Eine Nacht in Dusseldorf

В Дюссельдорфе уже давно наступила ночь. Бескрайняя чёрная пелена, усыпанная крошечными белыми точками, простиралась над головами немногочисленных прохожих, спешивших домой; уже не так громко шумели разъезжавшие по ночным трассам автомобили, былые голоса людей почти умолкли, и лишь ветер вместе с редким шумом машин изредка нарушали блаженную тишину. Это была чудная картина почти безмолвного ночного города, где царили только тишина и возвышавшийся высоко в небе белый диск луны, освещавший путь запоздалым путникам. Пустели широкие дороги, гас свет в окнах, лишь в одном окне всё так же продолжал гореть, не угасая, тусклый свет лампы из той небольшой, но уютной комнаты, где не первый час сидела скучавшая девушка. Одна и та же картина уже едва ли радовала глаз, практически не меняясь — лишь быстро шагавший мимо прохожий слегка оживлял её, но ненадолго, до тех пор, пока он не исчезнет где-то вдали или не скроется за дверью дома. Созерцание прекрасного, хоть и скучного, пейзажа было единственным занятием в эту бессонную ночь, когда не было желания делать ничего больше. Однако не до сна девушке было вовсе не потому, что Морфей больше не приглашал упасть в свои объятия: всему виной был только закатистый гомерический хохот и шум из соседней комнаты. -Вот это было что-то! — в очередной раз раздался задорный смех в сопровождении пронзительного визга, заставивший девушку покинуть своё место у окна и резко распахнуть дверь комнаты, где раздавался невыносимый шум. -Господи! Йоланд! — яростное восклицание едва не походило на крик, глаза цвета ясного неба свирепо смотрели на восседавшего в кресле улыбчивого хохотуна. -О-о-ой! — пропел молодой человек, обращая свой взгляд на девушку. — Нильсин, неужели ты захотела посмотреть эту комедию? -Йоланд, веди себя потише, пожалуйста! -Но Нильсин, как же я могу вести себя потише, если… — молодой человек не сумел закончить свой вопрос и вновь закатисто расхохотался, хватаясь за живот. — Ну, смотри, какой смешной фильм! -Это не фильм! Это идиотизм! — Нильсин едва не визжала от ярости. — Под твои вопли и хохот я не могу заснуть! -Подожди секунду, Нильсин, — Йоланд поставил фильм на паузу, приостановив просмотр и окидывая удивлённым и лукавым взглядом девушку. — тебе разве нечем заняться? -Именно так, Йоланд, — строго, хоть и негромко, произнесла девушка. — Поэтому я была бы очень признательна, если бы ты перестал шуметь: я собираюсь лечь спать. -Без вопросов, сестрица! — молодой человек с довольной улыбкой повернулся к телевизору, немного поёрзав в кресле и возобновив просмотр фильма. -Спасибо, братец, — пробормотала Нильсин, покидая комнату и возвращаясь к себе. Казалось бы, молодой человек сдержал своё слово: едва ли были слышны голоса и звуки из фильма за стеной, которые уже не так мешали. Это была почти что идеальная тишина, такая блаженная, позволявшая упасть в долгожданные объятия Морфея и забыться в его царстве. Девушка в сердцах была благодарна Йоланду: подобно настоящему брату, он сдерживал слово, данное своей младшей сестре. Нильсин уже легла в свою кровать, накрываясь мягким одеялом и закрывая глаза. Осталось всего несколько мгновений до встречи с добрым и всевластным Морфеем, так ничтожно мало, почти что ничего… -Ну, он идиот! — очередной вопль и последовавший за ним закатистый гогот вновь заставил девушку распахнуть очи. Одеяло резко скинуто, мягкая кровать снова опустела, когда Нильсин быстро зашагала к комнате своего брата. -Йоланд Штефан Пфитцйорген! — громкий хлопок врезавшейся в стену двери был сопровождён воплем, полным истинной ярости. -Ну, что ещё?! — недовольно заныл Йоланд, вновь приостанавливая просмотр фильма. -Я тебе сказала, чтобы ты вёл себя потише! На каком языке тебе это сказать?! -Нильсхен, подожди, послушай! — Йоланд поспешил исправить ситуация, видя, в какой ярости пребывала его сестра. -Ну, говори… — Нильсин упёрлась спиной о дверной косяк, скрестив руки на груди и с важным видом глядя на брата, покидавшего своё кресло, выпрямляясь. -Nun, lieber Kinder, gibt fein acht, ich bin die Stimme aus dem Kissen… — во весь голос начал запевать молодой человек, получая по лбу ботинком от своей разъярённой сестры. -Йоланд, это совсем не смешно! Я прошу тебя, веди себя потише! Я пытаюсь заснуть! -А может, ты не хочешь спать, вот и не можешь заснуть? — лик Йоланда озарила лукавая ухмылка, только сильнее раздражавшая девушку. — Я уверен, если бы ты правда хотела спать, ты бы сейчас спала как убитая! Займись чем-нибудь, проведи время с пользой, и спать потом захочется! Я говорю тебе как старший брат! Почитай книгу, посмотри фильм или хотя бы погуляй по городу! Смотри, какая хорошая погода на улице! -Ты издеваешься?! — Нильсин опешила, с негодованием глядя на Йоланда: молодой человек как никто другой знал, что девушка не любила гулять одна в тёмное время суток и никакими уговорами её нельзя было заставить покинуть свой дом ночью. В любой другой день Йоланд с пониманием отнёсся бы к мнению своей младшей сестры, однако в тот момент возмущённый вопрос лишь заставил молодого человека ухмыльнуться ещё шире. -Нильсхен, почему ты так ругаешься? — не без доли лукавства спросил Йоланд, не сводя глаз с сестры. — Я ничего такого плохого не сказал: я просто дал совет как старший брат! Или ты просто не хочешь идти гулять одна? -В ночное время всё равно на улице нечего делать, — девушка недовольно пробормотала, не замечая, как её щёки начали загораться ярко-красным румянцем. -Ладно, — Йоланд не смог сдержать усмешки, глядя на покрасневшее лицо сестры. — Иди собирайся, вместе пойдём погуляем. Нильсин вздохнула, поняв, что пытаться переубедить своего старшего брата было совершенно бесполезно, однако быстрыми шагами вернулась в свою комнату, закрывая за собой дверь. Серая ночная сорочка была снята и аккуратно положена на край кровати, заместо неё были надеты чёрные джинсы и любимая чёрная толстовка с жёлтым солнцем прямо в центре и капюшоном. Неяркий, но в то же время приличный наряд для прогулки. На ноги девушки были надета пара бежевых носков, которые позже скрылись в излюбленной паре синих кед. Руки несколько раз прошлись вдоль гладкой ткани толстовки, разглаживая немногочисленные складки, и вскоре девушка была готова к выходу. -Йоланд, я готова! — радостно оповестила Нильсин, отпирая дверной замок. -Выходи, я скоро приду, — послышался приглушённый крик за дверью комнаты, и девушка послушно покинула помещение. Представшая картина была поистине прекрасна и казалась даже лучше, чем из окна. В ту ночь звёзды светили действительно ярко в безоблачном небе, гордо возвышался большой белый диск луны, фонари одаривали своим холодным светом заснувшую природу и освещали путь последним путникам, горевшие неоновые вывески и редкие огни домов делали ночной пейзаж чарующе ярким и поистине волшебным. Девушка робко и неспешно шагала по пустынной широкой тропе, холодный свет фонарей, падавший на её светлые волосы, падавшие на её плечи, почти что сливался с торчавшими по бокам короткими космами, придавая им мнимую белизну. Чувство лёгкой тревоги, однако, не покидало Нильсин, не давая ей насладиться чудными видами ночного Дюссельдорфа: прошло уже достаточно времени, чтобы Йоланд собрался и вышел на улицу, но молодой человек так и не появился. Беспокойство начало сильнее овладевать девушкой, и она решила отправить сообщение своему брату с вопросами, но стоило ей вытащить телефон из кармана брюк, как увиденное на экране заставило её грозно хмыкнуть в негодовании. «Сестрица, я тебя обманул: я продолжу смотреть комедию. Приятной прогулки!» — гласило сообщение от получателя «Брат». -Следовало бы ожидать от Йоланда, — тяжело вздыхая, подумала Нильсин, продолжая прогулку в одиночестве. В самом деле, Дюссельдорф был прекрасен не только днём, но и ночью, чего не осознавала девушка, всегда оправдываясь нежеланием гулять в тёмное время суток. Как был, однако, прекрасен этот немецкий город с его огнями и спящей природой, блаженной тишиной и ясным звёздным небом над головой… Приятные мысли вызвали лёгкий смешок у девушки, которая поняла, как много потерял её брат, отказавшийся выйти на прогулку вместе с ней. Теперь она была одна, никого не было рядом, лишь мысли в голове Нильсин были её единственными проводниками, спутниками, рождавшимися так стремительно, когда взгляд падал на очередное окутанное таинственным мраком зелёное поле или горевшую вдали неоновую вывеску. Всё в этой картине ночного города казалось ей прекрасным, словно шедевр без единой лишней детали — подобно неподражаемому идеалу, который не было под силу повторить никому. Это была поистине прекрасная ночь в Дюссельдорфе, ночь на свежем воздухе, среди ярких огней и почти что идеальной тишины, позволявшей забыться, но в то же время подумать о том, что действительно очаровывало; заставляя все плохие мысли и невзгоды исчезнуть в одно мимолётное мгновение, ведь всё это было совершенно не важно. Время бежало так быстротечно; казалось бы, его счёт был уже вовсе забыт, но не было никакого значения, сколько длилась эта чудная прогулка и когда кончится эта прекрасная ночь, когда вновь небо озарится от ярких лучей солнца, восходившего из-за горизонта и поднимавшимся, словно владыка, над всем Дюссельдорфом: не имело значение будущее, потеряло свою важность прошлое: Нильсин наслаждалась настоящим, тем мгновением, которое ей посчастливилось заполучить. Очи цвета неба в очередной раз окинули взором одиноко стоявший фонарный столб, на котором висел циферблат: часовая стрелка приближалась к одиннадцати, была самая пора возвращаться домой. Девушка вновь вытащила телефон и стала набирать сообщение своему брату: «Йоланд, я иду обратно, скоро вернусь.» Короткая фраза вскоре была отправлена. Рука ловко спрятала телефон обратно в карман, и Нильсин быстро зашагала в сторону дома, попутно бросая очарованные взгляды на сменявшиеся виды зданий и природы: они всё так же очаровывали, всё так же притягивали взоры к себе, однако уже была пора возвращаться: час был слишком поздним, чтобы задерживаться. В особенности с учётом того, что-то сообщение, отправленное брату, походило на обещание, которое, как известно, нельзя было нарушить. Быстрый шаг девушки ускорился ещё сильнее, когда сзади послышался звук приближавшегося автомобиля, мчавшегося по ночной трассе, как если бы девушка пыталась убежать от транспортного средства. Постепенно шаг начал переходить в бег, Нильсин бежала что есть сил, пытаясь как можно скорее вернуться к себе домой, однако к удивлению девушки автомобиль начал, напротив, постепенно сбавлять скорость, а вскоре и вовсе остановился. С некоторым ужасом девушка смотрела на остановившийся автомобиль — чёрный Фольксваген, блестевший от падавшего на безупречно чистые двери света уличных фонарей. Нильсин не знала, что от неё хотел таинственный незнакомец, сидевший за рулём недешёвого автомобиля, однако она не могла бежать дальше, хотя дело было вовсе не в глупом любопытстве, которое, как наверняка знала девушка, до добра вряд ли доведёт; а в усталости, которая охватила Нильсин от продолжительного бега. Девушка смотрела на автомобиль с нескрываемым ужасом, тревожное ощущение всё нарастало с каждым мгновением, её сердце забилось чаще от осознания того, что ей уже не скрыться и она оказалась под властью усталости и страха, не дававших ей убежать дальше. Девушка не знала, что ей делать: кричать или узнать о намерениях незнакомца, однако, видя, что улицы уже опустели, а последний огонёк в окне дома погас, Нильсин поняла, что звать кого-либо на помощь было бесполезно. -Йоланд очень сильно пожалеет об этом! — подумала девушка, скрывая своё негодование за страхом и тяжело дыша, осторожно отступая назад и готовясь бежать, однако вскоре стекло автомобиля опустилось, и из окна показался молодой красавец-водитель. -Фрау, чего Вы так боитесь? — молодой человек облокотился на раскрытое окно автомобиля, проводя пальцами сквозь свои волнистые тёмные локоны, серо-голубые глаза с лукавством и добротой смотрели на испуганную Нильсин. -Фрау?! — не скрывая удивления, переспросила девушка, узнавая своего парня, сидевшего за рулём. — Господи, Александр, ты всех девушек и женщин называешь Фрау? -Милая, — молодой человек не смог сдержать доброй усмешки, не сводя взгляда серо-голубых глаз с девушки. — Это совершенно не важно. Вообще мне интересно было узнать, что ты делаешь в такой поздний час, потому я и остановился, увидев тебя. -Мне домой надо: я сказала брату, что скоро вернусь. -Может, я могу тебя подвезти? — в серо-голубых глазах загорелся крошечный огонёк, заманчивый взгляд казался полным лукавства. — Я всё равно никуда не тороплюсь, моя дорогая. Щёки Нильсин загорелись алым румянцем, когда она услышала это обращение. «Моя дорогая» — два слова, всегда заставлявшие сердце девушки трепетать, стоило только услышать их от того прекрасного молодого человека с короткими волнистыми локонами цвета каштана. Поддавшись соблазну, Нильсин быстро кивнула и уже поспешила запрыгнуть на пассажирское сиденье позади водителя, но тот быстро остановил девушку. -Куда, милая? — с некоторым ехидством спросил Александр, слегка похлопывая по кожаному сидению сбоку от себя. Девушка поняла намёк и пересела на указанное место. -Мой дом на самом деле не так далеко, но я рада, что ты согласился подвезти меня, — девушка не могла не обратить внимание на неловкость ситуации, смущённо глядя на Александра. -Не волнуйся, Герр Павлов отвезёт тебя по адресу! — водитель шутливо отдал честь, надев свою любимую зелёную кепку, заливаясь хохотом и заводя двигатель. -Обязательно надо было надевать головной убор для этого?.. — подумала Нильсин, обращая внимание на странный приём молодого человека, однако не стала придавать этому особого значения, откинувшись в кресле и созерцая очередной ночной пейзаж: широкая тёмная дорога была освещена холодным светом фонарей, стоявших по краям; где-то вдали виднелись дома, где свет уже не загорится этой лунной ночью; а вблизи, по другую сторону, всё также горели яркие неоновые огни вывесок. Однако девушке предстояло недолго наслаждаться этим видом: Павлов довольно быстро завёл свой Фольксваген, и уже через полминуты автомобиль сдвинулся с места, постепенно набирая скорость. Одно за другим здания с неоновыми надписями сменялись, уходя из поля зрения девушки; изменялись и городские пейзажи с их чудными очертаниями, и лишь стоявшие по краям дороги фонари казались совершенно одинаковыми, повторяя друг друга. Фольксваген постепенно начинал набирать скорость, уже быстрее проносились перед глазами все эти построения, надписи уже было видно не так чётко, но как же были прекрасны эти огни ночного города, такие чарующие и завораживающие, притягивающие к себе взор девушки, и, к своему удивлению, ей больше совершенно не хотелось возвращаться домой, отправившись в царство Морфея, чтобы потом вновь ждать ночи, когда можно будет вновь увидеть эти чудные пейзажи хотя бы из окна, и ведь когда ещё она могла бы снова встретиться со своей любовью, рассекавшей по ночным улицам на своём чёрном Фольксвагене вне своего рабочего времени, когда он был чрезмерно занят важными планами, боясь отменить хотя бы один? Это был тот самый момент, которого она не ждала, но который так не желала упустить; в сердцах она хотела бы, чтобы он мог длиться вечно, желая видеть молодого красавца, сидевшего за рулём, каждую секунду, ведь это была любовь, которую она не стремилась показывать никому; любовь, о которой знало слишком мало людей — только он и она сама. Нильсин продолжала мечтательно рассматривать быстро сменявшие друг друга пейзажи, когда автомобиль рассекал ночную мглу. Уже показались знакомые просторы, которые девушка видела каждый день, но только днём, отправляясь на работу в очередной будний день. Вскоре стал виден и дом, где, возможно, всё так же ждал свою сестру весельчак Йоланд, сидя в своём кресле перед телевизором за просмотром комедии. В любой другой вечер, быть может, Нильсин была бы рада умчаться к себе домой и переждать очередную ночь в своей комнате до самого утра, но сейчас мысли о разлуке вызвали у девушки лишь грусть и лёгкую боль в сердце. -Что случилось, Нильсхен? — Павлов был обеспокоен, видя, как печально выглядела его девушка. -Александр, я… — Нильсин говорила так тихо, почти шепча; глаза цвета неба отвели печальный взгляд в сторону, стараясь не показывать боли от разлуки. — Я не думаю, что ты сможешь меня понять. -Чего? — в недоумении поднял бровь Александр, останавливая автомобиль недалеко от дома девушки и веря, что не было ничего такого, чего он бы не понял, ведь он знал Нильсин достаточно долго. — Не надо так думать обо мне: я всё пойму, моя дорогая. Сердце девушки затрепетало, короткий вздох сорвался с её уст, когда его рука коснулась её пальцев. Это прикосновение было совершенно заурядным, лёгким, но таким нежным и приятным, казавшимся долгожданным, заставляя Нильсин взглянуть в серо-голубые глаза водителя, в которых так ясно читалось истинное понимание, тепло доброты и искренности. Он явно ждал её ответа, так терпеливо — не зря, однако, он стал работать психологом: такой выдержке и умению сдерживать свой горячий пыл можно было даже позавидовать. Быть может, был бы это другой человек — он бы начал терять контроль над собой, становясь охваченным злобой, а в конце и вовсе крикнул бы что-то очень грубое, но это был не какой-то очередной завсегдатай кабинета психолога, а человек, которого он так сильно любил, так тихо, но искренне и нежно. -Я… Не хочу возвращаться домой, — девушка просипела, боясь того, что скажет в ответ молодой человек — глупая, но милая боязнь, которая так очаровывала Павлова, заставляя его разразиться закатистым хохотом. -И ты боялась сказать мне это?! — Александр будто бы начинал задыхаться от собственного смеха. — Было бы чего опасаться! Я уж думал, ты действительно меня напугаешь, а ты просто призналась, что домой идти не хочешь! -Это совершенно не смешно, — Нильсин мило надула щёки, когда водитель всеми силами старался перестать смеяться. — Обычно, когда у кого-нибудь происходит нечто подобное, ты называешь этих людей за глаза «Дюнкерками» и требуешь смириться, а не жаловаться. -Милая, «Дюнкерки» — это те люди, которые плачут из-за решаемой ерунды; которым бесполезно что-лмбо говорить, ведь они твёрдо уверены, что всё в их жизни обречено. А это… Фи! — Павлов взмахнул рукой, показывая всю ничтожность ситуации. — Тем более, я никуда не тороплюсь, и мы можем подольше побыть вместе, если хочешь. -Правда? — небесно-голубые очи загорелись ярким огоньком, лик девушки озарила счастливая лучезарная улыбка. — Это было бы замечательно! Александр ничего не сказал: ответом послужила лишь краткая усмешка, когда двигатель был вновь приведён в действие, и вскоре автомобиль тронулся с места, постепенно набирая скорость. -У нас вся ночь впереди, милая, почему бы не воспользоваться этим? — Павлов был определённо предвкушён предстоящей поездкой. Серо-голубые глаза загорелись огоньком, как нельзя кстати смотрелась лукавая ухмылка на его губах, когда автомобиль стремительно помчался по опустевшей трассе. Одна рука покоилась на руле, лишь изредка делая короткие движения, поворачивая в стороны и избегая тупиков, стараясь не свернуть на тротуар, где уже давно никого не было. Второй рукой водитель потянулся к удобно размещённому радио, парой движений включая устройство. Павлов ещё не успел сменить свою любимую радиостанцию, где постоянно играли песни металлистов всех времён, от легенд металла до современных музыкантов на разогрева. Молодой человек знал о неприязни Нильсин к металлу и уже поспешил переключить радиостанцию, но девушка успела схватить Александра за руку, вовремя остановив его. -Не надо, — она посмотрела на парня с такой тёплой нежностью и добротой, что сердце Павлова едва не растаяло. — Я тоже хочу послушать музыку. -Но… Ты не любишь металл, — в недоумении поднял бровь Александр, получая в ответ лишь кроткую усмешку. -Я уверена, не весь металл так плох, как мне раньше казалось, — Нильсин отпустила руку водителя и слегка прибавила звук радио. Как раз начала играть красивая мелодия: приятно играла скрипка, негромко стучали барабаны, слегка был слышен ритм бас-гитары. Мотив был до того хорош, что Нильсин пришла в изумление: она никогда не думала, что её нелюбимый жанр музыки может оказаться таким чудным. -Тебе нравится эта песня? — Павлов усмехнулся, бросая быстрый взгляд в сторону и замечая, как широко улыбалась девушка, прислушиваясь к мотиву. -Да, я, видимо, ошибалась, когда говорила, что металл очень грубый и громкий, — с лучезарной улыбкой заметила Нильсин, пытаясь тихо подпевать. -Это группа «Чёрный Ангел». Тоже металлисты, поэтому я слегка удивлён, что тебе понравилась эта группа. -"Чёрный Ангел»… — бормоча, повторила девушка, не сдерживая милый смешок. — Надо будет запомнить! -Запомнишь: их песни здесь часто передают, — Александр не смыкал глаз с быстро сменявшихся пейзажей всё с той же былой ухмылкой. Фольксваген нёсся почти что подобно пуле, не останавливаясь ни на секунду. По бокам дороги были видны дома, окутанные мраком; спящие деревья и поля, яркими разноцветными пятнами мелькали ещё не погасшие неоновые надписи и стоявшие в ровных рядах фонарные столбы. Среди ночной мглы вскоре показался яркий жёлтый свет, сиявший где-то вдалеке. Педаль газа слегка нажата, автомобиль помчался вперёд ещё быстрее. Нильсин открыла окно автомобиля, от большой скорости ветер из окна казался таким сильным и резким, и в любой другой момент девушка, быть может, трусливо сжалась бы, переживая за собственную жизнь, но только не сейчас: хотя Павлов был экстремалом и любителем острых ощущений, он всегда знал, что делал, и ни за что бы не стал причинять ни себе, ни своей любви. Её не пугало ничего, она знала, что со своим парнем она была в безопасности, и теперь этот резкий ветер вызвал вовсе не страх, а громкий и задорный смех; радость, напоминавшую наивное ребяческое счастье, которое так очаровывало молодого человека. -Александр, смотри, какая красота! — Нильсин обратила свой взгляд на водителя, когда жёлтый свет охватил всё пространство и по сторонам быстро начали мелкать лампочки. -Я вижу, милая: это просто туннель, — расхохотался Павлов, не сбавляя скорости и продолжая всё так же быстро рассекать вдоль трассы. Улыбка не исчезала с губ девушки: она была так счастлива, что проводила эту прекрасную ночь вместе с дорогим ей человеком, рассматривая все эти живописные пейзажи за окном, наблюдая за жизнью ночного города, за этими огнями. Она была счастлива как никогда, радуясь совершенно искренне, наслаждаясь этим превосходным моментом. -Александр, — голос Нильсин звучал всё так же счастливо, хоть и не так громко, не было больше слышно этого смеха, но радость не исчезла. -Да? — Павлов всё так же не смыкал глаз с дороги, но внимательно слушал девушку. -Я люблю тебя, — её голос звучал почти как шёпот, такой тихий и робкий. -Я тоже люблю тебя, моя дорогая, — свободной рукой водитель взял её руку и прильнул своими губами к её нежной бледной коже, не отпуская, вновь заставляя сердце девушки сладостно затрепетать. — Надеюсь, Йоланд поймёт, почему тебя так долго нет дома. -Боже мой! Йоланд! — радость Нильсин сменила паника: она только сейчас поняла, что слишком сильно задержалась, не предупредив своего брата. Девушка быстро достала из кармана телефон и нажала на заветную кнопку. Экран загорелся, показывая с дюжину пропущенных вызовов от номера, обозначенного как «Брат», и одно сообщение: «Нильсин, сестра, где ты? Ты должна была вернуться полчаса назад!». -Волнуется? — быстро смекнул Павлов, не сдерживая хитрой ухмылки. -Как и положено брату. Идти гулять со мной он не захотел, зато интересуется, где я и почему меня так долго нет, — Нильсин вздохнула, набирая сообщение брату и вскоре отправляя его. -Ты его теперь предупредила? -Да, чтобы он перестал так беспокоиться за меня: он всё ещё относится ко мне как к своей маленькой сестрице: так заботится обо мне, будто со мной что-то должно случиться, — усмехнулась Нильсин, кладя голову на плечо молодого человека. -Со мной ты в безопасности, моя милая Нильсхен, — Павлов коснулся её лба своими губами, одаривая его нежным поцелуем. В то время Йоланд уже успел досмотреть комедию. В доме вновь воцарился покой, не было больше слышно ни единого голоса или звука. Однако весельчак не спешил ложиться спать, даже несмотря на поздний час: он волновался за свою сестру, которая перестала отвечать на звонки и сообщения. Где она была, с кем — он не знал и уже начал жалеть, что не отправился на прогулку вместе с ней, как вдруг его телефон зазвенел. Молодой человек быстро схватил устройство и прочитал сообщение от сестры: -"Извини, Йоланд, но я тоже обманула тебя: мне слишком понравилось гулять по ночному Дюссельдорфу.». Йоланд был удивлён такому ответу, однако вскоре удивление сменилось лёгкой радостью. Молодой человек отложил телефон в сторону, вновь падая в мягкое кресло и облегчённо вздыхая: это был действительно отличный розыгрыш, и всё же он был так рад за сестру, что она изменила своё мнение о прогулках по ночному городу. В самом деле, это была одна прекрасная ночь в Дюссельдорфе.