Амнезия

В дверь постучали. -Войдите, - ответил на стук Дамблдор. Голос его звучал устало. Гарри толкнул дверь. Перед ним был кабинет Дамблдора, такой же, как и всегда, только черное небо за окнами было усыпано звездами. -Силы благие, Гарри! - изумился Дамблдор. - Чему обязан столь поздним сюрпризом? -Сэр, я добыл его! Получил от Слизнорта воспоминание! Парень вытащил стеклянный пузырек и показал его Дамблдору. Миг-другой директор школы казался ошеломленным. Потом лицо его расплылось в широкой улыбке. -Какая потрясающая новость, Гарри! Ах, молодец! Я знал, что ты с этим справишься! По-видимому, напрочь забыв о позднем часе, Дамблдор торопливо обогнул стол, взял покалеченной рукой пузырек с воспоминаниями Слизнорта и отошел к шкафчику, в котором стоял Омут памяти. -Вот теперь, - сказал он, перенеся каменную чашу на стол и вылив в нее содержимое пузырька, - теперь мы наконец-то все увидим. Скорее, Гарри! Гарри послушно склонился над Омутом, почувствовал, как ступни его отрываются от пола... Мисс Лоркъерти решила развеять меланхолию посещением Хогсмида, все ученики школы уже должны были лечь спать, а потому риска встретить нежеланных студентов не было. Она решила провести вечер в компании горы сладостей, сыра и вина. Для этого отпросилась у проффесора Макгонагалл - директор Хогвартса куда-то исчез – сходила по магазинам, сняла номер в гостиннице. Все было замечательно, а после второго бокала виноградного напитка даже пританцовывала с бокалом под звуки гитары и шума, которые доносились снизу. Саншайн жила, словно в полусне, каждый день вставала и на автопилоте занималась личной гигиеной, одевалась, завтракала, помогала профессорам - в основном двум Слизнорту и Снеггу – бродила по коридорам, но там где не дежурил слизерин или сидела в недрах библиотеки, затем ложилась спать. И так каждый день, с того вечера как выговорилась Северусу Снеггу. Она мечатала стать «неведимкой», но теперь для слишком многих девушка существовала. Саншайн много думала, вспоминала родителей и клан, а еще планировала план возвращения домой. Конечно, сначала она узнает, как провел этот учебный год Гарри Поттер, он становится старше, а значит и проблем будет больше. Мысленно возвратившись к теме дома и клана, мисс Лоркъерти вновь пришли воспоминания о дедушке, по телу мгновенно прокатилась дрожь. Девушка остановилась и прижалась к холодной стене безлюдного коридора на пути к башне Когтеврана. Она вновь будто наяву оказалась в спальне Винсента-Виттакера Стоутлека, действующего тогда еще главы рода Грейм. Его связь-контракт прервалась, но он был невероятно сильным, поэтому прожил еще десять лет. Десять долгих мучительных лет для обоих. Он страдал от болей и не вставал с кровати, из-за того, что дневной свет начал раздажать дедушку все окна были закрыты толстыми шторами – это еще больше ухудшило тяжелый характер. Саншайн каждую неделю должна была приходить к нему вместе с надсмотрщиком - которого приставили для того чтобы девочка не отлынивала от учебы и вела себя согласно своему статусу – он был преданным слугой и всегда рассказывал обо всех промахах ребенка. Винсент-Виттакер не смотрел на возраст, несщадно порол ее или заставлял делать или смотреть на отвратительные вещи. А еще терпеть не мог имени Саншайн и всегда называл ее по первому имени Эванджелина. Ни ласки, ни доброго слова она никогда не знала от него, поэтому, когда дедушка ослаб не всилах больше задерживать свое существование в этом мире и, наконец, умер – Саншайн вздохнула с облегчением. Однако рано было радоваться свободе, да она и не знала что это такое, теперь ее сковал не страх пред главой клана, девочка сама стала главой клана. Многие старшие использовали ее в своих целях, так баланс между ветвями рода нарушился. Саншайн была слишком мала чтобы восстать и суметь поставить всех на место, поэтому долгие несколько лет мучилась от своей никчемности. Но в год своего совершеннолетия она начала действовать по своему, каких трудов ей это стоило, никто никогда не поймет, такое нельзя прочувстовать со слов. Ну и в конце пути она стала Саншайн Лоркъерти из-за подстроенной попытки убийства. Как только смелости хватило? Последнюю из главной ветви убить это надо быть законченным идиотом, весь род уйдет в небытие за ней. Похоже, кто-то плохо слушал историю проклятия семьи Грейм. Саншайн улыбнулась сквозь пелену головной боли – слишком ярым потоком картины прошлого накрывали девушку. -Мисс Лоркъерти? – Саншайн посмотрела в сторону окликнувшего. Что ж вполне логично встретить студента когтеврана в их башне, вот только что он делает здесь так поздно? К тому же она прекрасно знала этого парня. -Саймон Флицпатрик? -Вы вспомнили, не так ли? – прищурившись, спросил он. -Да. -Прекрасно, простите, Глава, - Саймон снял с лица маску обычного студента-раздолбая и превратился в верного слугу, готового к приказам. – Мы долго ждали, когда вы проснетесь. -Расказывай, что произошло и почему вы бездействовали? Никогда не поверю, что в нашем подвале не завалялось зелье восстанавливающее память! -Конечно, Госпожа, - с готовностью поклонился парень. - Только давайте отойдем куда-нибудь, где нас нельзя будет подслушать. -Пошли ко мне, - решила Саншайн. У нее из головы вылетело, что в год, когда подходило к концу обучение в Хогвартсе, девушка постепенно внедряла в Гриффиндор верных магов из нескольких побочных семей, которые тоже изъявили желание поучиться в школе магии и волшебства. Они, конечно же, не раскрывали связь с семейством Грейм, также Саншайн не раскрывала истинных причин, по которым приставила к «мальчику со шрамом» своего рода хранителей. Их задачей было наблюдать и знать обо всех приключениях Гарри Поттера. В частности Саймон Флицпатрик подружился с Неввилом Долгопупсом и таким образом мог иногда посещать гостинную Гриффиндора или вступить в отряд Дамблдора. Впрочем, вступило туда двое – он и Ванесса Бишшоп, которая являлась гриффиндоркой. Прежде чем приступить к долгому разговору мисс Лоркъерти сделала себе и ему чай. Саймон порывался сам, но припомнив эпизод из детства, где фигурировал разбитый сервиз, он и перепачканные в напитках гости, парень виновато сел в кресло. -Простите, - смущенно произнес Саймон, принимая чашку. -Ничего, просто не рассказывай об этом в поместье, - отмахнулась девушка. Вообще-то прислуживать ей должны только слуги – люди, обученные этому ремеслу, а никак не члены семьи пусть и побочные. Но дедушка часто унижал их достоинство именно работой прислуги, он так запугал всех, что даже после смерти некоторые порывались на автомате сделать то, чему их научили. – Ты не обязан быть слугой. Что ж я слушаю, - она села в кресло-качалку. -Макс не хотел рисковать вашей жизнью, которая и без того подверглась опасности из-за его недосмотра. К вам подослала убийц Кирстен Меллоуни, она хотела, чтобы все выглядело как несчастный случай, но... Женщина с таким же отвратительным характером, как и дедушка Кирстен Меллоуни, хотела стать наместницей при маленькой глупенькой девочке (Саншайн) и взять клан под свое крылышко. При жизни Винсента, прожженная змея почти добралась до его постели, а оттуда до власти рукой подать. Однако дедушка решил пожертвовать половиной физических возможностей и слечь в эту самую постель, но прожить подольше. Кирстен залегла на дно разарабатывать новый план, по-видимому, она так и не нашла выхода, кроме как захвата власти путем устранения препятствий. Саншайн, конечно, сглупила, что полетела на метле одна, но посвящать много лиц в свои планы не хотела, в день рокового падения ее путь лежал в Хогсмид. Там она должна была встретиться с Ваннесой, родители которой держали магазин в деревне (отличное прикрытие для любопытных), рыжеволосая хотела поговорить о предстоящем учебном годе и ее роли в мире Гарри Поттера. Не вышло. Саншайн почувствовала слежку и когда пыталась оторваться, залетела на территорию Хогвартса. Плюс в нее все-таки попало парочка заклинаний, а из-за того что она проломила собой крышу все повреждения списали на это. -...Макс долго пытал Кирстен, всех ее родственников дальних и близких тщательно проверили и заставили принести клятву «абсолютной верности». А о вас мы узнали уже в первый учебный день, так как проникнуть в школу до начала учебного года было сложно. Все кто здесь учится из наших специально часто попадались на глаза, но вы и виду не подали, что знаете нас. А когда вы, как ни в чем не бывало, познакомились с Ваннесой и стали сближаться с обьектом и Драко Малфоем, мы поняли что что-то здесь не так. Вы были на слуху в первый месяц, кто-то разнес сплетни, что вы сильно пострадали и поэтому пока не можете продолжить учебу. У мадам Помфри храняться записи всех пациентов, так мы узнали о вашей амнезии. -Расскажи Максу, что я все вспомнила, но пусть он не поднимает шумиху, возращаться я пока не собираюсь. Раз уж выдался шанс, останусь здесь до конца года. «Чертова амнезия! Правильно говорят, меньше знаешь крепче спишь. Хотела вспомнить – вспомнила на свою голову! И что теперь делать?» Когда Гарри опустился на пол его кабинета, Дамблдор уже сидел за столом. Гарри тоже сел, ожидая слов Дамблдора. -Я уже очень давно питал надежду заполучить это свидетельство, - начал Дамблдор. - Оно подтверждает мою теорию, говорит о том, что я прав, и о том, какой длинный путь нам еще предстоит пройти. Гарри вдруг обнаружил, что портреты прежних директоров и директрис школы, висящие по стенам кабинета, не спят и внимательно слушают их разговор. А дородный и красноносый волшебник даже приставил к уху слуховую трубку. -Я уверен, Гарри, - продолжал Дамблдор, - ты понимаешь значение того, что мы с тобой услышали. Уже в твоем возрасте, плюс-минус несколько месяцев, Том Реддл изо всех сил искал дорогу к бессмертию. -Так вы думаете, что это ему удалось, сэр? - спросил Гарри. - Что он создал крестраж? Что потому и не погиб, когда напал на меня? Потому, что у него где-то надежно спрятан крестраж, кусочек его души? -Кусочек, и может быть, не один, - ответил Дамблдор. - Ты же слышал Волан-де-Морта: его особенно интересовало мнение Горация о том, что происходит с волшебником, который создает больше одного крестража, с волшебником, которому так хочется избежать смерти, что он готов убивать множество раз, рвать и рвать свою душу, лишь бы сохранить ее во многих спрятанных по отдельности крестражах. Этих сведений он ни из каких книг почерпнуть не смог бы. Насколько мне известно - насколько, я в этом уверен, известно и Волан-де-Морту - ни один волшебник ни разу еще не разрывал свою душу более чем на два куска. Дамблдор немного помолчал, собираясь с мыслями, затем сказал: -Четыре года назад я получил верное, как мне представлялось, доказательство того, что Волан-де-Морт свою душу расколол. -Где же? - спросил Гарри. - Как? -Меня снабдил им ты, Гарри, - ответил Дамблдор. - Я говорю о дневнике Реддла, дававшем наставления о том, как открыть Тайную комнату. -Не понимаю, сэр, - сказал Гарри. -Видишь ли, хоть я и не присутствовал при возникновении Реддла из дневника, то, что ты описал мне, было явлением, наблюдать которое мне никогда еще не приходилось. Простое воспоминание начинает думать и действовать самостоятельно? Воспоминание высасывает жизнь из девочки, в руки которой оно попало? Нет, в той книжице обитало нечто куда более зловещее — часть души, я почти сразу уверовал в это. Дневник и был крестражем. Но отсюда следовало больше вопросов, чем ответов. И сильнее всего меня заинтриговало и встревожило то, что дневник был в такой же мере оружием, в какой и средством защиты. -Я все равно не понимаю, - сказал Гарри. -Он исполнял то, что крестражу и положено исполнять. Спрятанная в нем часть души сохранялась в безопасности и, несомненно, играла некую роль, уберегая ее обладателя от смерти. Но нельзя было сомневаться и в другом — Реддл действительно желал, чтобы его дневник прочитали и часть его души вселилась в другого человека и овладела им. Это позволило бы снова выпустить на свободу чудище Слизерина. -Он просто не хотел, чтобы его труды пропали даром, - сказал Гарри. — Хотел внушить всем, что он — наследник Слизерина, а по-другому он этого в то время доказать не мог. -Совершенно справедливо, - кивнул Дамблдор. - Но неужели ты не понимаешь, Гарри, — если он хотел, чтобы дневник попал к будущему воспитаннику Хогвартса или вселился в этого воспитанника, значит, Волан-де-Морт был до странного равнодушен к участи драгоценного осколка своей души, скрытого в этом дневнике. Как объяснил профессор Слизнорт, весь смысл крестража в том, чтобы прятать и сохранять часть человеческого «я», а вовсе не в том, чтобы бросать ее кому-то под ноги, рискуя тем, что ее уничтожат. А так оно и случилось: тот фрагмент души погиб, ты сам позаботился об этом. Беспечность, с которой Волан-де-Морт относился к своему крестражу, представлялась мне крайне зловещей. Она наводила на мысль, что он должен был или намеревался изготовить гораздо больше крестражей, чтобы утрата первого из них не стала пагубной. Верить в это мне не хотелось, но других осмысленных объяснений я не видел. Затем, два года спустя, ты рассказал мне, что в ночь, когда Волан-де-Морт возродился, он обратился к Пожирателям смерти со словами, которые не только внушали ужас, но и многое объясняли: «Я, который дальше всех других прошел по стезе бессмертия». Именно так он и сказал. «Дальше всех других...» И я подумал, что знаю, в чем смысл этих слов, хоть Пожиратели смерти их и не поняли. Он говорил о своих крестражах, о многих крестражах, Гарри, которыми никакой другой волшебник никогда не обладал. И ведь все сходилось: с годами лорд Волан-де-Морт все больше утрачивал человеческий облик, и происходившие с ним превращения имели, как мне представлялось, только одно объяснение: увечность его души вышла далеко за пределы того, на что способно обычное зло. -Выходит, убивая людей, он достиг того, что самого его убить невозможно? - спросил Гарри. - Но если ему так необходимо было бессмертие, почему он не изготовил философский камень или попросту его не украл? -Мы ведь знаем, что пять лет назад именно это он и попытался сделать, - ответил Дамблдор. - Однако существует, я думаю, несколько причин, по которым философский камень привлекает лорда Волан-де-Морта меньше, чем крестражи. Животворящий эликсир действительно продлевает жизнь, но если тот, кто его принимает, стремится к бессмертию, он должен принимать эликсир постоянно, на протяжении вечности. А это означает, что Волан-де-Морт попал бы в полную зависимость от эликсира, и, если бы тот иссяк, или испортился, или если бы кто-то похитил камень, Волан-де-Морт просто умер бы, как любой другой человек И при этом, вспомни, он предпочитает действовать в одиночку. Думаю, даже мысль о какой бы то ни было зависимости, пусть и от эликсира, представлялась ему нестерпимой. Конечно, если бы это позволило избавиться от жуткой полужизни, на которую он был обречен после нападения на тебя, Волан-де-Морт готов был пить эликсир, но лишь для того, чтобы вновь обрести тело. В дальнейшем же он, я в этом не сомневаюсь, по-прежнему полагался бы на свои крестражи. Ничего другого ему, вернувшему себе человеческий облик, и не потребовалось бы. Пойми, он и без того уж бессмертен... или близок к бессмертию настолько, насколько это возможно для человека. Но теперь, Гарри, когда ты раздобыл важнейшее воспоминание, мы подошли к тайне, которая позволит уничтожить лорда Волан-де-Морта, так близко, как никто к ней еще не подходил. Ведь ты слышал его, Гарри: «Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, разделить душу на несколько частей? Разве семь — это не самое могучее магическое число?..» Разве семь это не самое могучее магическое число. Думаю, идея разделить душу на семь частей обладает для лорда Волан-де-Морта огромной притягательной силой. -Так он создал семь крестражей? - в ужасе спросил Гарри, и несколько портретов на стенах также издали восклицания, полные гнева и страха. - Но он же мог разбросать их по всему свету — спрятать, зарыть, сделать невидимыми. -Я рад, что ты понимаешь размеры стоящей перед нами задачи, - спокойно сказал Дамблдор. - Но только не семь, а шесть. Седьмая часть его души, какой бы изуродованной она ни была, обитает в воссозданном теле Волан-де-Морта. Та часть, что вела призрачное существование долгие годы его изгнания — без нее Волан-де-Морта и вовсе бы не было. Тому, кто пожелает его убить, этим седьмым обломком души придется заняться в последнюю очередь — обломком, который живет в его теле. -Ладно, пусть шесть, - сказал Гарри с несколько меньшим, но все же отчаянием. - Как же мы сможем их найти? -Ты забываешь — один из них ты уже уничтожил. А я уничтожил другой. -Уничтожили? - воскликнул Гарри. -Да, уничтожил, - ответил Дамблдор, поднимая почерневшую, словно обугленную руку. - Кольцо, Гарри. Кольцо Марволо. Оно было ограждено ужасным заклятием. Если бы не мое, прости за нескромность, профессиональное мастерство и не своевременные меры, принятые профессором Снеггом, когда я возвратился сюда, жутко израненный, я, может быть, и не рассказывал бы тебе сейчас все это. Но обугленная рука не кажется мне слишком высокой ценой за одну седьмую души Волан-де-Морта. Кольцо больше не крестраж. -Но где вы его отыскали? -Как тебе известно, я уже долгие годы трачу немало сил на то, чтобы по возможности больше узнать о прежней жизни Волан-де-Морта. Я много странствовал, посещал места, в которых он когда-то бывал. В развалинах дома Мраксов я и наткнулся на это кольцо. По-видимому, Волан-де-Морт, сумев запечатать в него часть своей души, носить его больше не пожелал. Он защитил его множеством могучих заклятий и спрятал в лачуге, где некогда жили его предки (хоть Морфин и переселился под конец жизни в Азкабан), не подумав, однако, о том, что рано или поздно я могу навестить ее руины, или о том, что я буду держать ухо востро, отыскивая признаки магического тайника. Впрочем, особенно радоваться нам пока не стоит. Ты уничтожил дневник, я — кольцо, но, если наша теория о семичастной душе справедлива, остается еще четыре крестража. -И обличие они могут иметь какое угодно, так? - сказал Гарри. - Старые консервные банки, пустые пузырьки из-под зелий... -Ты вспомнил о порталах, Гарри, которые должны быть неприметными, чтобы не привлечь внимания. Но чтобы лорд Волан-де-Морт использовал для хранения своей драгоценной души консервные банки и пустые бутылки? Ты забываешь о том, что я тебе показал. Лорд Волан-де-Морт неравнодушен к трофеям и предпочитает вещи, обладающие яркой магической историей. Его гордыня, вера в собственное превосходство, его решимость добиться невиданного места в истории магии — все это наводит меня на мысль, что Волан-де-Морт должен выбирать свои крестражи с особой тщательностью, отдавая предпочтение предметам, достойным всяческого уважения. -Дневник таким уж особенным не был. -Дневник, как сам ты сказал, служил доказательством того, что он — наследник Слизерина; уверен, Волан-де-Морт придавал ему огромное значение. -Хорошо, так что же насчет других крестражей? - спросил Гарри. - Вам известно, сэр, что они из себя представляют? -Я могу лишь догадываться, - ответил Дамблдор. - По причинам, которые я уже назвал, лорд Волан-де-Морт наверняка избирает вещи, не лишенные некоторого величия. Потому я и рылся в его прошлом, пытался найти свидетельства того, что вблизи от него исчезали произведения магического искусства. -Медальон! - вскричал Гарри. - Чаша Пуффендуев! -Да, - улыбнулся Дамблдор. - Готов поспорить — может быть, и не на вторую мою руку, но уж на пару пальцев точно, — что они-то и стали третьим и четвертым крестражами. С двумя оставшимися, если, конечно, он действительно создал их шесть, дело обстоит посложнее, но рискну высказать предположение, что, завладев вещами, связанными с Пуффендуем и Слизерином, он занялся поисками ценностей, которые имеют отношение к Гриффиндору и Когтеврану. Четыре сокровища, принадлежавшие четырем основателям Хогвартса, должны (я в этом уверен) с великой силой притягивать к себе воображение Волан-де-Морта. Удалось ли ему похитить что-нибудь в Когтевране, я сказать не могу. А вот в совершенной сохранности единственной из известных реликвий Гриффиндора я уверен. И Дамблдор указал почерневшим пальцем на стену за собой — туда, где покоился в стеклянном ящике осыпанный рубинами меч. -Вы думаете, сэр, он потому и хотел вернуться в Хогвартс? – спросил Гарри. - Надеялся, что ему удастся найти здесь какую-то вещь еще одного основателя? -Именно так я и думаю, - ответил Дамблдор. - Но, к сожалению, нам это ничего не дает, поскольку он вынужден был отступить, не получив (во всяком случае, я на это надеюсь) ни единого шанса обшарить школу. Приходится заключить, что выполнить свой план — завладеть ценностями четырех основателей — ему не удалось. Две у него имеются точно, третью он также мог отыскать — вот то, из чего мы будем пока исходить. -Даже если он похитил что-нибудь в Когтевране или в Гриффиндоре, шестой крестраж все равно остается нам неизвестным, - произведя подсчеты на пальцах, сказал Гарри. - Или он все-таки отыскал и то и другое? -Не думаю, - сказал Дамблдор. - Мне кажется, я знаю, что представляет собой шестой крестраж Интересно, что ты скажешь, если я признаюсь тебе, что мне давно уже не дает покоя появление той змеи, Нагайны? -Змеи? - ошеломленно переспросил Гарри. - Разве животных можно использовать как крестражи? -Ну, это не очень разумно, - сказал Дамблдор. - Доверить часть своей души существу, которое способно думать и самостоятельно передвигаться, - поступок, понятное дело, рискованный. Но если мои расчеты верны, Волан-де-Морту недоставало по крайней мере одного крестража из желанных шести, когда он явился в дом твоих родителей, собираясь убить тебя. Похоже на то, что процесс создания крестражей он приберегал для смертей, имевших для него особое значение. А твоя, безусловно, такой и была. Он верил, что, убив тебя, сможет избавиться от опасности, которой грозило ему пророчество. Верил, что станет неуязвимым. И я не сомневаюсь в том, что последний крестраж он намеревался создать сразу после твоей смерти. Как мы знаем, он потерпел неудачу. По прошествии многих лет он воспользовался Нагайной для убийства старого магла, и при этом ему вполне могла прийти в голову мысль обратить ее в последний из своих крестражей. Змея — символ его родства со Слизерином, а это соответствует мистическим настроениям лорда Волан-де-Морта. Не стоит исключать возможность, что он привязан к ней настолько, насколько вообще может привязаться к чему бы то ни было, он старается держать ее под рукой и обладает над ней властью, необычной даже для змееуста. -Хорошо, - сказал Гарри, - дневника больше нет, кольца тоже. Чаша, медальон и змея пока еще целы, и, кроме того, вы считаете, что может существовать крестраж, принадлежавший когда-то Когтеврану либо Гриффиндору. -Замечательно краткое и точное изложение фактов, - склонив голову, сказал Дамблдор. -Значит, вы по-прежнему ищете их, сэр? На эти поиски вы и отправляетесь, покидая школу? -Верно, - сказал Дамблдор. - Я ищу их уже очень давно. Я думаю, близок к тому, чтобы найти еще один. Появились кое-какие обнадеживающие знаки. -Если вы найдете крестраж, - быстро сказал Гарри, - можно, я отправлюсь с вами и помогу вам его уничтожить? С секунду Дамблдор внимательно вглядывался в Гарри, потом ответил: -Да, полагаю, можно. -Правда? - переспросил пораженный до глубины души Гарри. -О да, - слабо улыбнувшись, сказал Дамблдор. - По-моему, ты это право заслужил. Гарри воспрянул духом. До чего же приятно хоть раз не выслушивать слов об осторожности и защите. На висевших по стенам директоров и директрис решение Дамблдора произвело не столь радостное впечатление — Гарри увидел, что кое-кто из них покачивает головами, а Финеас Найджелус так и вовсе расфыркался. -А скажите, сэр, когда крестраж гибнет, Волан-де-Морт узнает об этом? Он может это почувствовать? - не обращая внимания на портреты, спросил Гарри. -Очень интересный вопрос. Я полагаю, что нет. Я полагаю, что Волан-де-Морт уже до того погряз во зле, а эти важнейшие его составляющие так давно отделены от него, что он не чувствует их так, как чувствуем мы. Возможно, на пороге смерти он и осознает их утрату... Но ведь не знал же он, к примеру, что его дневник уничтожен, пока не добился всей правды от Люциуса Малфоя. Когда Волан-де-Морт обнаружил, что дневник изуродован и лишился всей своей мощи, он, как мне говорили, пришел в такую ярость, что на него страшно было смотреть. -Но я думал, что это он велел Люциусу Малфою протащить дневник в Хогвартс. -Да, велел, много лет назад, когда был уверен, что еще сможет создать другие крестражи. Люциусу Малфою полагалось дождаться прямого приказа Волан-де-Морта, однако приказа он не получил: отдав ему дневник, Волан-де-Морт вскоре исчез. Он думал, что Люциус будет старательно оберегать крестраж и ничего не посмеет с ним сделать, но он слишком полагался на страх Люциуса перед хозяином, который уж много лет как сгинул, а по мнению Люциуса, так и вовсе погиб. Разумеется, Люциус не знал, что на самом деле представляет собой дневник. Насколько я понимаю, Волан-де-Морт сказал ему, что дневник поможет вскрыть защищенную хитроумными заклинаниями Тайную комнату. Знай Люциус, что у него в руках часть хозяйской души, он, безусловно, относился бы к дневнику с большим почтением. А так он решил осуществить давнишний замысел, но уже ради собственной выгоды. Подбросив дневник дочери Артура Уизли, Люциус надеялся одним махом и опозорить Артура, и добиться, чтобы меня вышвырнули из Хогвартса, и избавиться от вещи, которая могла его разоблачить. Бедный Люциус... При той ярости, которая гложет Волан-де-Морта, узнавшего, что он пожертвовал крестражем для достижения собственных целей, и поражении, которое он потерпел в прошлом году в Министерстве, я нисколько не удивлюсь, если он в глубине души радуется, что сидит сейчас в Азкабане. Гарри немного помолчал, размышляя, потом спросил: -Значит, если уничтожить все крестражи, Волан-де-Морта все-таки можно будет убить? -Думаю, это так, - ответил Дамблдор. - Без своих крестражей он превратится в простого смертного с изуродованной, ссохшейся душой. Не забывай, однако, что, хоть душа его и повреждена настолько, что ее уже не поправишь, мозг и магическая сила Волан-де-Морта остаются нетронутыми. Чтобы убить волшебника, подобного Волан-де-Морту, даже лишившегося крестражей, необходимы редкостное искусство и редкостное могущество. -Но у меня ничего этого нет! - выпалил Гарри, не сумев вовремя остановиться. -Вот именно, что есть, - сказал Дамблдор. - Ты обладаешь могуществом, которого у самого Волан-де-Морта никогда не было. Ты способен... -Да знаю я! - нетерпеливо воскликнул Гарри. - Я способен любить! И еле-еле удержался от того, чтобы прибавить: «Большое дело!» -Да, Гарри, ты способен любить, - произнес Дамблдор, и по лицу его было видно: он в точности знает, что именно чуть было не ляпнул сейчас Гарри. - И это, если вспомнить все, что с тобой случилось, великая и знаменательная способность. Ты просто слишком юн, чтобы понять, насколько ты необычен, Гарри. -Выходит, пророчество, говоря о силе, которой не будет знать Темный Лорд, подразумевает всего-навсего любовь? - спросил несколько обескураженный Гарри. -Да, всего-навсего любовь, - ответил Дамблдор. - Но только не забывай о том, что сказанное в пророчестве лишь потому исполнено значения, что им его наделил Волан-де-Морт. Я уже говорил тебе это в конце прошлого года. Волан-де-Морт выбрал тебя, потому что ты представляешь для него наибольшую опасность, а сделав это, сам же тебя в такого человека и превратил! -Так ведь оно все к тому же и сводится... -Нет, не сводится! - теперь уже нетерпеливо оборвал его Дамблдор. И, ткнув в Гарри почерневшим пальцем, сказал: - Ты придаешь пророчеству слишком большое значение! -Простите, - залепетал Гарри, - простите, но вы же сами говорили, что пророчество означает... -Если бы Волан-де-Морт ничего о пророчестве не узнал, могло бы оно сбыться? Значило бы хоть что-нибудь? Конечно нет! Ты думаешь, каждое предсказание, что хранится в Зале пророчеств, непременно сбывалось? -Но ведь вы сами сказали мне в прошлом году, - возразил сбитый с толку Гарри, - что одному из нас придется убить другого... -Гарри, Гарри, так ведь это лишь потому, что Волан-де-Морт совершил серьезнейшую ошибку, начав действовать, полагаясь на слова профессора Трелони! Если бы Волан-де-Морт не убил твоего отца, разве он поселил бы в твоей душе яростное желание отомстить? Разумеется, нет! Если бы не вынудил твою мать умереть, спасая тебя, разве получил бы ты магическую защиту, преодолеть которую он не в силах? Разумеется, нет, Гарри! Ты понимаешь? Волан-де-Морт сам создал худшего своего врага, как делают и все остальные тираны! Ты хоть представляешь, до какой степени боятся тираны тех, кого они угнетают? Каждый из них сознает, что рано или поздно среди множества их жертв наверняка появится тот, кто восстанет против них и нанесет им ответный удар! И Волан-де-Морт ничем от них не отличается! Он вечно настороже, вечно высматривает того, кто бросит ему вызов. Он услышал о пророчестве и начал действовать, и в итоге не только сам подобрал себе врага, который способен прикончить его, но и снабдил этого врага смертоносным оружием! -Но... -Очень важно, чтобы ты понимал это, Гарри! - сказал Дамблдор, поднимаясь из кресла и начиная прохаживаться по кабинету взад и вперед. При каждом шаге полы его поблескивающей мантии взметались, легко шелестя. Гарри никогда еще не видел старого волшебника таким взволнованным. - Попытавшись убить тебя, Волан-де-Морт сам избрал удивительного человека, сидящего сейчас передо мной, и сам дал ему средства для борьбы, которые позволят ему сделать свое дело! Это промах Волан-де-Морта. Он наделил тебя способностью проникать в его мысли, в его стремления и даже понимать змеиный язык, на котором он отдает приказы, и все-таки, Гарри, несмотря на полученную тобой привилегию, на умение постичь самую суть Волан-де-Мортова мира (а это дар, ради которого любой Пожиратель смерти убил бы не задумываясь), Темные искусства ни разу не показались тебе притягательными, ты ни на секунду не выказал желания стать одним из последователей Волан-де-Морта! -Еще бы я его выказал! - гневно воскликнул Гарри. - Он же убил маму и папу! -Коротко говоря, тебя защищает твоя способность любить! - громко произнес Дамблдор. - И это единственная защита, которая способна противостоять пожирающей Волан-де-Морта жажде власти! При всех выпавших тебе испытаниях, при всех страданиях сердце твое осталось чистым, таким же, каким было в одиннадцать лет, когда ты взглянул в зеркало, отразившее твои сокровеннейшие желания, и оно показало, что стремишься ты не к бессмертию, не к богатству, но лишь к тому, чтобы преградить путь лорду Волан-де-Морту. Ты хоть понимаешь, Гарри, как мало на свете волшебников, которые могли бы увидеть в этом зеркале то, что увидел ты? Волан-де-Морту стоило бы уже тогда сообразить, кто ему противостоит, да он не сообразил! Но теперь он знает это. Ты проникал в разум лорда Волан-де-Морта без всякого вреда для себя, а вот он не способен овладеть тобой, не испытывая при этом смертной муки, что он и обнаружил тогда, в Министерстве. Не думаю, что Волан-де-Морт понимает, в чем тут причина. Он до того спешил изуродовать свою душу, что ни разу не остановился, чтобы задуматься над тем, какой силой обладает душа незапятнанная и цельная. -И тем не менее, сэр, - сказал Гарри, прилагая героические усилия, чтобы не выглядеть вздорным спорщиком, - разве все это не сводится к одному и тому же? Я должен попытаться убить его, иначе... -Должен? - воскликнул Дамблдор. - Разумеется, должен! Но не потому, что так говорится в пророчестве! А потому, что ты, ты сам, не будешь ведать покоя, пока не предпримешь такую попытку! Мы оба знаем это! Вообрази, прошу тебя, только на миг во-образи, что ты никогда о пророчестве не слышал! Какие чувства ты питал бы сейчас к Волан-де-Морту? Подумай! Гарри смотрел на расхаживающего по кабинету Дамблдора и думал. Он думал о матери, об отце, о Сириусе. Думал о Седрике Диггори. Думал обо всех известных ему страшных деяниях лорда Волан-де-Морта. И ему казалось, что в груди его разгорается, доставая до горла, пламя. -Я хочу, чтобы с ним было покончено, - негромко сказал он. - И хочу сделать это сам. -Еще бы! — вскричал Дамблдор. - Ты понимаешь? Пророчество не означает, что ты обязан делать что бы то ни было! А вот лорда Волан-де-Морта пророчество заставило отметить тебя как равного себе... Иными словами, ты волен сам выбирать свой путь, волен повернуться к пророчеству спиной! А Волан-де-Морт так и будет руководствоваться про-рочеством. Он по-прежнему будет охотиться за тобой, а отсюда с определенностью следует, что... -Что одному из нас придется, в конце концов, убить другого! - подхватил Гарри. И все же он наконец понял, что пытается втолковать ему Дамблдор. «Разницу, — думал Гарри, — между тем, что тебя выволакивают на арену, где ты должен лицом к лицу сразиться со смертью, и тем, что ты сам, с высоко поднятой головой, выходишь на эту арену. Кое-кто, возможно, сказал бы, что выбор тут невелик, но Дамблдор знал, а теперь, — думал Гарри, ощущая прилив гордости, — знаю и я: в этой разнице вся суть и состоит».