найдет еще пару сотен пидорасов, над которыми можно красиво глумиться в социальных сетях. Никто его не заставит лизать всяким Локиминам жопу и ретвитить релизы Порчи, но можно же просто молчать? Или, на худой конец, выебать в рот просьбу Мирона? – Тогда поработаем? – Окси протягивает руку, Карелин жмет ее, как-то внутренне скукоживаясь от непривычности ощущений. – Кстати, псевдоним придется один выбрать. – Уже выбрал. Слава КПСС. – Это тот, который Оксимирона разъебал? – ржет жидяра. Слава руку из его ладони выдергивает, на секунду сжимая крепче. – Он самый.***
Когда Мирон в твиттере объявляет Славу как «нового артиста концертного агентства Booking Machine», ему, естественно, никто не верит. Пока не вывешивают баннер к фесту, где Слава КПСС числится одним из участников. Фаны в ахуе. Хейтеры в ахуе. Замай в ахуе, потому что Слава никому об этом дерьме не говорил. Букер в ахуе. Чейни в ахуе и звонит столько раз, что у Славы садится трубка. В ахуе все. Фаллен, кажется, единственный, кто Карелину скидывает многозначительное «РАССКАЖЕШЬ ПОТОМ В КРАСКАХ ЕБАНЫЙ В РОТ» и идет твитить о том, что «Я НИЧЕ НЕ ЗНАЛ ЧЕСТНО-ЧЕСТНО». Его реакция кажется самой приятной почему-то. Мирон отбивается от фанатов колкими фразочкам и серьезными постами, где рассуждает о важности принятия всех музыкантов, какие бы разногласия их не разделяли. «Слава хороший музыкант, а мы всегда ценили хороших музыкантов», – пишет он, чему, конечно, мало кто верит, но в его реплеях мнения разнятся друг с другом так сильно, что уже всем насрать. – Ну и шороху ты навел, Слава, – Женя протягивает бутылку с пивом. – Пиздец, они даже мне пишут, я-то каким хуем? – ворчит Рудбой. Мамай бежит из интернета подальше и матерится. На пару минут забегает Соул, знакомится и сваливает, почему-то дико угорая. Бесит. Окси выглядит довольным, еще бы – публику раскочегарил не на шутку. Шуму навел? Навел. Плюс, давненько он ничего скандального и неожиданного не совершал. Окси собой доволен, а Слава почему-то смотрит на него. Просто. Без мыслей, смотрит и все. – Добро пожаловать, – наконец говорит ему Мирон и протягивает бутылку горлышком вперед. Они стукаются со звоном. – На выходных закатим нормальную тусу, а сейчас езжай домой, спать. Слава прикола не выкупает. Время девять вечера. – С чего это? – У тебя завтра с утра первое занятие с преподом по вокалу, – в ответ на карелиновский охуевший взгляд Мирон вскидывает брови. – А ты как хотел? Хочешь дальше делать танцевальную музыку, а не чистый рэп – учись петь, чувак, уши вянут. – Я не пойду, – возмущается он, но слабо как-то. – Пойдешь. Я тоже иду, не ссы, та же хуйня. И попрощайся с плюсом. Да-да, Слав, не смотри на меня так. – Да вы тут все, что ли, охуели?! Женька смеется над ним (с каких пор она вообще стала Женькой?), а ничего не понимающий Порчи переводит взгляд с Мирона на Славу. – Я тебе такси вызову, – тон Окси доводит до странных мурашек, и Карелин торопится свалить, чтобы не искать этой херне объяснение.***
– Вань, тебе не кажется, что мы на вечеринке в аду? – Гонишь? Бесплатное бухло и хавка, да это рай на земле. Люблю Booking Machine. – Я серьезно. – Я тоже серьезно. То, что ты на них подписался – зашквар, но раз решился, то выебываться теперь – не меньший зашквар. Ты либо с ними, либо прощайся и пидарась их, сколько тебе вздумается. Иногда Слава так сильно ненавидит Светло, что просто жуть. Он обещает себе, что не изменится. Что на первом же организованном BM концерте отчебучит такое, что Мирон Янович взвоет – это ему за препода по вокалу, если что. – Иди уже ко всем, виновник торжества, – то ли Мамай просто подбуханный такой добрый, то ли смирился с его присутствием. Он Славу по плечу хлопает, Фаллена оценивающим взглядом осматривает и кивает им обоим на длинный стол. Он похож на тот, по которому Окси ногами ходил на видосе с фрешблада. Слава просто надеется, что Мирон не выдаст что-то подобное, иначе он его хуйнет лицом в еду. – Здрасьте, – Ванька – добрая душа – быстро со всеми знакомится, почему-то дольше всех задерживает в ладони руку Рудбоя и, хорошенько подумав, плюхается прямо рядом с ним. Спасибо, что не на коленки. Рудбой в конкретном таком ахуе, он осторожно пытается от Фаллена отодвинуться, но те, кто знают Ванечку, в курсе, что это бесполезно. Слава представляет, как в голове Евстигнеева расцветают красками все шипперские теории, и ему становится до ужаса смешно. Славе удается немного расслабиться только после того, как он изрядно прибухивает. Странное дело – вроде и к компании привык, приобщался в офисе и по телефону, но все равно не покидает ощущение, что он не там, где должен быть. Это как прийти с девушкой в ресторан, где есть хуйня под названием «винная карта» и услышать от нее «выбери ты, ты же явно разбираешься». Ага, блять. – Покурим? Окси трясет пачкой сигарет, и Слава выдыхает. Честно говоря, курить хочется очень сильно, а выбраться отсюда – еще сильнее. Этот бар не особо пафосный, но атмосфера так давит, что он уверен – еще чуть-чуть и задохнется. Пока на улицу выходят, Слава проверяет соцсети. – Я конечно ожидал резонанса, но чтоб настолько… – говорит он. – Они не успокаиваются. Окси делает затяжку. – Как я и говорил. Ты хайповый. – А ты продуманный. – А как же. Я знал, на что ставить. – Так я для тебя «что»? – ебланский такой вопрос, но что теперь. Мирон улыбается. – А как иначе? Ты продукт. И я продукт. Мы все в первую очередь продукты. Эти его речи псевдомудреные, честно говоря, подзаебали. – Не хочется человеком иногда побыть? Мирон щелкает пальцами у себя перед лицом. – Легко. Познакомимся? Слав, ты пойми. Любое сотрудничество работает на взаимовыгоде. Так со всеми было, не только с тобой. Да, другие не были такими хайповыми, но мы знали, что они выстрелят рано или поздно. – А если я сдохну? Сигарета заканчивается быстро как-то, обратно возвращаться не хочется. Мирон протягивает вторую, и Карелин ему благодарен. – Ты же бабла хочешь. Не сдохнешь. Что у тебя по музыке, кстати? Новую планируешь? С Окси о музыке говорить стремно как-то. Слава все еще пытается привыкнуть к осознанию, что Мирон ему в какой-то степени босс. Ну блять. Кто бы мог подумать о такой хуйне вообще? – Планирую. Я ж не ты. Окси угорает и кивает головой. Нет, ну какой он голубь, вылитый гусь вообще. Слава в Booking Machine меньше месяца, а уже столько всего поменялось. Он, конечно, лезет из кожи вон, чтобы говнить в твиттере на максималках, но видеть комменты о том, что он продался и все такое – все еще стремно. Потому что он в какой-то степени с этим дерьмом согласен. Но с другой стороны – это его жизнь, сколько еще ему пыжиться, чтобы чего-то достичь? Пусть императорское имя еще разочек поработает на него. Хуйню с СТС пережил? Тут та же хуйня, только масштабнее. – Мирон, – зовет он, чувствуя, что тишина начинает давить. – У тебя была такая жопа, когда ты думаешь, что делаешь не то, чего хотел изначально? В плане музыки? Ну, типа… Предаешь себя? – Слав, у меня какой только жопы не было, – Окси поворачивается к нему всем корпусом. – Делать – делал. Но такое никогда не выкладывал. Ну, за исключением говна типа «Лондонград». Они смеются синхронно. Да, Карелин этот пиздец помнит, та еще поеботина. – Просто не выкладываешь и все? – Выкладываю только то, в чем уверен. Даже если неформат, даже если знаю, что всех бомбанет. Пока самому нравится – все хорошо. Вроде пиздец, а не разговор. Щас бы у жида совета просить по музыке. Славу дергает от злости на себя, но Мирон ему сказать не дает. – Но ты же не только про музыку спросил? Тебя сама ситуация с BM смущает? – Не смущает. Заебало грызть изнутри. – Братаны не поняли? – Со мной только Фаллен пришел, как ты думаешь? Окси кивает. – Понятно. Думаю, все привыкнут. В любом случае – тут тебя никто никогда не будет держать. Сможешь уйти, когда захочешь. Слава не сдерживается от подъебки. – А ты про меня запишешь часовое видео, как про ЛСП? – Тебе целых два часа посвящу! Узел в груди ослабевает. Слава представляет, что будет дальше. Ну, когда он отмоется, грязь из ушей, изо рта, из груди повыскребет и придет в себя. Нихуевая такая жизнь предстоит – крутые концертные залы и города, никаких больше запар с финансами и поиском денег на дохленький тур. Вон, на фестиваль его даже вписали. Блять, а он нормально устроился, между прочим. – Сочту за честь. Мирон как-то слишком уж долго на него смотрит. Голову наклоняет и улыбается искренне. Слава его таким никогда не видел. Расслабленный и подвыпивший, ух, должно быть, бабы от него такого текут. Да что там бабы… – Ты мне такой пиздец как нравишься, Слава, – хуярит он по башке словами. И Карелин, нет бы в ебало дать или отшатнуться подальше, почему-то смотрит в ответ и не отстраняется, когда Окси подходит ближе. – Какой – такой? – Спокойный. Без выебонов своих. У тебя даже лицо преображается. – А на баттле я, должно быть, на уродца был похож? – На баттле тебя нагнуть хотелось и выебать. Бесил, пиздец. – А в результате я нагнул тебя. Это что за ебаный в рот вообще происходит? Славу шатает от противоречивых, наглых чувств, скребущихся в душу. А еще ему совершенно точно хочется с Мироном… потрахаться. Вот кроме шуток. Если бы телкой был – лег бы под него. Телкам хорошо, им можно. Мирон, он же при всех своих зашкварах мужик пиздец привлекательный, ну Слава ж не совсем еблан – очевидное отрицать. Забавно как. Он Мирона с трона столкнул нагло и хлестко, и где они год спустя? – Ладно, пошли внутрь, пока Фаллен Рудбоя не изнасиловал, – угорает Окси и шагает к двери. Слава его ловит за локоть, прижимает к стенке и давит рукой на шею. – Может, отсюда лучше пойдем? Можно ли быть от собственной наглости в ахуе? Видимо, можно. Слава, по крайней мере, сейчас ебанется, вот как пить дать. Мирон его руку обхватывает, отшвыривает в сторону, Карелин уверен, что все, это пиздец, щас он не только из Booking Machine вылетит, щас он к хуям потеряется весь. – Не здесь же, еблан, – отвечает Окси, поправляя на себе шмот. Они топчутся под дверью минуты две, не меньше, Мирон судорожно думает, Слава ждет вердикта или диагноза – тут уж, смотря кем себя Федоров возомнит. – Ну и? – не выдерживает он. – Что «ну и»? – Окси выглядит злым. – Ты б хоть предупреждал перед такими нападениями. – Как? «Мирон Янович, у меня к вам пидорское предложение, не изволите ли выслушать?» – Да, блять! Федоров сначала таращится на него, глазами сверкая, а потом мотает головой. У него на лице типичное «и что мне с тобой делать, горе?» У Славы же стойкое ощущение, что его облили из ведра говном. Или где-то наебывают. Потому что он был уверен, что это вот «ты мне такой пиздец как нравишься» – ни хуя не гетеросексуально. – Нам еще вместе работать, – выдает Мирон единственную сносно звучащую отмазку. Слава пожимает плечами. – Как хочешь. Он идет в бар обратно, и теперь очередь Окси хватать его за рукав. – Договорить дай, – он вздыхает, оглядывается торопливо, а потом… Потом у Славы случается то ли глюк, то ли приступ паники, то ли первый в его жизни самый настоящий пидорский поцелуй. Короткий такой, торопливый. Окси ссыкло, он боится, что их увидят, поэтому целует быстро, губу только нижнюю своими прихватывает и отстраняется тут же. – Давай хотя бы час еще побудем, а то не поймут, – просит он осторожно, словно Славу боится спугнуть. – Че, продукт, человеком захотел побыть? – С человеком. Они улыбаются друг другу. У Славы губы влажные от мироновской слюны, это… ну, охуенно, вообще-то. И тут такое дело. Он походу собирается вляпаться в служебный роман со своим боссом-мужиком, которого он месяц назад люто ненавидел, да и сейчас тоже… почти. Booking Machine меняет людей, ебаный в рот!